– Нет, – уверенно сказал я, хотя и не знал, что делали с этим магнитофоном в течение последнего года. Может, он вообще уже не работал.

– Вы проверьте, – предложил я. – Год назад покупал. Если интересно, продам за полцены.

Парень ушёл за прилавок, подключил технику к сети и к телевизору, вставил кассету и посмотрел на экран. Магнитофон исправно произвёл все положенные ему действия. Парень удовлетворённо улыбнулся.

– За полцены, говорите? – он снова потеребил бородку.

– Если сомневаетесь, – сказал я, – предложите любую свою.

И в эту секунду взгляд мой упал на одну из афиш, которая и до этого меня как-то смущала, но я не сразу придал ей значение. На столбе, отделявшем одну часть прилавка от другой, висел плакат с Уиллом Смитом и ещё каким-то чернокожим актёром, которого я не знал, а внизу было написано: «Долгожданная премьера осени скоро на DVD – комедийный боевик «Плохие парни» от Майкла Бэя». Что же здесь было не так? И меня осенило – ну конечно же! Плохие парни. Их упомянул Миронов в комментарии к своей последней цитате. Но если на дивиди этот фильм до сир пор не вышел, то откуда Борисыч мог знать его содержание? Видел в кинотеатре?

– А скажите, – решил я уточнить у продавца, – «Плохие парни» уже шли в кинотеатрах?

– Да вы что! В апреле состоялся релиз в Штатах. Пока не ясно, будут ли вообще крутить в наших кинотеатрах. Тем более что сами понимаете, какие нынче дела у нашего проката. Кормятся в основном эротикой да порнухой. На такие вещи, как эта, не хватит никакого бюджета. Да и пиратка в любом случае опередит и первой снимет всю пену.

– Вот как? А пиратка уже есть?

– Обещают в конце августа. Но качество, разумеется, говённое. Да и перевод… Не думаю, что будет приличным. А вы фанат Смита?

– Да не то чтобы… Просто один мой знакомый утверждал, что уже посмотрел этот фильм на кассете.

– Я думаю, врёт ваш знакомый. Уж я бы точно знал о нелегальном релизе. Я в этом деле большой спец, и весь рынок мне известен до самого днищенского дна. Не мог он его нигде видеть.

– Странно, – чуть слышно промолвил я. – А вот, к примеру, что скажете о сериале «Касл»? – мне вспомнилось только это название из всех, что упоминал при мне Борисыч.

– Касл? – задумчиво повторил парень. – Ничего не могу сказать. А о чём сериал?

– Не знаю. Тоже слышал от того самого знакомого. Стало теперь интересно, откуда он всё это берёт.

– Да уж. Интересный у вас знакомый. Простите, но про «Касл» я точно ничего никогда не слышал. Так что насчёт видака? За четыреста косых отдадите?

Я, честно говоря, на минуту забыл даже о цели моего визита в салон. История с «Плохими парнями» меня сильно смутила. Ну откуда мог знать Борисыч фразы из фильма, которого в России ещё никто не видел? Или сам сочиняет на ходу? Но ведь были же и Бродский, и Конфуций, и это знаменитое «айл би бэк», на самом деле сказанное когда-то Терминатором. Ерунда какая-то. И вообще, хорошо, что я ничего пока не рассказал Миронову о существовании пальца. Уже хотел было вчера, когда он вывалил передо мной столько важнейших фактов. Чисто из благодарности хотел рассказать, рискуя лишиться и работы, и этого сдвинувшегося с мёртвой точки дела. Вообще, вдруг бросивший пить и поспешивший приехать в Подковы посреди ночи Миронов сразу показался мне не совсем похожим на того прежнего капитана, над которым почти в открытую посмеивались коллеги. Было в нём что-то не до конца понятное, всё время ускользающее и вводящее в заблуждение. И откуда все эти знания о какой-то там «Сетке»? О том, что Гарин скрывается где-то под Первоуральском? О том, наконец, что Ракитов убил Козырева? Может, он и сам имел какое-то отношение теперь к ФСБ и знал наверняка, что наше дело прикроют? Или вёл двойную игру? Чего он так опасался в городе, когда всматривался в зеркало заднего вида? Какой слежки он ожидал? И почему? Чего ещё он хочет накопать в этом деле? Ведь за этим же он отправил меня на Урал, а сам остался наводить какие-то справки в Подковах? Все эти мысли одновременно нахлынули на меня одним неудержимым потоком. И я не мог ответить ни на один из вопросов, заданных самому себе. Думать так о Борисыче было неприятно. Мне всегда казалось, что он мне благоволил и как-то по-отечески проявлял обо мне заботу. За целый год, пока я учился у него азам профессии в Перволучинске, я не замечал за ним никаких косяков. Он мог нечаянно обидеть какой-нибудь неуместной, на мой взгляд, цитатой. Но чтобы задеть как-то специально и тем более использовать другого человека втихую для своих целей – никогда за ним подобного не водилось. Но вот Лена, например… Разве мог я ожидать от неё такого? Не мог. Или я ошибаюсь, или совершенно не разбираюсь в людях. Но ведь и то и другое делают меня всё равно, как ни крути, глупым.

