— Анна, вы не подумайте только ничего плохого, просто в деревне о вас ой как судачат, уж больно загадочно вы в наших краях появились… А тут еще выяснилось, что вы с Асей Сескутовой кровными родственниками друг другу приходитесь. И наследницей вот ее стали…
Я опять напряглась, как же я не любила разговоры за своей спиной. От городских коллег и соседей по дому довольно натерпелась после смерти мужа. Кости знатно мне перемывали все кому не лень, не знала куда от этих косых взглядов деться. И здесь тоже самое начинается.
Марья Никитична, видимо, что-то поняла по моему лицу, тут же постаралась заверить меня, чтобы я не обращала внимания на пересуды.
— Деревня у нас маленькая, все друг друга чуть ли ни с рождения знают, а тут новый человек. Конечно, людям поговорить охота. Да вы не переживайте, поговорят и перестанут, на другую тему перекинутся. Скоро все стихнет. Вы, главное, постарайтесь почаще к людям выходить, общаться. Вижу, что девушка вы красивая, ладная. Такая долго одна не останется.
И женщина задорно подмигнула мне, я лишь кивнула в ответ.
Вероятно, придется открыться жителям деревни, душу раскрывать никто меня не заставит, а вот участвовать в жизни местного сообщества нужно. Помощь с Тишей мне не помешает, буду налаживать быт. Но кое-что прояснить стоит уже сейчас.
Я присмотрелась к Марье Никитичне внимательнее. Что-то мне подсказывало, что я напала на главную деревенскую сплетницу. Вот пусть и донесет до потенциальных женихов, что я не намерена развлекать их, ни в этом году, ни в следующем. Я преувеличенно грустно вздохнула, главное не переигрывать, не поверит.
— Вы правы, Марья Никитична. Сидеть в четырех стенах я не намерена, сыну нужен свежий воздух, дружеское общение.
Соседка тут же уши развесила, стала поддакивать и чай мне в блюдечко подливать.
— Вы понимаете, мы ведь с Тишей совсем одни на белом свете остались. Я вдова, муж погиб в автокатастрофе год назад. Вот думала, что с ба Асей сойдемся, хотя раньше я ее никогда не видела.
— Да что вы говорите, и что же, неужели не знались до сих пор?
Я только мысленно усмехнулась. Пусть, сейчас один раз расскажу, а к вечеру эта информация до всех нужных ушей дойдет.
— Представляете, я даже не знала, что у меня в глухой таежной глуши родственница есть. Когда получила от нее приглашение, сильно удивилась, но решила поехать, познакомиться. И вот как получилось.
Мы помолчали. Марья Никитична взяла мои руки в свои и тепло улыбнулась.
— Судьба привела вас с сыном в наши края, видно так нужно. Вот увидите, Анна, все обязательно наладится. А мы поможем, люди у нас хорошие.
Сплетница или нет, но до чего милая старушка мне в соседки попалась.
— Спасибо. А вы не посоветуете, куда бы нам с Тишей прогуляться перед обедом? В лес идти боюсь…
— Да и не нужно пока. Раз сказал Матвей, значит, будем вести себя осторожнее это время… У нас так бывает. Зверь какой повадится, то ли сбиваются с дороги, то ли что… А вы лучше к речке нашей пройдитесь. Это недалеко совсем, дорога прямая, не заблудитесь. Там хорошо сейчас, спокойно. А я вам пирогов с собою заверну…
Через час мы оказались с Тишей на берегу тихой, проточной речушки, скорее всего, небольшого ответвления от основной водной артерии. Лес стоял стеной за нами и на противоположном берегу, а река протекала как раз между двумя таежными массивами, негласно разделяя их.
Пока я стелила плед на землю и вынимала пирожки и бутерброды, Тиша осторожно подошел к воде, присел и опустил ладошку в текучую воду. Это создало препятствие на пути речного потока и вода забурлила, закружилась вокруг детской руки. Я забеспокоилась, как бы не утянуло сына, сидит ведь на корточках на самом краю. Подошла и присела рядом, Тиша повернул ко мне радостную мордашку, я нежно пригладила непослушные кудри.
— Нравится тебе здесь, сынок?
Тиша серьезно кивнул, а потом указал на противоположный берег и уставился куда-то в лесные заросли. Я проследила за его взглядом, но увидела лишь дремучий кустарник и исполинские сосны в ряд. Что же все время привлекает твое внимание?
