Анна

Заречье, 2001

Последний населенный пункт проезжали давно, деревенька ютилась вдоль шоссе: пара домиков, почта и продуктовый магазин. Я не рискнула выходить, Тиша спал, облокотившись на меня, не хотела его беспокоить. И вот, последние несколько часов за окном мелькали деревья — лес стоял близко к дороге, стеной и, казалось, нависал над автобусом, дорога сужалась к горизонту и начинало мерещиться, что ее поглощает густая лесная растительность.

Куда мы ехали? Зачем? Я пыталась ответить себе на эти вопросы всю последнюю неделю. Все случилось слишком быстро, я с трудом собиралась с мыслями, слишком тяжело было на душе. В горле постоянно стоял ком. Я сделала несколько глотков воды, поправила съехавшую с плеч куртку и, положив голову сыну на макушку, закрыла глаза.

Не было желания, думать, двигаться, все время хотелось спать и не просыпаться. Может тогда весь последний год милостиво окажется жутким кошмаром и я, наконец, от всего этого очнусь? И все будет как прежде, еще до аварии. Ни от кого не придется убегать. И Костя будет жив. И Тиша будет здоров.

Автобус захрипел и подскочил на выбоине, я открыла глаза, сама не заметила как задремала. Сказывалась прошлая бессонная ночь — пришлось спешно собирать вещи и заканчивать работу по последнему заказу, нам нужны были деньги. Клиент остался доволен, я получила гонорар и выдохнула с облегчением.

Тиша не отрываясь смотрел в окно — там параллельно дороге плыло и переливалось буро-зеленое лесное море, создавалось впечатление, что цивилизацию мы оставили позади. Солнце садилось, воздух окрашивался в оранжево-красные оттенки, от окна потянуло вечерней свежестью. Стрелка часов показывала начало девятого вечера, значит мы уже почти на месте.

Я осторожно погладила сына по голове, привлекая внимание. На меня взглянули ясные золотисто-карие глаза, в них читался невысказанный вопрос.

— Скоро будем на месте, малыш. Ты не проголодался?

Сын задумался, потом кивнул. Я сунула руку в сумку и протянула Тише румяное яблоко, пока он не передумал. Взяв фрукт, он повернулся и стал снова наблюдать за лесом в окно. Я тихо вздохнула. Молчит, ни слова не говорит с момента аварии. Я снова прикрыла глаза, поежилась, хотя было по — июньски тепло.

Будущее пугало меня своей неизвестностью, прошлое преследовало болезненными воспоминаниями, а настоящее погрязло в тоске и безысходности. Только сын был смыслом к существованию, потому и тряслись мы на рейсовом автобусе по таежной трассе, а не привычно стояли в пробке на Невском и любовались однообразными красотами российской глубинки, а не архитектурными ансамблями екатерининской эпохи.

Я нащупала в кармане сложенное вдвое письмо, помню, жутко удивилась, когда достала его из почтового ящика. Оно было слегка потрепано, еще бы, всю неделю я постоянно его перечитывала. Буквы на бумагу ложились ровно, слегка наползая друг на друга, слова выстраивались в стройные прямые линии, как если бы писавший выводил их аккуратно, вдумчиво, под линеечку, писал толстым стержнем.

«Здравствуй, Анна! Судьбе угодно, чтобы мы, наконец, встретились. Не дело ей перечить. Вот и пишу тебе с приглашением погостить у меня. Вряд ли ты меня помнишь, а может статься вообще обо мне не знаешь. Да видно время не терпит. Знай, здесь твои корни. Приезжай, погости. Очень жду. Ба Ася».

И стояли имя и адрес: Анастасия Сескутова, деревня Заречье, Свердловская область

И нежданная родственница и место ее проживания стали сюрпризом для меня. Знакомой была лишь фамилия, я помнила, что тоже происхожу из купеческого рода Сескутовых. Я всегда считала, что хорошо знаю свою семью, мама не делала из этого тайны, да и альбом с фотографиями она любила собирать.

Мы часто садились на кухне, альбом клали на стол, рядом ставили блюдце с песочным печеньем, которое у мамы изумительно получалось, и долго и обстоятельно рассматривали старые выцветшие фотографии, за каждой из которых скрывалась целая история. И я очень любила эти истории, как и наши посиделки допоздна со вкусом корицы и мятного чая. Альбом я забрала с собой в новую жизнь и продолжала заполнять пластиковые кармашки новыми история — сначала университет, потом брак и рождение сына.

Но ни на одной из фотографий, как бы усердно я ни листала, я так и не обнаружила женщины, имя которой значилось в графе отправитель и чье невероятное предложение оказалось как никогда кстати, вернее — стало единственным выходом из нашей с Тишей ситуации. И вот мы уже были в конце долгого пути в никуда. О чем я только думала, соглашаясь переехать?

Хотя, конечно, была причина. Причина, заставившая продать родительскую квартиру в старом районе Питера, бросить любимую работу в известном издательстве, встать на путь свободного безработного художника. Дрожь пробирала каждый раз как я вспоминала тот дождливый майский день, когда вдруг ясно и четко поняла, что в покое нас с Тишей никогда не оставят, что, забрав все что можно, посягнут на большее. В милиции защиту искать было бесполезно, даже опасно. Вырваться из западни помог случай. И вот мы с сыном в бегах.

Маленькая ладошка невесомо прикоснулась к руке. Я повернулась к Тише, а он, увидев, что привлек мое внимание, стал настойчиво указывать в окно, что-то там вызвало его неожиданный интерес. Я с готовностью принялась вглядываться в проносящийся мимо пейзаж. Прошла минута — другая, ничего не происходило, показалось лес стал еще гуще и неприступней, я пожала плечами и улыбнулась.

— Прости, дружок, видимо, лес бережет свои тайны. Наверное, ты ему очень понравился, раз он захотел ими с тобой поделиться.

Тиша смешно приподнял обе брови, потом нахмурился и согласно кивнул, принимая мое объяснение за чистую монету. Добрый мой мальчик! Раньше он с готовностью открывал свое чистое нежное сердце миру и людям. Теперь он сначала замирал в нерешительности, поднимал на меня вопросительный взгляд и только получив одобрение, давал разрешение другим. Но больше никому не доверял, не терпел чужих прикосновений, мог внезапно закрыться в себе, все глубже погружался в собственный мир. Я была его единственным другом, а он — моим. Что ж, хотя бы мы были друг у друга.

Автобус, наконец, достиг конечного пункта назначения и остановился. Солнечный диск коснулся верхнего края деревьев, его луч скользнул между крон, преломился в оконном стекле и на секунду ослепил меня, я зажмурилась. А когда открыла глаза на меня через окно что-то смотрело прямо из кустов, я машинально отпрянула, оно моргнуло несколько раз и, резво юркнув обратно, пропало среди веток и листы.

Я потерла глаза, еще раз взглянула на тоже место, но там было абсолютно пусто. Примерещится же такое — то ли зверь, то ли чудо — юдо неизведанное! Хотя, много я знаю лесных зверей? Вряд ли. Я перевела дух.

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна — то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

Последние немногочисленные пассажиры покидали автобус, нам пришлось подождать пока все выйдут, в проходе было неудобно доставать ручную кладь с верхней полки. Снаружи водитель выдал нам остальные вещи — чемодан на колесах, подарок мужа, специально вез из заграничной поездки, и мой походный рюкзак. Вот и все, что осталось от прошлой жизни.