Снова грохот. Успокоившийся было Мар вновь приходит в неистовство. Вместе с ними.

Но теперь уже не Искора, а Сергей ведет, держит на острие с уверенной властной силой, так же, как сжимает ее тонкие щиколотки, жестко, до боли…

— Не знала, что ты тоже так можешь…

Искора рядом. Сытая, полностью расслабленная кошка. Естество Сергея в ее руке, но в этом нет ни страсти, ни желания. Естественный, не контролируемый сознанием жест.

— Тоже — это как? — лениво интересуется Сергей.

Темнота наполнена запахом Искоры и его собственным. Они перебивают запахи конюшни и даже запах травы, на которой они лежат.

Сергею хочется пить. И, наверное, сполоснуться. Но так… Не особо.

А думать не хочется совсем.

— Чувствуешь… — говорит Искора.

Голос слабый, ленивый… Он — отдельно от девушки. Паучок, бегущий по поверхности воды, которой стало ее тело. То, что было недавно, это как рождение, жизнь, смерть, и снова рождение… И она, Искора, — младенец, впервые увидевший этот мир. Слабый, беспомощный, но ничего не боящийся. И совершенно счастливый.

— Что чувствую? — спрашивает Сергей.

— Себя, меня… Все. Все…

И засыпает.

Сергею очень хочется сделать то же самое, но он собирает волю в горсть, осторожно высвобождает славно поработавший орган из девичьей ладошки, заворачивает Искору в простынку и открывает соседний денник.

Мар тычется мордой, обнюхивает, фыркает.

— Стоять! — велит Сергей, перетаскивает в денник пару охапок сена, устраивает на нем Искору, накрывает поверх простыни ее же рубахой. Шелковой, однако.

— Стереги, — велит он Мару.

Теперь жеребец никого, кроме Сергея, к ней не подпустит.

Не хватало еще, чтоб девушку кто-нибудь из конюхов разбудил.

Помыться второй раз сил уже не хватает. Состояние — будто через два хольмганга прошел. С победой.

Собственно, так и есть.

Поднявшись наверх, Сергей падает на кровать рядом с Колхульдой…

Нет, думать о том, что произошло, он будет завтра. Сейчас — спать.

И мгновенно отрубается.

Эту ночь следовало… Обдумать.

Но… Не хотелось.

Проснувшаяся раньше Сергея Колхульда умчалась по каким-то хозяйственным делам, так что с утра они не пересеклись. Знала ли она о том, что ее муж…

Нет, вряд ли. Не такой она человек, чтобы проигнорировать подобное.

Или такой?

По прежней своей жизни Сергей помнил, что ревность у большинства здешних жен включается в полную силу, только если дело касается материальных ценностей и их наследования. А к случайному сексу на стороне правильная жена воина относится да, без одобрения, но и без гнева. Ну покушал мужчина в столовке, а не дома. Проголодался, бывает. Сказывался, впрочем, и тот момент, что сам процесс далеко не всегда радовал женщину. Подавляющее большинство мужей тупо сбрасывало напряжение. Ухватил, задрал подол, реализовался и пошел по своим мужским делам.

Вот, к примеру, Дёрруд. Наложницу свою юную он явно жаловал. Угощал вкусным, подарки дарил, радовал как мог. Но не самим процессом.

Сергей пару раз думал: а не вмешаться ли? Но каждый раз себя одергивал. Потому что не просят — не лезь.

Подъем. Завтрак. Все, как обычно, только на пару часов позже.

Тренироваться не хотелось. Все-таки ночка выдалась… Непростая. Тем не менее Сергей принудил себя восемь раз исполнить ведунов комплекс, а потом взял Мара и охлюпкой поехал на озеро.

В озере уже плескались Стемидовы дружинники. Тоже лошадок купали.

Отпущенный на волю Мар тут же хватанул за загривок подвернувшегося жеребца. Не всерьез — доминирования ради.

— Эй! — возмутился хозяин коня.

Но тоже так, для порядка.

Мара в Белозере знали. И чей он — тоже.

Некоторое время они плыли вдвоем: Мар и Сергей. Потом вороной повернул к берегу. Не любил он плавать. А вот подраться — другое дело, а заплывы точно не его. Так что и Сергею пришлось поворачивать.

— Стоять! — велел он, натягивая штаны. — Даже и не думай!

Вороной показал зубы, топнул задней ногой, взметнув песок.

