Так, не совсем удачно, началось моё знакомство с профессией. Однако, процесс взросления был запущен. Это никогда не расставаться со своим спальным мешком и всегда иметь запас тёплой одежды. Одеваться максимально тепло при любом понижении температуры, потому что некогда болеть.
Фонтан
Утренний сон — самый сладкий. Хочется ещё полежать в тепле спального мешка, застёгнутого на все клапана. Однако, судя по требовательному стуку в закрытую дверь станции, придётся вставать. Первым, с матюками, поднимается наш начальник. Сквозь полудрёму слышу, как он, открыв дверь с кем — то разговаривает. Диалог, практически полностью состоит из междометий и идиоматических выражений. Выбираюсь из спальника в холод салона. Одеваюсь, продолжая прислушиваться и пытаюсь понять в чём дело?
— Подъём, — закрывая дверь, говорит Мухаммет, — собираемся и едем на тринадцатый номер.
— Зачем? Мы же только оттуда, — раздаётся сонный голос инженера, выглядывающего из мешка, — всё отстреляли, закончили как положено…
В ответ, начальник молча показывает рукой в окно, за которым видно зарево, как от рассвета. Только восток в другой стороне… И тихий гул… Быстро собираемся и едем. Ещё в дороге понимаем, что случилось непоправимое.
Останавливаемся за полкилометра, до того что было устьем скважины со станком опробования. Всё вокруг завалено порванными, погнутыми, искорёженными чудовищной силой трубами и железом. А венчает картину полного разрушения, огромный факел огня, жар которого чувствуется даже на расстоянии. Жар, прожёгший дыру в низких облаках, сжигающий перелётных птиц как мотыльков над свечой …И мощный гул, от которого трясётся всё внутри. Стоим молча, потому что разговаривать невозможно — всё заглушает грохот вырывающегося на свободу газа.
Только вчера, мы закончили здесь работу. Вокруг царили тишина и покой, нарушаемые время от времени мотором нашего подъёмника. Закончив, вечером переехали отдохнуть на базу опробования, где было электричество от дизель- генератора. Видимо, в это время и произошёл внезапный выброс. Чудовищное давление газа, выдавливало трубы из скважины вертикально вверх. Поднимаясь в воздух, они ломались под своим весом, и теперь как огромные, скрученные макаронины, лежали вокруг.
Постояв некоторое время, возвращаемся назад. Выходим на связь по радиостанции и сообщаем о происшествии. Наше руководство уже в курсе и даёт команду выезжать на базу экспедиции. Что мы и выполняем. Усталые, ближе к обеду следующего дня, добираемся до места. Но отдыхать нам не дают. Сначала все вместе пишем объяснительные. Затем, каждого поодиночке, расспрашивает комиссия из министерства. Больше всех досталось конечно, начальнику отряда и мастеру. Все уже были в отгулах, а их всё таскали на собеседования.
Когда оргвыводы были сделаны и всё закончилось, мы продолжили выезжать на заказы. За время совместной работы я многому научился, вписался в наш маленький коллектив, ближе сошёлся с людьми. Привык к бессонным ночам, отсутствию чёткого графика и нерегулярному питанию. Ощущению, что, когда уезжаешь работать вахтой, вся жизнь проходит мимо тебя. Не все это выдерживали.
А скважина продолжала гореть уже три месяца. За это время потушить её пытались несколько раз, но неудачно. В начале весны, ещё одна попытка. Нужны геофизики и посылают нас. С шутливым напутствием — вы начали, вам и заканчивать. Погода облачная, отражение зарева на облаках от горящей скважины видно за двести километров. Не заблудишься.
Приехав на место, мы его не узнали. Искорёженные трубы и металл убраны, устье очищено. В песках вырос целый городок из вагончиков. Огромное количество разнообразной техники, начиная от танков без башен, пары пушек и кончая грузовиками с установленными на них ракетными двигателями. По номерам на автомобилях, можно было изучать географию. Народ съехался отовсюду.
Нас встречает дежурящий здесь отряд. Ребята объясняют, что к чему, вводят в курс дела. Восторженно отзываются о местной столовой с московским снабжением и дармовой выпивкой, которую выдают тем, кто работает на скважине. Наркомовские сто грамм, в виде бутылки коньяка.
