Я потерял счёт времени, в этом пространстве был только зов и больше ничего. Видимо, женщина, что пытается выйти на контакт со мной, совершенно неопытна в подобных делах и не способна транслировать ту важную информацию, которой точно обладает.

«Ну же, скажи ещё что-нибудь! Подай какой-нибудь знак, где мне искать тебя?» – пытался я пробиться к той, что звала. Но безуспешно – зов затих и перешёл в тонкий, печальный плач, больше похожий на вой. Я продолжал вслушиваться в надежде, что появится ещё что-нибудь, и от напряжения у меня заныло в висках, скрючились пальцы на руках, свело челюсть – да так, что сам был готов закричать.

И тут я услышал другой голос – спокойный и очень знакомый, но чей – не мог сообразить. «Ты слышишь меня, Жан? Обернись, видишь дверь? Иди туда, иди-иди, я помогу тебе».

Я с трудом повернул голову – и да, справа от меня засиял ярким светом дверной проём, и в нём кто-то стоял и протягивал ко мне руки:

– Иди сюда, хотя бы дотянись рукой, а я тебя вытащу. Давай мне свою руку, ну же!

Голос вовсю командовал мной, и я доверял ему, и несмотря на адскую боль тянулся к нему, и наконец смог поднять руку и уцепиться за чьи-то пальцы…

* * *

– Ну, слава богу, вытащили-таки!..

Знакомый голос был радостным и живым. Я вглядывался в лицо. Надо мной склонились… ну конечно, баба Лиза – это она и вытащила меня, и Ляйсан.

– Что со мной? – я приподнял голову и понял, что лежу прямо на полу кухни, за окном совсем темно, и у Ляйсан лицо напуганное, а у Лизы – напряжённое, но радостное.

– Ах ты голова бедовая! Ишь, ходок какой шустрый! Шагнул в дверь на кухню, а вышагнул невесть куда. Еле вытащила тебя. Сам-то вернулся бы?

– Не знаю… Так больно там было, что я от этой боли себя потерял. Где был – так и не понял, но кто-то звал меня, очень звал. Всё это связано с происходящими переменами, – я говорил, а сам пытался сесть.

– Тихо-тихо! – баба Лиза аккуратно поддержала меня. – Не спеши, золотой, спокойненько, потихонечку…

– Ничего не понял, баб Лиз… Кто меня звал там? Голос незнакомый, ничего не сказала, только торопила…

– Ну ясно, это кто-то для тебя очень важный. Сам же говорил, тебе надо человека найти, который сможет помочь, и город выяснить, где он находится. Значит так: уже половина девятого, у тебя полтора часа есть, чтобы в себя прийти, собраться. Я пока на ужин накрою, а ты подыши пока свежим воздухом, так быстрее в себя придёшь. Через полчаса приходите, поедим, а потом ты спать пойдёшь, я уже приготовила всё. Тяжело тебе придётся, Жан, кто же знал, что ты вот так возьмёшь да и сходишь неведомо куда, и все силы, что поднабрал, снова растеряешь. Эх!.. – баба Лиза шумно вздохнула и выдала очередную свою прибаутку: – Ничего-ничего, ребятушки, всё идёт как идёт, и всё будет, как тому и быть, а наше дело – делать то, что делать можем.

Мы с Ляйсан пошли в сад и долго качались на качелях, которые Семёныч соорудил из покрышки и привязал к толстому суку старой яблони…

– Ляйсан, как думаешь, я справлюсь?

– Даже не сомневаюсь, ты же сам знаешь, что справишься.

– Нет, теперь не уверен. Вот видишь, не смог разобраться, что к чему, провалился куда-то, ведь не зря же провалился? Наверное, смог бы значительно продвинуться, а вместо того провисел, как муха в паутине, в этой тьме. И сам оттуда вряд ли бы выбрался.

– А я уверена, что выбрался бы, просто ты немного расслабился. Ты думаешь, что сам решаешь, когда и чем тебе заниматься, вот тебя и застали врасплох. Тебе показали сегодня, что важно быть готовым каждую минуту. Понимаешь, не только ты хочешь победить, тот, на другой стороне, противник твой, тоже хочет победы. И поэтому с этой минуты тебе нужно быть начеку, будешь начеку – с чем угодно справишься!

– М-да, ты права, пожалуй. Я ведь действительно думал, что сам всё решаю, ну не дурак ли? Надо же, распланировал всё заранее, всю работу свою, клиентов. Типа, сначала свои дела сделаю, а мир подождёт. А никто и не собирался мои планы учитывать! Ну да, это мне урок. Хороший щелчок по носу!