И вдруг взьярился по-настоящему, прижал уши, оскалился.

— А ты ничего, мелкий. Крепкий.

Пешеход. Как тихо подобрался.

Тоже без рубахи.

Ну у него и масса. Плиты грудных мышц — не всякому копейному острию длины хватит пробить.

— Тише, тише, — Сергей погладил Мара по шее. — Это свой.

Вороной чуть упокоился, но остался настороже: развернул уши к Хрольву.

Разницу между «свой» и «друг» он понимал.

— Хорош конек. Дорого отдал?

— Друзья подарили.

Сергей тоже был настороже. На пиру у князя они так и не поговорили. А здесь — не лучшее место. Они с Маром вдвоем и пояс с оружием — на куче одежды. А за Хрольвом — целая свита, да и сам он хоть и полуголый, но при оружии. И стоит так, что пересеченное белым росчерком шрама брюхо едва не упирается в Сергея.

Нет, прямого нападения ему можно не опасаться, вот «поставить на место» — это запросто. Примерно как недавно Мар унизил попавшегося под раздачу жеребца.

Да пошел он, этот Пешеход… Пешим порядком. Да, конунг. Да, здоровенный, как полярный мишка. И что с того? Большое дерево громче падает, и только.

— Крепкий у тебя живот, конунг, — сказал Сергей. — Но разговаривать я хотел бы с тобой, а не с животом. Будь так добр — отойди на пару шагов.

За спиной Хрольва кто-то заржал. Кто именно, Сергей не видел. Мощный торс Пешехода полностью закрыл обзор.

Сергей приготовился. Главное — ни в коем случае не показать, что опасаешься. И не дать себя сцапать, само собой.

— А чем тебе не по нраву мое брюхо? — пророкотал Хрольв. — Завидуешь?

… И сдал назад.

— Глянь, Торгнюрсон, на этого белобрысого… хёвдинга, — сказал он своей уменьшенной копии, нурману нормальных размеров. Нормальных для нурмана, понятное дело.

— Вартислав Дерзкий, — сказал нурман. — Я слышал о тебе. — И куда-то за спину Сергея: — Эй, люди, все хорошо. Мы не съедим вашего юного хёвдинга!

— А может, мы беспокоимся, Стевнир, как бы он вас не съел?

Сергей оглянулся. Позади — человек сорок белозерской гриди. И Дёрруд. Сергея сразу отпустило.

— Тоже решил искупаться, — сказал Убийца. — А молодых на Гримисона оставил. Он в своем деле неплох.

И это верно. Грейп Гримисон отроков тренировал, еще когда был в хирде Сергеева тестя Торварда-ярла. Наставник из него лютый. Сергей имел возможность в этом убедиться. И полностью одобрить. Потому что ведро пролитого на тренировке пота эквивалентно литру крови, не пролитому в бою. Как-то так.

— Не веришь мне? — спросил Убийца.

— Не-а, — Хрольв ухмыльнулся. — Я ж еще не ослеп.

— Хёвдинг, — Дёрруд повернулся к Сергею. — Не покажешь нашему другу Хрольву, как ты умеешь валять по песку кабанов?

Это он серьёзно?

Бороться с Пешеходом у Сергея не было ни малейшего желания.

— Не покажу. Мне его убить придется, чтобы повалить. А это долго. Да и он вряд ли согласится.

Взрыв хохота.

— Ого! — сказал Пешеход, когда смех стих. — Он же решил, Убийца, что ты ему со мной побороться предложил!

Ну и голос у него. Рык медвежий, а не голос.

— А со мной?

Стевнир.

Тоже не подарок. Воин. Причем на пике развития. Сантиметров на десять выше Сергея и килограммов на двадцать тяжелее.

Но двадцать — не сто. В принципе, можно попробовать. С оружием Сергей с таким пока не рискнул бы, а вот голыми руками — почему нет? Тем более такому и проиграть не зазорно.

— С тобой я бы, пожалуй, попробовал.

— В глаза не тыкать и песок не бросать, — деловито предупредил Дёрруд. — По причинному месту не бить и не хватать!

— Само собой, — ухмыльнулся Стевнир. — Не стану я твоего хёвдинга… портить. Так, помну немного.

— Так он не обо мне, он о тебе беспокоится! — зеркально осклабился Сергей. — За конем моим приглядите, а то кинется.

— Приглядим, — пообещали ему. — Покажи ему, Варт, как у нас ихнего брата песком кормят!