В голове тут же возник образ Тиши, мой мальчик мне задорно улыбался и что-то лопотал, еще не умея толком говорить.

— Вот и хорошо. А теперь тепло, что ты чувствуешь в груди, представь его между нашими ладонями. Молодец, получается. А теперь, заклинаю тебя, сила родовая, очнись, проснись в Анне. Передаю от себя к ней, магию рода наследнице завещаю.

Вдруг по закрытым глазам полоснуло таким ярким светом, что пришлось быстро закрыть их обеими руками, кое-как помогло.

— Сила в нашей слабости, Анна. Помни об этом. Благословляю тебя, сестра…

Последние слова я слышала как далекое эхо. И уже через мгновение пришла в себя, я все еще сидела на полу, а призрачная Алевтина взирала на меня сверху.

— Чего расселась, пойдем теперь.

— Куда? Вопрос прозвучал хрипло и тихо, я прочистила горло. Куда и зачем мне идти?

Алевтина нахмурилась.

— Все забываю, что ты у нас неумеха. Да не по твоей вине, знаю, не хмурься зазря.

Она прошла к выходу и пригласила меня следовать за ней. Мы прошли в ба Асину спальню и Алевтина указала на секретер и жестом показала, что нужен ключ.

— Он там лежит.

Я удивилась.

— Кто лежит?

— Не кто, а что! Ключ где? Неси сюда.

Что за странное поведение. Пришлось вернуться в гостиную и взять медный ключик, что напугал меня утром, он так же лежал на столе, нетронутый. Вернувшись в спальню, я вскрыла один из выдвижных ящичков, как мне велела Алевтина, и достала из его темной глубины тот самый кристалл. Я недоуменно подняла его на уровень глаз и вгляделась пристальнее, все верно, тот самый.

— Он пролежал здесь много лет в ожидании истинной колдуньи. Теперь он принадлежит тебе, Анна. Сила рода даст тебе возможность удержать злую волю на расстоянии какое-то время. Но только новый лесной завет спасет твоего сына. А кристалл укажет путь на заветную поляну. У тебя хватит сил призвать Великий Лес… но надо спешить. Эта ночь вполне подходит для ритуала. Я расскажу, что делать.

Я никак не могла собраться с мыслями, поэтому все время что-то упускала, что-то важное. Весь этот разговор я считала если не плодом своего больного воображения, то явным психическим нарушением точно. Это угнетало. Кто же позаботиться о Тише, когда меня упекут в психбольницу.

Вот оно, Тиша! Как же я сразу не поняла, что меня смутило. Я оглянулась. Алевтина успела отойти к окну и, сложив руки за спиной, молча наблюдала за нарастающей бурей снаружи, хмурилась, взгляд метался из стороны в сторону.

Я встала рядом, стараясь не касаться призрачного тела родственницы.

— Вы все время торопите меня, почему? И причем здесь мой сын?

Нет ответа. Наконец, Алевтина глубоко вздыхает, как живой человек, и начинает говорить. Правда, совсем не то, что я хотела услышать.

— Мое время с тобой не вечно, Анна. Скоро и мне придется тебя покинуть. До этого срока нужно обучить тебя.

— А если я не хочу ничему учиться? Если я вообще мало верю вам и ба Асе…

Меня резко обрывают.

— Веришь, не веришь, жизнь заставит, выхода-то у тебя нет.

— Это почему?

— Нет больше потомком по женской линии, на тебе, если не родишь девочку, прервется наш род, развеется сила, а может, достанется кому. Но после тебя. А пока, будет тебя мучить, терзать внутри нестерпимый жар, и не пройдет до тех пор, коли не примешь себя и не станешь силу во благо людям примерять.

Она рукой остановила рвавшиеся с языка возражения.

— Говори сейчас, что хочешь, да жизнь все расставит по местам, не успеешь опомниться.

Алевтина снова как в гостиной стала расхаживать из угла в угол комнаты. Потом остановилась передо мной и продолжила, глядя в глаза.

— Когда-то Лесной царь заключил договор с человеческим князем, договор о мире, и установили они верную границу, чтобы точно знать, где территория людей, а где властвует Великий Лес. И были лад и согласие между двумя соседями. Да так долго продолжаться, увы, не могло. И однажды, договор был нарушен, и нарушен именно человеком.

