Она услышала, как Анна наверху возится с Тихоном, и почувствовала, как дом откликается на их тихий смех, радуется новой жизни, надеется.

Зайдя в свою комнату, ба Ася села за старинный секретер, надавила незаметную для непосвященного человека кнопку и открыла потайное отделение. В нем лежала изящная шкатулка. Вытащив из-за пазухи маленький ключ, висящий на цепочке, она провернула его в замке идостала кристалл, абсолютно прозрачный, словно хрустальный.

Ба Ася подержала его в руках несколько минут, вперив бездумный взгляд в окно, там тихо шептал лес. Наконец, она очнулась, вернула кристалл на место, ключ же сложила в конверт и запечатала его. Достала лист бумаги и принялась писать.

Анна

Когда рано утром Матвей разбудил меня громким и настойчивым стуком в дверь, я несказанно удивилась. Еще не до конца проснувшись, я впустила гостя и только увидев его растерянное лицо, почувствовала как холод разрастается в груди.

Мы вместе вошли в незапертую комнату.

Ба Ася лежала на кровати, поверх одеяла, в сложенных руках — конверт, я различила на нем свое имя. На губах ее играла легкая улыбка, лицо было таким умиротворенным, что казалось, будто она спокойно спит. Но сердце ее не билось.

Алевтина, 1901

Ветки жестко хлестали по лицу, в босые ступни впивались камни и сучья, я бежала, не разбирая дороги и не обращая внимание на боль, меня душили рыдания. Вот уж знакомый поворот лесной дорожки, она глубоко убегает в таежную чащу, теряется в ее непроходимых дебрях. Там мне удастся скрыться от людских глаз, забиться на время в свою лесную нору как в убежище, как раненому зверьку найти прибежище, чтобы залечить сердечные раны и заглушить нестерпимую боль от потери.

В ушах звенели жестокие слова отца, казалось, их жуткое эхо разносится по лесу. Не верю, нет, все это не может быть правдой. Человек не может быть настолько жестоким по отношению в другому человеку. Отец не может быть столь безжалостен к собственному ребенку.

Я вылетела на знакомую круглую полянку и кинулась на теплую, еще не остывшую, прогретую за долгий июльский день, такую мягкую землю, и дала, наконец, волю своим чувствам.

Когда рыдания перестали сотрясать мое тело, сердце усмирило свой бешеный галоп, а голова охладела, я смогла прийти в себя настолько, чтобы взглянуть в лицо действительности и принять решение. Для этого мне потребовалось собрать все свое мужество в кулак. Но иного выхода не было. Мне его просто не оставили.

Солнце коснулось верхушек деревьев. Скоро его лучи красиво подсветят стволы сосен и елей и окрасят поляну в багряный цвет. Время как раз подходящее. Значит, на то ваша последняя воля, отец? Что ж, у меня будет для вас достойный ответ.

Я дотронулась до кристалла у себя на шее. Пора было вспомнить о древнем договоре и призвать Лес на помощь.

На несколько секунд, я замешкалась. А потом вспомнила моего мальчика, моего Николеньку, он сейчас метался по постели в горячечном бреду. Дыхание перехватило. Что если я совершаю ошибку? Что если не успею вернуться вовремя и не смогу даже попрощаться с моим ангелом? Что же Они потребуют взамен и хватит ли у мня сил расплатиться?

Воистину мать готова на все ради своего ребенка. Больше я не сомневалась.

Я сняла кристалл с цепочки, поместила его между ладоней и прикрыла глаза, призыв требовал больших сил и предельной концентрации. Сев поудобнее, я наклонила голову вперед и зашептала слова заклинания, они звенели в тишине и растворялись в лучах заходящего солнца. Когда я почувствовала далекий ответ, я остановилась и стала ждать. Уже скоро, Им нужно время для перехода. Сила утекала по капле, я слабела с каждой минутой.

Я открыла глаза. Последний солнечный луч мазнул по траве на поляне, где я сидела и растворился в подступающих сумерках. В таежном лесу они всегда наступали внезапно — раз, и тебя окружает тьма, словно и не светило недавно солнце. Я поежилась, из дома я ринулась в путь в одном лишь летнем легком сарафане, босая и простоволосая, как была. Всю ночь ведь сидела у постели умирающего сына.

