— Прости меня, княже, — сказал он. — Я забыл, кто ты.

Сергей нахмурился. Пойди пойми, что Милош себе навоображал.

Впрочем, не важно.

— Когда неверный слуга ворует у хозяина, тот не станет обижаться на обличившего вора, — сказал он. — Но довольно об этом. Пора нам наведаться на княжий двор.

— Князь нас пригласил?

— Нет, — качнул головой Сергей. — Но не думаю, что нас не пустят. Пусть только попробуют. Уж я такого веселья не упущу!

— … Почему невместно? — удивился Рёрех. — Свентовит чей бог? Воинов. А ты, Гринь, князь здешний, значит — первый из воинов. Так по нашей Правде. Да и как иначе быть может? Сам подумай: кто богу-воину ближе — ты или этот… Мужеложец?

— Верно Стемидсон говорит! — прогудел Хрольв. — Мы наших богов славим за то, что силу нам дают! — Пешеход продемонстрировал сжатый кулак размером с голову Сергея. — Силу рукам нашим, оружию, удаче! Мы — мечи в руке бога. А у этого… — Он указал на пригорюнившегося верховного: — У этого, женовидного, в руках только уд дружка его… — Хрольв сплюнул на пол, что было прямым неуважением и к дому, и к его хозяину, но тем не менее никто конунга не упрекнул. Может, потому, что плевок упал в двух метрах от «женовидного», который более не восседал за главным столом, облаченный в злато и серебро, а ютился на полу, завернувшись в грязное одеяло.

Коварный замысел Сергея удался в полной мере. Гордый дух жреца был сокрушен. Неудивительно. Из небесных чертогов, где он пировал в компании своего бога, — в приземленную реальность боли и унижения. И полного непонимания происходящего, поскольку его не только не удосужились одеть, но и в детали «грехопадения» тоже не посвятили. Попытки же слабого в силу телесного состояния протеста беспощадно пресекались княжьими отроками.

А храмовая стража пребывала в полном расстройстве. Большая их часть тоже были руянами. И они считали, что близость к жречеству — это близость к Свентовиту. А тут такой конфуз. Тот, кто должен был обеспечить им благорасположение божества, оказался… Неправильным. Что ж получается? Все зря? И жертвы, и моления? Ни удачи теперь никому, ни благого посмертия? Ведь бог совершенно однозначно выразил свое отношение. Покинул оскверненное место и сгорел… От стыда?

Вот только у Гриня по поводу божественного вмешательства еще имелись некоторые сомнения.

— Он не всегда был таким, — князь руянский кивнул на верховного. — Когда-то он был славным воином. Первым копьем храмовой дружины.

— Теперь у него другое копье в фаворе! — перебил Стевнир с хохотком. — Ты обещал нам сегодня прощальный пир. И всем нам куда приятнее будет увидеть накрытый стол, а не тушку этого мужелюбца. Скорми его рыбам и займемся делом, подобающим таким, как мы!

Гринь все еще колебался.

По традиции даже младшие жрецы Свентовита были ему неподсудны. А слово верховного жреца и вовсе считалось законом.

Так было во времена его отца и его деда.

Так было всегда.

Нельзя сказать, что Гриню это нравилось. Тот порядок, о котором говорил родич Рёрех, был ему больше по сердцу.

Но все же Свентовит — это Свентовит, и Перун, которому служат варяги, — это их бог, а не его.

Вот только собирать для судилища сейм жрецов из других храмов Свентовита у руянского князя не было ни малейшего желания. С них станется взять все, что видел князь, под сомнение. Тем более это сейчас пойманный на горячем верховный помалкивает. А когда очухается, наверняка найдет всему оправдание.

Но даже если его осудят, все равно Гринь на своей земле так и останется вторым. Подсунут еще какого-нибудь… патлатого. Этого-то хоть Гринь с детства знал…

Хотя сейчас получается, и не знал вовсе…

И тут князю очень вовремя вспомнилась разрубленная мечом чаша. В такую же, только побольше, жрецы Свентовита регулярно подливали лучшее вино, и по тому, отпивал из чаши бог или нет, предсказывали будущий урожай и прочие нужные вещи. Но, похоже, богу надоело, что питие стало его главным знамением. И он дал верным своим прозрачный намек: мирное время, время чаши, кончилось. На Руян пришло время меча. Его, Гриня, время.

