– И тогда, – подхватила Ляйсан, – если ты восстановишь баланс, то Марк выздоровит?

– Да, возможно… А теперь давай-ка поедим, и пора мне, пожалуй, составить схему, чтобы проще было всё контролировать и никого из виду не упустить.

…После ужина прямо на стене кабинета я нарисовал схему своего плана, которого в сущности и не было пока. В центре схемы я поместил себя, и от меня расходились три стрелки: Андрей, Марк и незнакомая девушка. Та самая девушка в цветастом платке, которая зовёт меня и ищет. Ещё один мужчина и одна девушка расположились рядом, но со мной не были связаны, до них мне ещё предстоит добраться. А пока вот такая картина – беспомощная, сплошные вопросительные знаки. Марк неадекватен, Андрей отказывается работать со мной, а девушка ищет меня, но найдёт ли – неизвестно…

Ладно, лиха беда начало. Завтра встреча с Робертом, и будем надеяться, с Марком разрешат увидеться…

Взяв себе время на раздумье, Ольга во избежание надоедливых поклонниц Инниного таланта отключила домашний телефон и купила на время новый номер для сотки.

На автобазе, где работала диспетчером, сказала, что потеряла свой мобильник, а возможности купить новый – пока нет. Начальник их смены отнёсся с пониманием, он в целом очень хорошо относился к Ольге, этот шестидесятилетний бодрый дядька, радостно спешащий домой к своей шумной и шустрой жене и четырём внукам, которые то по очереди, то все вместе оккупировали их небольшую, но уютную квартиру.

Он жалел Ольгу, так как хорошо знал её отца. Именно Геннадий Петрович и взял её на работу сразу после окончания школы. И всё то время – переменчивое, непонятное, тяжёлое, и сам держался на плаву, и Ольгу держал.

Ольга поговорила с начальником, вышла на улицу и вдруг поняла: этот славный мужик был ей вместо отца всё время, а она только сейчас это осознала.

Ольга испытала сильное желание вернуться и рассказать ему всё, что сейчас происходит в её жизни, но остановила себя. Нет, это невозможно, он не поймёт. Для Геннадия Петровича может быть только одно объяснение: Ольга тоже сошла с ума, так как у неё наследственность плохая.

Ольга хмыкнула: «А ведь и правда, я, может, с ума сошла? И всё, что сейчас происходит, – происходит только в моём воображении? Ох…»

Она даже остановилась, охваченная ужасом, но тут же вспомнила Толика и успокоилась, позвонила ему:

– Привет, Толик, это мой временный номер, запиши и никому не давай. Ты можешь встретиться со мной? Мне нужно посоветоваться.

Толик освобождался через два часа, он обещал заехать, и Ольга направилась домой, тем более что пора было сменять сиделку.

…Инна сидела у себя в комнате, разглядывала модный журнал, который ей всучила сиделка, и даже не подняла глаз, когда зашла Ольга.

– Ин, как ты себя чувствуешь? – Ольга с надеждой ждала ответа, недавнее просветление Инны так обрадовало её, обнадёжило. Ольге так хотелось, чтобы Инна выздоровела.

Но нет, сестра продолжала листать журнал, она даже не услышала, не поняла, что в комнате появилась Ольга и что она говорит с ней.

Ольга тяжело вздохнула и пошла на кухню – Толик с работы едет, наверняка будет голоден.

С Толиком они засиделись за полночь. Ни к какому выводу, кроме того, что к психиатрам идти не стоит, они не пришли. То, что происходило с Инной, было удивительно, да ещё замаячил призрак её выздоровления.

– Ну нет, конечно, не выздоровления, – поправила сама себя Ольга, – но по крайней мере хоть будет здесь, в этом мире, в контакте со мной, с другими людьми…

«А оно ей надо, может, ей и так хорошо? – вдруг мысленно задалась вопросом Ольга и ответила сама себе: – Надо!»

– Знаешь, Толик, тогда в машине Инна сказала, что устала от этих голосов, которые постоянно кружат вокруг неё. Эти голоса мёртвых, они всё время что-то просят, что-то говорят, и чтобы отдохнуть от них, ей приходится уходить далеко. А если у неё появляется возможность исполнять их просьбы, то есть доносить до живых их желания, то тогда голоса замолкают на какое-то время и Инна может отдохнуть. И может вернуться сюда…

Ох, Толик, не знаю прямо, что и делать… Думаю-думаю, пытаюсь разобраться, выход найти – и всё без толку, бьюсь как рыба об лёд… Сама уже начинаю как эти женщины говорить.