Я не выдержала и прервала собеседницу.

— Но какое отношение это имеет ко мне и Тише?

— Само прямое. Мы наследники того предателя, по мужской линии. Но вот как судьба причудливо складывается порой. Ведь по женской стороне — мы обязуемся сохранять границу и не допускать нарушения договора.

— Подождите, то есть получается, что в нашем роду и тот, кто нарушил договор, и тот, кто является что-то вроде хранителем?

— Мы Стражи, Анна. С обеих сторон они свои. Человек живет недолго, вот и передается сила по линии женщин, и каждая, вступив на путь, строго соблюдает завет и другим людям не дает его нарушать с нашей людской стороны.

— С людской стороны?

— Верно, есть и Лесной Страж…

— Стойте, подождите.

Я больше не могла слушать и дальше весь этот бред. И времени уже много прошло, нужно было проверить сына и начать готовить ужин. Хватит с меня сказок на сегодня.

Алевтина мягко улыбнулась, она все прекрасно понимала. Если человек не может что-то принять, он будет это отрицать. Знаю, проходила подобное и не раз за свою жизнь. Но не в этом случае. Здесь просто нечего принимать. Нужно возвращаться к привычной реальности. А все это забудется, как сон.

Но следующие слова Сескутовой заставили меня остановится на выходе из комнаты.

— Теперь Тихон несет крест предателя. Если ты не заплатишь за него зарок, вскоре за ним придут и мальчик умрет.

Я повернулась.

— Что вы сказали? Я не ослышалась…

— Шутки кончились, девочка. Врать о таких вещах, только Бога гневить.

Она медленно подплыла ближе.

— Послушайся моего совета. Посвящение ты прошла, да сила еще в пути, ты должна принять ее и учиться применять как должно. И верно и праведно исполнять свой долг — сторожить границу. Но и мальчика тебе помогут спасти… как спасли когда-то и моего сына.

— Кто спас?

— Лес

— Какой Лес?

— Тебе еще предстоит с ним познакомиться. А пока слушай внимательно, время мое на исходе. Изучи мой дневник. Делай все как там сказано. Из дома сына не выпускай, пока сама в силу не войдешь и с лесными братьями не встретишься. Когда и где, все есть в моих записях.

Она схватила меня своими прозрачными руками и холод пронзил меня насквозь.

— Сила самого давнего проклятья за предательство обратима, да не только в нем суть.

Мне стало еще холоднее.

— Темная воля крепнет, ежели ее подпитывать со стороны. Так вот, отец мой добавил ей власти, другое предательство совершив. С этим злым духом уже сладить родовая магия не смогла, поэтому я взывала к Лесу… Так вот, отец мой…

Кажется, я стала уже просто мерзнуть.

— …заключил зарок с темным демоном о делах своих…

Я попыталась освободить руку или отойти, мне не дали этого сделать.

— …он отдал на откуп своего потомка мужеского пола… за богатства и успех в делах…

Холод теперь подбирался к сердцу.

— Анна, он продал моего сына, моего Николеньку! Как же он стал болеть, мой ангел, чахнуть просто на глазах… Сначала я не понимала, в чем дело, да род меня просветил… уж как я кручинилась, горевала страшно…да выхода не было… чтобы одно заклятье перекрыть, нужно другое сотворить…

Я стала мраморным истуканом.

— Пришлось мне, Анна, отдать сына Лесу! Лишь бы он жив остался… И тебе придется!

Я резко вырвалась.

— Вы что несете, что за чушь городите! Слышать больше ничего не желаю!

Я выбежала из комнаты и быстрым шагом пошла к винтовой лестнице, стало как-то не по себе, захотелось просто обнять сына. Алевтина плыла следом, бледнея с каждым шагом все сильнее.

— Стой же глупая, ему же там лучше будет! Не сладишь ты с темным, он уже близко, а в тебе еще силы — грош. Охолодись!

Я, уже схватившись за перила, повернулась и выкрикнула, не сдерживаясь.

— Бред свой прекратите! Даже если ваш отец так и поступил, причем здесь мы с Тишей?

Алевтина даже запнулась в воздухе, вгляделась в мое лицо, побледнела и осунулась, благо что призрак и уже мертва, а мне стало так страшно, будто мне готовились кол в сердце вставить и провернуть. Алевтина пробормотала.