— Идиотизм нужно наказывать, — вздохнул Жириновский и потянулся к мобильнику.

Тут в кабинет спокойным шагом — по должности положено — вошел незнакомый генерал:

— Гамбург штурмуют.

— Подонки!!! — взвился Владимир Вольфович. — Самоубийцы! Сраные лягушатники! Макаронники! Фашисты! Мракобесы!

— Однозначно подонки, — поддакнул я.

— Однозначно! — подтвердил Жириновский. — Коля, — обратился к генералу. — Сценарий 8-Б активируй.

— Есть, — отдал тот честь и ушел.

Набирая номер, Владимир Вольфович не оставил без внимания мой любопытный взгляд:

— Отступление, эвакуация, минимизация потерь. Стоять до последнего смысла нет — это все ненадолго. Зачем людей гробить? — недоуменно покосился на мобильник, набрал номер еще раз, послушал «абонент не существует» и взорвался. — Прямую линию отключил, подонок! Ваше Величество, премьер Ширак недоговороспособен. Могу ли я попросить вас о его ликвидации?

— Ликвидация будет осуществлена через тридцать одну секунду, — ответила Сеннит.

Мобильник зазвонил сам.

— Да?

— Володя, «скандинавы» отказываются отступать.

— А н***я такое министерство обороны, которое не может обеспечить выполнение приказов? — с издевкой спросил Жириновский.

— Автономия, — оправдался собеседник. — Совет, видишь ли, решил идти на Ла-Манш.

— Принял, — вздохнул Владимир Вольфович. — Двадцать минут меня не будет. Командование на Рохлине.

Отключив телефон, он грустно на меня посмотрел:

— Вот так человечество и объединяй. Карту, — скомандовал вояке-охраннику.

Мужики за это дежурство впечатлений хапнули на три жизни вперед. Охранник достал из поясной сумки планшет и отдал Жириновскому. Потыкав пальцами в экран, он показал мне карту с точкой:

— Вот сюда, прямо в штаб этого долбаного совета!

*дальнейшие события описаны в прологе к первому тому*

Оборотни были приведены к покорности, в Империи случился второй переворот за час: Папа Бенедикт объявил Ширака и его покойных приспешников сатанистами, жуков Сеннит — ангелами и анонсировал приход Мессии, призвав Европу к миру и покорности Божьей воле. Теократическое устройство государства дало свои плоды: войска отвели, а получивший всю полноту власти Папа подписал договор о прекращении огня.

Общий сбор и подписание договора мировых лидеров с Сеннит назначили на понедельник, через шесть дней. Тогда же начнется моя настоящая работа.

— Андрей, — положив руки мне на плечи, выдавал инструкции Жириновский. — На Земле-2 тебе будет безопаснее. Поселим тебя в хороший дом, отдыхай, набирайся сил и знаний — учителей я тебе пришлю.

— Хорошо, — привычно согласился я.

Тут в кабинет вошла группа из пятерых военных, барона Икеды, его одетой в красную с золотыми цветами юкату помятой, невыспавшейся, растрепанной, но сохранившей красоту жены. Последний член группы — маленького роста (ниже меня на голову), очень красивая, одетая в темную, расшитую золотом юкату девушка лет шестнадцати. Растрепанные волосы обрамляли приятно-округлое лицо, карие глаза смотрели на нас со смесью ужаса, отвращения и какой-то странной обреченности.

Все трое отвесили синхронный поклон. Барон обратился к Жириновскому:

— Я прошу возможности для меня и моей жены вернуться в Японию. В нынешней ситуации Его Величеству Императору даже моя никчемная поддержка способна принести пользу. Моя жена подвела меня, позволив себя похитить. Когда мы вернемся домой, она сохранит свою честь.

Жена барона высокомерно кивнула, маленькая японка кусала тонко очерченные алые губы.

— От лица Российской Федерации и человечества благодарю вас за помощь, барон Икеда, — обозначил ответный поклон Жириновский. — Поверьте — случившееся пойдет гордому японскому народу на пользу. Андрей, проводи уважаемых гостей… куда?

— Киото, улица… — барон выдал адрес, который Владимир Вольфович лично вбил в планшет и показал мне карту.

— Не совсем туда отведу, но рядом, — кивнул я.