Но особое восхищение, вызывают главные люди на пожаре, так называемые “смертники” — мужики, работники военизированной противофонтанной службы. Это они, одетые в серебристые скафандры, под струями воды из брандспойтов, расчищали территорию. Убирали повреждённое и установили новое устьевое оборудование, непосредственно под горящим факелом. Вот им, в основном и достаются те сто грамм. А наш народ ходит к ним в гости. Выпьют и поют потом песни на весь лагерь, под аккомпанемент гула скважины.
Этими “смертниками”, к нашему приезду, все и подготовлено для ликвидации аварии. Теперь газ горит на конце двух труб, метров по сто — выкидов — по разные стороны от скважины, а не над её устьем. Спущен в скважину специальный, утяжелённый инструмент с клапаном на конце, не позволяющий газу попасть во внутрь. Наша задача — взрывом его уничтожить. Это даст возможность, стоящим наготове насосам, закачать глинистый раствор и его давлением прервать поступление газа из скважины.
Но…как всегда, как-же без этого, но … В последний момент, выясняется, что у специнструмента внутренний диаметр меньше, чем у обычного, за счёт большей толщины стенки. И вот картина маслом… Всё готово, все ждут нас, а мы всей бандой, строгаем ножами взрывчатку — гексогеновые шашки — до необходимого диаметра. Руководит, категорически запрещённым всеми инструкциями процессом, наш главный инженер. Прибыл накануне, по указанию министерского начальства, для ускорения работ, и вот на тебе…
Слава аллаху, всё обошлось! Торпеда соединена с нашим кабелем, пропущенным через специальное устройство — лубрикатор. Его задача, не пропускать газ наружу во время спуска вниз. Подъёмник установлен метрах в ста от устья. В нём остаются машинист, начальник отряда и главный инженер. Начинаем спуск торпеды…
Но… На этот раз, ошибку допустили мужики противофонтанщики… Они, не зафиксировали тормоз у лебёдки бурстанка. В результате крюк, на котором висит наш ролик с кабелем, поехал вниз и с разгона ударил по лубрикатору, сломав его.
Удар — бум! — белое облако и свист газа… трубы, мгновенно побелевшие от инея… “Смертники”, оправдывая своё прозвище, как мураши кидаются к устью. Наш народ соответственно, даёт дёру, в другую сторону. Все замирают в ожидании взрыва… Одна искра и всё…
Они молодцы! Успевают перекрыть скважину, остановить поток газа. Вся предыдущая работа насмарку. Всё надо начинать заново. Повторный спуск торпеды, начинаем поздним вечером. Всё идёт штатно. И вот кульминация — подрыв и начинают работать насосы.
Время, как будто остановилось, в ожидании результата… Минуты, томительно тянутся, как часы … Наконец, на срезе выкидов появляются плевки раствора. Пламя начинает уменьшаться, гаснуть … и пропадает совсем. Тишина… До звона в ушах …Нет, слышен звук работающих насосов, но это ничто, по сравнению с тем, что было…
Утром следующего дня, руководитель ликвидации фонтана, проводит заключительное собрание. Благодарит за работу, прощается и предлагает больше не давать тринадцатых номеров скважинам. Дальше, по всем документам, она проходила как одиннадцатая …
Через какое-то время, по мотивам этой аварии, сняли фильм. К сожалению, не помню названия. Нам повезло, что вся та бестолковщина, происходившая на скважине, туда не попала. Но всё хорошо, что хорошо кончается. Приобретается опыт, что дорогого стоит. Были и ещё подобные аварии. Наверное, и будут…
Детектив с радиацией
Прошёл год, как работаю в геофизике, потихоньку поднимаясь по карьерной лестнице. Меня повысили до инженера — геофизика и перевели в другой отряд. Вообще, это в порядке вещей. Кто-то увольняется, переходит на другую должность или болеет. Так пошёл на повышение Мухам и теперь руководит всеми отрядами.
Мой новый начальник, Николай, молодой мужик, блондин среднего роста, с совершенно детским лицом, под густой порослью волос. Для скрытия возраста и пущей важности. За что и получил прозвище “Борода”. Любитель охоты и рыбалки. Эдик, наш второй инженер, полная противоположность. Домосед, пытающийся при первой возможности, откосить от выезда в поле. Что в общем-то мне на руку — скорее научусь работать.
