Мои пальцы легко проникли под эластичную ткань трусиков и скользнули вниз. Твою же мать! Гладкая, выбритая, влажная. Едва взглянув вниз, понял: мне конец. Ее киска выглядела как самый желанный десерт. И первоначальная задумка всего лишь поиграться с ней, рухнула в одночасье. Мне не остановиться. Не в этот раз.
Проникнув в нее двумя пальцами, почувствовал, как внутренние мышцы инстинктивно сжались. Встретившись с Ники взглядом, я покачала головой и поцеловал ее. Нежно, успокаивающе, позволяя привыкнуть к откровенным прикосновениям и мягко погрузиться в обволакивающую атмосферу секса. Облизав сосок, слегка подул на него, отчего она закрыла глаза и позволила мне проникнуть глубже.
Сначала мои движения были нарочито медленными, плавными. Выныривая, я кружил по самому чувствительному бугорку и вновь погружался во влажную щелочку. И перчинка окончательно отпустила себя. Резко притянув меня к себе, впилась губами в мой рот. Жадно, неистово, испепеляюще.
Она принялась поглаживать мой член сквозь ткань шорт все смелее и одновременно задвигала бедрами в такт моим движениям. Мы ускорялись и больше не контролировали этот процесс. Наши головы окончательно капитулировали, делегировав все полномочия телам.
Руки двигались в унисон, мы целовались и ловили стоны друг друга. И на ее груди не осталось ни единого не помеченного моими губами дюйма. Если бы кто-то мне сказал, что в двадцать два года можно так вдохновенно заниматься петтингом, я бы поднял на смех. Но только не сейчас. Происходящее оказалось столь же откровенным, как если бы мы занимались сексом.
Чувствуя, какая она узкая и мокрая внутри, я понял, что больше не готов ждать ни секунды. Возбуждение выжигало вены, закручиваясь узлом в паху. Еще чуть-чуть, и мои яйца разорвет на части.
– Презерватив, – тихо прошелестел ее голос.
Сквозь грохот собственного сердца мне не сразу удалось расслышать. А когда смысл сказанного дошел, я замер. Более тупой ситуации сложно себе представить. У меня не было с собой резинок и похожее у нее тоже. И все же я не терял надежды:
– У тебя есть?
Ее зрачки стали еще больше, полностью перекрыв бирюзовую радужку. По растерянному выражению лица стало ясно, мы в полном дерьме. Не сдержавшись, я выругался. На смену сумасшедшему возбуждению стремительно спешило раздражение. Максимально разгоряченные и готовые наконец-то трахнуться, мы зависли в шаге от желаемого. Но окончательно рухнуть с небес на землю мне не дали. Удивительно, но она сообразила первой. Сев на кровати, перчинка нетерпеливо зашептала:
– Оставайся здесь. Я быстро сбегаю в каюту к Эмбер, у нее точно есть с собой презервативы.
Легонько поцеловав меня в губы, Ники быстро поправила купальник и выскользнула за дверь.
Спустя минуту, я прислушался. Поднялся и приоткрыл дверь. С палубы по-прежнему доносилась музыка и громкие голоса. Черт, где она застряла? Почему так долго? Вытянувшийся дугой член нетерпеливо взирал на меня снизу вверх. Мол, чувак, долго еще мне тут торчать?
Еще через пять минут я закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, беззвучно рассмеялся. Наконец, до меня дошло. Она не планировала возвращаться. Воспользовавшись моментом, кинула меня здесь одного – голозадого, перевозбужденного, а сама улизнула к друзьям. Такого унижения я еще не испытывал. Николь снова удалось урыть меня. Как же ей должно быть сейчас весело!
Натянув шорты, я дошел до гальюна и заперся. Чтобы хоть немного прийти в себя, мне пришлось умыться холодной водой раз пять. В паху неприятно тянуло, низ живота ныл, и фраза «звенят яйца» обрела практическое значение. Они действительно звенели при каждом движении. Черт бы побрал несносную стерву!
Вернувшись на палубу, первое, что я увидел – издевательскую ухмылочку. Перчинка сидела между Уилом и Крисом и непринужденно покачивала в воздухе изящной лодыжкой.
Резко сорвавшись с места, я перемахнул через борт и с головой погрузился под воду. Здесь на глубине царило вселенское спокойствие и тишина. И я впитывал их, как морская губка, приводя чувства и мысли в порядок. В голове звучала незнакомая мелодия, спокойная, но вместе с тем надрывная, нечто между Metallica и Nickelback. Я с интересом прислушивался, гадая, что бы это могло значить. Может, проснулся дремавший во мне композитор, или включилась защитная реакция психики, ограждая меня от недавнего потрясения. Мелодия звучала круто, мне хотелось ее запомнить и непременно когда-нибудь воспроизвести.