Дальнейшие события заставили меня выпасть в осадок. Барон низко поклонился Жириновскому:

— Жириновский-сама, я понимаю, что моя дочь недостойна чести стать главной женой вашего многоуважаемого приемного сына, но в Японии для нее не будет места. Юки воспитана правильно, и сможет найти в себе силы сохранить честь, но, как глава рода Икеда, я не могу позволить нашему роду прерваться. Смиренно прошу у вас принять Юки в качестве наложницы Андрея-доно.

Ааа?!!

— Юки — девственница, она прекрасно играет на сямисэне и фортепиано, знает много достойных стихотворений и песен, обучена английскому и русскому языкам. У нее хорошее тело и красивое лицо. Она способна родить много здоровых детей, — прорекламировал «товар» барон.

Подавив почти вырвавшийся хохот, Владимир Вольфович кивнул:

— Принять представительницу древнего и уважаемого рода в качестве наложницы Андрея — невероятная честь для нас. Я не забуду вашей жертвы, Икеда-доно.

— Большое спасибо! — довольный барон отвесил глубокий поклон.

А меня спросить⁈ А Юки спросить?!!

— Андрей, помоги барону и его многоуважаемой супруге вернуться домой, — не дал мне начать возмущаться Жириновский.

Посмотрев на Юки, я увидел в ее глазах сменившее безысходность и отвращение любопытство. Вот эту красоту реально отдадут мне? Нет, конечно, шовинизм и объективация женщин — это ужасно, но она же японка, верно? Для местных японцев такое нормально. И даже почетно — я же приемный сын главного человека страны, Древний и будущий номинальный (временно) правитель Объединенного Человечества! И чему здесь возмущаться?

Взяв барона и его жену за руки, я вошел в «тамбур» в прекрасном настроении. Как минимум с личной жизнью у меня теперь проблем не будет!

Сладко потянувшись, я зевнул и посмотрел в окно. Сколько небес я повидал с тех пор, как это все началось? Ничего удивительного в том, что вторая ночевка на новом месте кажется мне вполне привычной. Встающее солнце роняло на бухту солнечные лучи, а день обещал быть прекрасным.

Койка двуспальная, но Юки спит в другой комнате — я же не животное, мне к человеку привыкнуть нужно. Желательно даже полюбить, но что есть любовь? Вшитая в мозги химическая реакция, и я совсем не уверен, что в моих обновленных мозгах она сохранилась. Потерев лицо ладонями, я сел в кровати, сбросив с себя тонкое армейское одеяло — из запасов выданной «колонистам» гуманитарной помощи. Ноги опустились на белый, пушистый, невесть откуда взявшийся ковер. Над головой — позолоченная люстра, у стен — пустые полки и почти пустые шкафы, у окна рабочий стол — тоже пока пустой, а на столике в углу стоит видеодвойка. В коробке — кассеты, но кино смотреть не хочется — реальность поразительно быстро стала интереснее любого фильма.

А вот без Гриши непривычно. Вроде и не делала ничего, и эмпатии у нее нету, и вообще когнитивное искажение — это же аватара Сеннит! — но как-то вот скучаю. Сама особь вид сменила на более приемлемый для своих нынешних функций — длинная командировка по изучению моего (а чего комплексовать? Единственный живой Древний автоматически наследует все древнее) корабля — и теперь имитирует прямоходящего муравья в белом халате. Какая унылая финальная форма, сердце кровью обливается!

Я подошел к шкафу, открыл дверь и осмотрел однотипные дорогущие костюмы, белые рубахи и набор галстуков. Последние имеют значение, придется их заучить. С этого дня к костюмам я приговорен — по словам Жириновского, я совершенно не умею их носить. Не знаю, в зеркале все выглядит нормально, но Вольфович мужик опытный, значит не зазорно к нему прислушаться.

Надев рубаху и брюки, временно забил на пиджак и галстук. Предлог есть — в Калифорнии, несмотря на прохладный морской бриз, жарко. Предлог пустой — мне теперь даже у кратера действующего вулкана будет нормально, если, конечно, в лаву не прыгать. Удобно быть Древним, но я понимаю, почему со старта мои способности были запечатаны — это же прямая дорога в лабораторию, на опыты.