– Эй! – парень пощёлкал длинными пальцами в воздухе. – За четыреста, спрашиваю, отдадите?

– Да, конечно, – рассеянно сказал я. – Берите.

Пока я, в ожидании поезда, размышлял в Перволучинске над происками своей судьбы, Анатолий Борисович, вооружившись улыбкой, ходил по домам подковцев и задавал им сомнительные вопросы. Никто из них нисколько не успокоился после случившегося на почте. Так и не получив внятных объяснений по поводу инцидента, они ещё более уверились в том, что в деревне творится сущая чертовщина. Почти все вели себя с Мироновым как малые дети – бычились, ссылались на фитофтору или фузариоз, возмущались тому, что их пытаются заставить вспомнить времена двенадцатилетней давности.

– Да вы что, товарищ капитан, – говорили одни. – Это ж когда было-то… Это ж и жизнь-то другая совсем была. Как вспомнишь – так и заплачешь. Да ну его. И не спрашивайте. И так настроения никакого нет.

– Так ведь я, – говорили другие, – совсем мала́я тогда была. Скоко ж это лет-то мне тогда… Тринадцать? Даа… Я ж тогда или в поле на сенокосе, или с мальчишками на реке. Мы ведь не как нынешние балбесы и не как городские. Не до странностей было.

И только дядя Гена, хитро улыбнувшись, утвердительно закивал головой, дескать, знаю-знаю, капитан, видел, слышал и даже трогал собственными руками.

Но даже Миронов к этому времени успел понять, что дядя Гена – любитель приукрасить или выдумать нужные детали, если таковых не хватает для интересной беседы. Однако сейчас важна была любая зацепка, и Анатолий Борисович к дяде Гене отнёсся вполне серьёзно. Была у Миронова и ещё одна цель похода к дяде Гене. Нужно было сделать копию ключа от рабочего кабинета в моём доме. Многоходовочка с этим ключом, задуманная капитаном, несколько дней спустя сыграла важную роль – ключевую, позволю я себе каламбур, – в деле о японских часах да и в моей жизни тоже. Но об этом чуть позже.

– Помню, капитан, – причмокивая и водя пальцами по подбородку, с важным видом говорил дядя Гена, когда дубликат ключа был изготовлен. – Как сейчас помню. Тогда ещё вышка от пожарников жива была. Это недалеко от Глыб, там когда-то пожарная часть имелась. Это после того, как Глыбы-то часто гореть стали, решили, что дешевле будет содержать небольшой штат пожарных, чем заново всякий раз деревню отстраивать. Сейчас-то уж и след простыл. Всё по до́сточке растащили. Во, вишь? – он потряс забор возле своего дома. – Тоже оттуда материалец. А чо? Все ташшут, а я что. Так о чём это я… Ну да. В восемьдесят третьем вышка та ещё целёхонькая была. Я в Глыбы-то частенько на озеро порыбачить ездил. Как раз мимо той вышки путь-то и пролегал. У нас в Подковах Михалыч когда-то жил, голубятник заядлый. Обустроил на той вышке для голубей что-то навроде вольницы. Ухаживал за голубями, подкармливал – и зимой, и летом. Мы с ним дружны были. Он мне как старший брат. А в восьмидесятом его не стало. Аккурат в один день с Высоцким Володькой помер. Голуби, хоть и летали куда хотели, но всё ж таки какого-никакого внимания требовали. Привыкли к человеку-то. Такая уж птица. Больше-то сизари были, но встречались и довольно чудные. Я ухаживать стал за ними, когда Михалыча-то не стало.