Я еще раньше планировала приезд в Колорадо к родителям. Хотя мы с Кеном знали друг друга не больше двух недель, я отчаянно хотела, чтобы он с ними познакомился. Мы решили совместить деловую поездку в издательство Shambhala в Боулдере с визитом в Аспен. Я вылетела раньше и, решительно отбросив предусмотрительность, провела три дня, настойчиво рассказывая родителям и старым друзьям о чудесном, уникальном, совершенно неотразимом мужчине. Мне было неважно, что они обо мне подумают, хотя я в жизни ни разу не рассказывала о мужчинах и последние два года вообще ни с кем не встречалась! Я не боялась, что меня сочтут дурочкой, по одной причине: я была абсолютно уверена в своих чувствах. Многие из моих друзей знали меня более десяти лет, и большинство были убеждены, что я никогда не выйду замуж. Моей маме не удалось сдержаться, она хотела выяснить только одно: поженимся ли мы, хотя я ни о чем таком не упоминала и этот вариант мы с Кеном не обсуждали. Что я могла ей сказать? Правду. «Да, – сказала я, – мы поженимся».

Улетая в Денвер, где я должна была встретиться с Кеном в аэропорту, я вдруг страшно занервничала. Ожидая его, я немного выпила, – это было для меня очень непривычно. Я нервно смотрела на всех выходящих из самолета и втайне надеялась, что он не появится. Что это вообще за высокий, бритоголовый, совершенно ни на кого не похожий мужчина, которого я так жду? Готова ли я к этому? Нет, на тот момент я была не готова.

И в этом самолете его не оказалось. У меня появилось время, чтобы еще раз все обдумать. Мои чувства менялись – от опасений, что он не прилетит, к облегчению, что я его не увидела, к разочарованию и легкой панике при мысли, что он вообще больше не появится. А вдруг он просто плод моей фантазии? А вдруг он остался в Лос-Анджелесе со своей бывшей возлюбленной? А вдруг… И я всем сердцем захотела увидеть его снова.

И он прилетел – следующим рейсом. Его невозможно было ни с кем спутать, нельзя не заметить. Со смешанными чувствами взвинченности, смущения и искренней радости я приветствовала его, все еще до конца не привыкнув к тому, что его бросающаяся в глаза внешность привлекает всеобщее внимание.

Несколько следующих дней мы провели в Боулдере с его друзьями. Поскольку мы с Кеном всегда были вместе – неважно, на людях или наедине, – мне стало интересно, что думают обо мне его друзья. Как-то вечером, после ужина, когда мы стояли у выхода из ресторана, где только что отужинали с Сэмом и Хэзел, я спросила его, что он рассказал про меня своим друзьям. Он взял мои руки в свои и, глядя на меня огромными карими глазами, произнес: «Я сказал Сэму вот что: если эта женщина согласится, я хотел бы на ней жениться». Без малейших раздумий или колебаний я ответила: «Конечно, соглашусь». (Я подумала, а может быть, и произнесла вслух: «Я сама собиралась тебе это предложить».) И мы пошли, чтобы выпить шампанского, – всего через десять дней после нашего первого свидания. Был прекрасный летний вечер, с ветерком, свежий, ясный, наполненный энергией. Я чувствовала присутствие Скалистых гор, неясно вырисовывающихся позади нас, ощущала, как они радуются нашим планам, благословляют нас. Мои любимые горы. Мужчина моей мечты. Я была на седьмом небе от головокружительного счастья.

Через несколько дней мы прибыли в Аспен – город, где я прожила больше десяти лет. Кен понравился моим родителям. Он понравился моему брату и невестке. Он понравился всем моим друзьям. Одна моя сестра позвонила, чтобы поздравить меня. Другая, чем-то обеспокоившись, решила задать мне несколько вопросов и убедиться, что это всерьез. Этот тест я успешно сдала. Мы с Кеном гуляли по моему любимому маршруту, вверх по Ручью Загадок, окаймленному с обеих сторон живописными холмами. Великолепная ледниковая долина, заросшая стройными осинами и могучими хвойными деревьями, с грядами голых скал, отпечатавшихся на фоне кристально чистого голубого неба.

В детстве я гуляла здесь чуть ли не каждый день. Эту долину я воскрешала в памяти всякий раз, когда мне надо было успокоиться. И вот мы здесь, и нам сопутствуют умиротворяющее журчание ручья, колибри, время от времени проносящиеся стрелой; воздух наполняет мягкий шелест осиновых листьев, а вокруг цветы – «индейская кисточка», горечавка, астры и водосбор, усеявший окрестности.

В тот вечер мы отправились в маленькую хижину в осиновой роще, чтобы спокойно побыть наедине. Она выглядела так, словно была построена гномами или эльфами. Огромная, красноватая, заросшая лишайником скала образовывала одну из стен, по углам которой росли живые осиновые деревья, а остальные стены были сложены из осиновых бревен. Можно было пройти совсем рядом с хижиной и не заметить ее – так естественно она вписывалась в пейзаж. Бурундуки чувствовали себя внутри как дома – даже больше, чем снаружи. Там мы с Кеном поговорили о будущем и, счастливые, уснули друг у друга в объятиях.

Мы одни; сидим напротив камина, огонь освещает прохладную ночь, а электричество в доме снова не работает.

– Вот тут, у тебя на левом плече, – говорит Трейя. – Ты видишь?

– Нет, я ничего не вижу. А что надо увидеть?

– Смерть. Она прямо здесь, на твоем левом плече.

– Ты что, серьезно? Ты просто шутишь, да? Я не понимаю.

– Мы говорили о том, какой великий учитель смерть, и вдруг у тебя на левом плече я увидела фигуру – темную, но мощную. Это смерть, я уверена.

– И часто у тебя бывают галлюцинации?

– Нет, никогда. Я просто увидела смерть на твоем левом плече. Я понятия не имею, что это значит.

Я ничего не могу с собой поделать. Бросаю взор на свое левое плечо. И ничего там не вижу.