Тут ведь в чём проблема? Я не могу заключить с ними договор, они предлагают деньги за то, чтобы Инна с ними общалась и всё им рассказывала про их умерших детей. Но там получается… дикая неправильность. Души просят живых, чтобы их оставили в покое, говорят, что нужно сделать, чтобы освободиться, а эти мамаши не хотят отпускать своих детей, и Инна им нужна как медиум, как посредник в бесконечных переговорах, понимаешь?

А я знаю, точно знаю, что это неправильно, потому что сама в своей жизни эту ситуацию пережила.

Знаешь, когда папа умер, я все годы не отпускала его потом, держала. И мне, и ему было плохо, потому что есть такое: мёртвым – мёртвое, а живым – живое. И нельзя эти два мира смешивать, жизнь потому и существует, что есть изнанка – небытие, а рождение возможно, потому что есть смерть. Но смешать их в одном стакане нельзя, это ядовитый коктейль.

Толик внимательно слушал, кивал понимающе, но как решить эту ситуацию и что делать дальше, они так и не придумали. Сошлись на том, что им нужен консультант по необычным, изменённым состояниям и надо его искать.

– Тем более Инна сказала, что ей нужно обязательно найти человека по имени Жан. Скорее всего, он непростой товарищ, да и имя у него редкое… Найдём же, Толик?

– Найдём, Олькин, другого выхода у нас нет…

* * *

Ольга возвращалась с работы. Шла медленно, думала о завтрашнем дне. Завтра Инну нужно вести на плановый осмотр, а она, к сожалению, снова в своём мире, никакого просвета, всё ждёт какого-то Жана, всё торопит его. Вполне может быть, что Ольге снова предложат оставить Инну окончательно в диспансере, а не ждать дальнейшего ухудшения.

Ах, как это всё ужасно и как это всё сложно. Сделать выбор, принять решение – это требует таких сил, а их у Ольги почти не осталось. Ольга чуть было не расплакалась, но услышав, как кто-то окликнул её по имени, удержалась от слёз и повернулась на голос.

– Ольга? Добрый день! Меня зовут Алия, вы, наверное, не узнаёте меня?

Окликнувшая Ольгу женщина была одета в трикотажное платье с рукавами, оно плотно облегало её далеко не стройную фигуру, а цветочный принт на круглом животике приобрёл инопланетные черты. Женщина улыбалась, но Ольга увидела страх и напряжение за улыбкой и доброжелательным взглядом.

– Нет, простите, я не узнаю вас, мы знакомы?

– Да, мы познакомились у Мадины, помните, вы приезжали с сестрой?

– А-а-а… – разочарованно протянула Ольга. – Вам нужна Инна? Тоже хотите что-то узнать? У вас кто-то умер? К сожалению, Инна сейчас плохо себя чувствует и завтра, видимо, ляжет в больницу. Надолго! – последнее слово Ольга выделила.

– Нет-нет, я не по этому поводу, Ольга. Хочу с вами поговорить, мне нужно посоветоваться, мы можем куда-нибудь зайти? Вот кофейня, пожалуйста, выслушайте меня, мне не к кому обратиться, а вы показались мне такой… ну серьёзной, что ли, без всяких этих штучек.

Умоляющий голос Алии подействовал на Ольгу. Её агрессия ушла, и она даже с какой-то радостью уцепилась за эту возможность – выслушать рассказ о чужих проблемах и хотя бы на час забыть о своих. Женщины зашли в кофейню и сели за самый дальний столик.

Ольга созвонилась с сиделкой и попросила её задержаться на час, пообещав заплатить по двойному тарифу. Выключив телефон, Ольга обратилась к Алие:

– У меня немного времени, через сорок пять минут я вынуждена буду уйти.

– Конечно-конечно, – заторопилась Алия, – да я и не задержу вас дольше. Мне только совет нужен, может, вы подскажете к кому обратиться.

И Алия торопливо, забыв о кофе и пирожном, начала рассказывать. Ей пятьдесят пять лет, замужем, двое взрослых детей, живут отдельно, своими семьями. Муж – ровесник Алии, они учились вместе в сельхозе и поженились студентами. Он работает в агрофирме, с деньгами у них всё в порядке. Сама Алия не работает, два года назад ушла из колледжа, в котором преподавала агрохимию, из-за проблем с новым директором. И не стала больше искать работу, тем более муж был категорически против.