– Ладно тебе, не грузи себя, всё равно пока ничего не понятно. Может, эта ночь тебе и впрямь поможет, прояснится что-то. Пойдём в дом, пора уже.

И не то чтобы грустный, но сильно озадаченный, я побрёл из сада домой…

* * *

После ужина мы с баб Лизой отправились в мою комнату.

– Смотри, Жан, я буду вот здесь, в кресле за дверью сторожить. Сейчас уложу тебя, песенку спою волшебную и вот сюда уйду, дверь закрою. Если совсем плохо будет или заморочишься, растеряешься – сразу меня зови. Да я и сама приглядывать за тобой буду… Ну а дальше не мне тебя учить, сам знаешь: вопросы свои, на которые ответ хочешь получить, крепко в голове держи. Всё можешь забыть, даже имя своё, а вопросы крепко держи. Сейчас вот этот чай выпьешь и ложись, я буду песенку петь, ты глаза закрой и смело засыпай, не раздумывая.

Я рассмеялся, выслушав эту инструкцию: как будто не спать собираюсь, а на военное задание отправляюсь.

– Ничего смешного! – приструнила меня баба Лиза. – Вот тебе камень, на живот положи, на солнечное сплетение, вот сюда, и руками держи, чтоб не скатился, понял? Я тебе говорю: страшно тебе станет, как глаза закроешь, но ты не бойся, засыпай, я тебя по-любому вытащу, не сомневайся. Что будешь делать там – не знаю, тут бы мне у тебя поучиться надо, ну да ладно, молода я ещё для таких дел, жизней через десять тоже смогу.

От такого неожиданного умозаключения бабы Лизы я оторопел и даже растерялся, а она, довольная, рассмеялась:

– Ишь, глаза вытаращил, тебе не таращить их надобно, а крепко закрывать, давай раздевайся уже, и в постель!

– Ну, баб Лиза, вот даёт… – покачал я головой и пошёл к кровати, но остановился и произнёс нарочито строго: – А может, вы, уважаемая Елизавета, отвернётесь хотя бы, пока я разденусь?

Тут уж растерялась баба Лиза, а я продолжил:

– Ты же молодая у нас, да? Негоже молодым девушкам голых мужчин созерцать!

– Да ну тебя совсем, Жан! – махнула рукой баб Лиза и отвернулась, а я, хохоча, разделся и залез под одеяло.

Свежее постельное белье пахло немного лавандой. Ох, хорошо, выспаться бы, но сегодня явно не светит. Сегодня у меня другие планы. Впрочем, одно другому не мешает, если оперативно всё разузнать и рассмотреть, то можно ещё и выспаться до утра.

Баба Лиза подала мне чашку с ароматным настоем, а сама зажгла пучок травы, и вскоре по всей комнате разошёлся приятный запах. Я медленно пил настой.

– Думай о том, что должен узнать, только об этом и думай.

Баба Лиза, сосредоточенная и суровая, окуривала все углы, окна-двери и бормотала-приговаривала:

«В чистом поле да на стороне западной трон стоит весь золотой, и сидит на троне том царь земной. Я к царю тому пойду, слово тайное скажу: “Ой ты царь-владыка всей земли да неба, бесов всех да людей лихих! Ведома тебе сила сильная, тайны тайные, ведомо тебе и слово сонное. Наведи на Жана сон пророческий, чтоб узнал он в нём всё, что было, есть, да что сбудется. Дам в заклад тебе, владыка, всё, что спросишь, а с тебя возьму дело верное – ведовской сон, истинный”. Как сказала Лизавета слово тайное, так и дело стало спориться, а как сладится оно, так и слову моему аминь…»

– Жан, ты пей, пей настой, не отвлекайся!

Баба Лиза подошла к зеркалу, окурила его ароматным дымом и продолжила: «Как в зеркале этом свет да тьма отражаются, так и в Жана сне: чему быть – сбывается. Да будет так…»

Я пил вкусный душистый чай, вдыхал такой же вкусный дым, и глаза мои сами собой закрывались, тело расслаблялось. Я поставил пустую чашку на столик, взял камень и положил его, как требовала Лиза, в район солнечного сплетения. Сквозь сон я слышал Лизино бормотанье, а потом скрипнула дверь, и через мгновенье оттуда, из-за двери, послышалась чудная песенка:

Лёгкий ветер присмирел,

Вечер бледный догорел,