Вынырнув, я погреб подальше от яхты. Вокруг плескались толщи воды, над головой ослепительно светило солнце, и, втягивая солоноватый свежий воздух, я ощущал, как негативные эмоции отступают. Перевернувшись на спину, позволил волнам подхватить тело и расслабился. Музыка в моей голове не замолкала, напротив, звучала уверенней. Сплетались переливчатые аккорды гитары, фортепьяно и мерные биты океана идеально ложились на незнакомую мелодию.
К хорошему року меня приучил отец. Он мог сколько угодно притворяться серьезным бизнесменом, занудливым и правильным, но внутри него всегда жил безбашенный рокер. Всю молодость он собирал диски с любимыми группами и включал их при первой же возможности – дома, в машине, в компании друзей. Сколько себя помнил, мы вечно путешествовали под лучшие рок-композиции, и такие имена, как Иэн Гиллан, Джон Блэкмор, Джими Хендрикс, не были для меня пустым звуком. Они стали для меня кумирами.
Однажды утром родители, как обычно, везли меня в школу. Кажется, мне тогда было лет семь. Из динамиков звучала песня: «Smells Like Teen Spirit», я подпевал и так разошелся, что неожиданно взял все верхние ноты Курта. Не вот тебе достижение, но родители сильно впечатлились и отвели меня к преподавателю по вокалу. Так начались мои мучения в музыкальном кружке. В отличие от безупречного вкуса отца, училка отдавала предпочтение занудным школьным песням. И уже спустя месяц мною овладело нестерпимое желание бросить музыку ко всем чертям собачьим. Но отец так гордился мной, что я не посмел этого сделать. Мне не хотелось его разочаровывать. В те времена мы были как никогда близки. Он возил меня по бесчисленным музыкальным конкурсам, и в некоторых я даже побеждал. Все изменилось, когда мне исполнилось двенадцать. Голос начал ломаться, и родители отнеслись к переменам как к катастрофе. Я тогда был совершенно потерян и сильно злился на них. Мне казалось, родители любят меня только из-за выдающихся вокальных данных, лишись я их, закончится и родительская любовь. Словом, то были темные времена для нашей семьи. Когда подростковый период миновал, мой голос все еще был со мной. Более глубокий и сильный, в отличие от отношений с родителями. Они до сих пор так и не восстановились.
Не знаю, сколько я так дрейфовал, отдавшись на волю волнам. Возвращаясь на яхту, чувствовал себя спокойно и уверенно. Наверное, все дело в музыке, она всегда действовала на меня лучше любой психотерапии. И немного в океане, его переменчивый нрав идеально совпадал с моим.
Николь.
Я действительно была готова переспать с Киллианом! Помутнение рассудка, не иначе. Сегодня я прошлась по такой тонкой грани, что меня потряхивало до сих пор. Окажись у него презерватив, и мы бы сношались с энтузиазмом кроликов до самого причала. Даже не сомневаюсь!
Нужно срочно избавиться от этого наваждения. А еще лучше поставить литровую капельницу и хорошенько почистить кровь от грязных флюидов Киллиана Мура.
К счастью, дома никого не было. Можно не прятаться в своей комнате и спокойно пройтись по дому.
В отличие от классических интерьеров особняка Муров, в нашем доме царил хай-тек – любимый стиль отца. Много пространства, воздуха, простые и четкие линии. Мать ненавидела ограниченную белым, серым и черным цветовую гамму. К этому моменту половина дома уже претерпела изменения в стиле кантри. Что с нее взять, уроженка Техаса, она имела свои представления о красоте и стиле. Так в гостиной появился уродливый диван с цветочным принтом и два кресла с вышитыми подушечками. Серые матовые фасады кухни сменили грубые деревянные панели. И по всему дому она расставила серванты с посудой. Но самое чудовищное – это картины. Поскольку перекрашивать стены – дело затратное, мать нашла дешевый вариант – повсюду развесила постеры с птичками, бабочками и растениями. И каждый раз, проходя мимо очередного «шедевра», я чувствовала себя в гостях у старой бабки. Не хватало только затхлого аромата лекарств и старости. Хотя, о чем это я! Их вполне компенсировали вонючие благовония, которыми то и дело обкуривался наш многострадальный дом.