В таежной глуши тихо жужжало, стрекотало, щебетало, порыкивало крупное и мелкое лесное живьё, я ощущала присутствие хищников, но они не нападали, не смели трогать хозяйку этих мест, по крайней мере, пока та была в силе. А силы мои уже были на исходе.

Наконец, на дальнем краю поляны разлилось белое марево, как жарким летним днем, когда над горячей землей поднимается слой теплого воздуха. Вот только день сменился непроглядной ночью и холод вытеснил жару. Я резко выдохнула и увидела, что пар идет изо рта, жуткий мороз пробирал до костей, я буквально замерзала посередине лета. Я обняла себя за плечи в тщетной попытке согреться.

И тут я почувствовала легкое прикосновение — неведомое тепло постепенно обволакивало меня, согревая и придавая сил. Пришло облегчение. Значит, сила рода со мной, я не одинока, мне есть на кого опереться. Это придало мне уверенности, я приободрилась. И внимательно вгляделась в кромку далекого леса. Я уже была не одна.

Я почувствовала на себе изучающий взгляд и подобралась. Нельзя показывать свой страх, здесь нет места и сомнениям. Они признают лишь внутренний огонь и сильную волю, иначе не отзовутся, не станут слушать. Я сделала глубокий вдох, мощно выдохнула и медленно пошла вперед, смело сделав первый заветный шаг. Здесь, на своей земле, с мощной поддержкой рода за своей спиной, я была в своем праве. И мне пошли навстречу.

Лесные братья замерли в нескольких шагах от меня, я остановилась в ответ.

Никогда прежде я не видела подобных созданий. Их тела — длинные и гибкие — казались вытесанными их цельного куска дерева. Руки были гармоничным продолжением тела-ствола, как если бы ветка стала расти не ввысь, а в сторону. Каждый сантиметр их тел был покрыт узорами, словно прорисованными умелой рукой мастера. Казалось, сама Мать-Природа породила новых своих чад служить ей. И вот они стояли передо мной, неподвижно, настороженно всматриваясь в мое лицо, на их лицах не двигался ни один мускул. Они как бы вросли в землю и замерли, выжидая. Только глаза ярко сияли, как звезды в чернильном небе. А их голоса — шелест листьев в ночи.

— Что желает лесная колдунья?

Я выпрямилась и прямо взглянула в глаза говорящего.

— Я желаю установить новый завет.

Задумчивое молчание было мне ответом.

— Знаешь ли ты цену, маленькая сестра? Готова ли ты платить?

Я крепко сжала кристалл в своей вспотевшей ладони. У меня был только один ответ.

Анна, 2001

Я наблюдала за сыном через окно гостиной, Тиша усердно вырывал сорняки, как его научила ба Ася. Он уже успел набрать корзинку с овощами — она стояла полная чуть в стороне, в тени смородинового куста. Лицо сына было сосредоточенным и серьезным, кажется, он повзрослел еще на несколько лет, снова. И я ничего не смогла с этим поделать, не смогла уберечь моего мальчика от очередной потери и боли.

Похороны прошли вчера. Накануне я спросила Тишу, хочет ли он присоединиться со мной к траурной процессии и он категорически отказался остаться в доме, чем очень удивил. Я никак не ожидала, что сын так близко к сердцу примет уход ба Аси, они были знакомы несколько дней.

Я села за стол, прикрыла глаза и тишина дома поглотила меня, на несколько минут я задремала, но услышав бой часов в коридоре, встрепенулась, растерла ладонями лицо.

Окно передо мной сияло кружевной сеткой узоров — стекла светились изнутри. Замерев, я молча наблюдала за непонятным оптическим эффектом. Потом медленно встала и приблизилась к окну, почти уткнувшись носом в стекло, которое продолжало переливаться, узоры двигались по его поверхности, меняя траекторию, расплетаясь и переплетаясь вновь, как живые тонкие побеги ползут по земле, так и узоры создавали удивительное полотно на стекле. На какую-то долю секунды я потеряла концентрацию и кружевная роспись исчезла.

Я постояла еще несколько минут, пристально вглядываясь в оконное стекло, в надежде, что странный эффект повторится, но окно оставалось просто окном. Я решила провести эксперимент: отворачивалась и резко поворачивалась, отходила на разное расстояние от окна, пыталась смотреть боковым зрением — узоры не проявились. Наконец, осознав всю глупость своего поведения, я покинула комнату.