Возможно, длинноволосые истолкуют это по-другому, но для любого воина все очевидно. Даже удивительно, как он сразу не сообразил!

И тут чело князя вновь избороздили морщины.

Воля волей, но есть же и традиции. Опять-таки, что главная святыня его островного княжества это именно храм. Главный храм на всех землях приморья и его окрестностей. Если другие жрецы Свентовита сочтут, что храм осквернен, то племена, почитающие верховного бога, не просто отвернутся от руян. Они вполне могут обвинить именно их в осквернении капища.

Гринь поглядел на верховного. Совсем недавно его слово было законом для тысяч. А теперь он просто жалкий старик. Нет, нельзя его добивать. Пусть живет. Более того, пусть остается верховным жрецом. И никогда не забывает, что он теперь в долгу. Да, это правильное решение.

— Возьмите его, — сказал князь мявшимся поодаль жрецам. — Умойте и оденьте как подобает. Он…

Нет, с окончательным решением все же не следует торопиться.

— На закате, — сказал он. — На закате мы соберемся еще раз, и я скажу свое слово.

«А до того», — подумал он, — «я еще раз поговорю со стариком. Как-то не верится, что он мужеложец. Никогда за ним подобного не замечалось. Хотя…»

Гринь вдруг понял: он совсем мало знает о том, что происходит на территориях, принадлежащих жрецам.

И это тоже неправильно. Ведь он, Гринь, князь руянский, а князь — хозяин на своей земле.

— Не получилось веселья, — сказал Сергей Рёреху. — Все же этот Гринь — слабак.

— Не думаю, — не согласился княжич. — В его интересах сделать вид, что ничего не было, и подмять храмовых под себя. Уважение к верховному подорвано, а если придет другой, еще не ясно, как с ним сложится. А еще эта пробитая чаша… Если слух об этом разойдется по словенским землям… Это ведь не единственный храм Свентовита, есть и другие. И каждый из них захочет стать первым.

«Я перестарался», — подумал Сергей. Тогда, ночью, мальчишка в нем взял верх и немного пошалил. Ему казалось: отличная шутка получится. Да и жрец ему сразу не понравился. Ну не любил Сергей жрецов. И не без оснований. Издавна это пошло. Еще с начала прошлой жизни, когда один такой волосатик брызгал слюной и орал: «Сжечь кощуна!» Много их было, жрецов поганых, язычников, желавших смерти и самому Сергею, и его близким. Он таких давил в прошлой жизни и в этой давить будет. Всех, кто станет у него на пути.

«Нет», — сказал он сам себе. — «Я сделал как надо. И в своем праве. Эта тварь подставила нас под удар лютичей. Пусть отвечает».

Сергей расправил плечи… И поймал заинтересованный взгляд Рёреха.

Ну да, княжич тоже догадывается, что не Свентовит повеселился на жреческом подворье. Догадывается, но не справшивает.

А вот Сергею спросить — самое время.

— Как думаешь, а не пора ли Хрольву познакомить Гриня с лютичами, которых мы привезли?

— Я думаю: пора, — ответил Рёрех.

И что интересно: Хрольв тоже был с этим согласен.

— Мы — руни[10]! — провозгласил Гринь. — Мы здесь издревле! И будем здесь вовеки, ибо это наша земля и наш бог Свентовит хранил ее и хранит!

Возражений со стороны слушателей не последовало. Наоборот, всеобщая поддержка. Внушительная. На площади собралась изрядная толпа. Жители города, представители соседних селений, гости острова.

Вчера князь объявил общий сбор. Что-то вроде местного варианта народного веча.

За пару часов сколотили помост, организовали места для ВИП-персон, в число которых вошли и Рёрех с Сергеем.

Нашлось место и для верховного, за два дня успевшего более-менее восстановиться, приодеться и вернуть большую часть прежней важности.