— Идем, я уже проголодалась. Перекусим, отдохнем и пойдем обратно. Договорились?
Тиша кивнул и взял меня за руку. Мы удобно расположились на нашей подстилке и оперативно проредили съестные припасы. Рядом ласково бурлил игривый речной поток, шумели кроны деревьев, что-то весело стрекотало в мягкой траве. На душе вдруг стало так спокойно и тепло, что я удивилась своим ощущениям. В этой таежной глуши, вдали от привычных благ современной цивилизации, на лоне природы я была дома.
Дикость какая-то. Я всегда старалась держаться подальше от густых лесов, если мы с Костей путешествовали, никогда не любила походы с рюкзаками по лесным буеракам, предпочитала более цивилизованный вид отдыха. А тут млею от вида непроходимой зеленой чащи. Я пощупала свой лоб, может я перегрелась. На Тише была панамка, а сама я прикрыть голову не подумала. Правда, солнце всю дорогу пряталось за кронами высоких деревьев пока мы шли, но всякое бывает. Хотя торопиться как-то расхотелось.
— Тиша, как ты думаешь, мы еще побудем тут?
Сын тут же согласился, он как раз только начал строить крепость из веточек и травинок, благо стройматериала полно вокруг. Вот и славно. Я достала из рюкзака начатую еще в дороге книжку, удобно расположилась на пушистом пледе и погрузилась в хитросплетения сюжета и не заметила как меня сморил сон.
Я резко вскочила, сердце стучало в горле, голова странно гудела. Я встала, но, кажется, не проснулась, ведь до сих пор мне мерещилась лесная тропинка в густых лесных дебрях, я бреду по ней и что-то напеваю. В руках у меня дудочка, а по бокам, параллельно тропинке, следуют удивительные лесные создания и чутко реагируют на звуки лирической пронзительной мелодии, что я создаю своим музыкальным инструментом. Но вот поднимается ветер, он гонит ветки, шишки и листья по тропинке прямо на меня. Я поднимаю руки к лицу, чтобы защитить глаза… и прихожу в себя.
Оглядываюсь и не нахожу Тишу, рядом с пледом одиноко лежит детская панамка сына. Я сижу на речном берегу одна.
Гардриан
Глупая, глупая человеческая женщина, заснула, а мальчишка твой слишком любопытен, лезет везде без спроса и все обследует, изучает. Интересный детеныш, не похож на других.
Леса не боится и слышит его зов, да и мелкие скрАги играют с ним, хотят увести, забрать к себе в нору. Конечно, как игрушку, вреда они ему не причинят, потом отпустят и даже вернут домой, к нерадивой мамаше.
А вот водники могут быть опасны, схватят — на дно утащат, не найдешь, женщина. Проснись же, бестолковая, поздно будет.
Я сменил позицию, мальчишку стало лучше видно, он как раз подошел к самому краю речного берега. Присаживается на корточки, значит, попался на призыв, завладели его сознанием лИрики.
Мать еще сможет вытащить его, ослабить влияние, а потом увезти подальше от реки и других водных мест, тогда и связь разорвется, вернется к людям, все забудется, как всегда с человеческими детьми и происходит. Но мать объята сном, а дитя погружается в смертельное забвение.
Но мне нет до этого никакого дела. Я резко делаю шаг в сторону, погружаюсь в спасительную лесную прохладу. Несколько шагов по знакомой тропинке и я вернусь на скрытую тропу, я покину этот слабый искалеченный лесной массив и вернусь под сень древнего Лесного Царя, напитаюсь его тихой силой, я буду дома.
Но чем дальше я отхожу от берега, тем сильнее зудит внутри сомнение, пищит как кровожадный комар, донимает, не отпускает. Беда какого-то мальчишки — проблема этого мальчишки и его безголовой матери. Почему же я остановился и присмотрелся внимательнее? Что в них особенного? Почему меня волнуется судьба этого мальчика?
Сколько таких глупцов прошло мимо меня за бесконечно долгий срок моего служения, сотни и тысячи. И все они мгновенно забывались, ускользали из памяти, воспоминания смывались неумолимым временем. Ведь что такое человеческая жизнь — несколько моих вздохов и выдохов, песчинка на дне морском, маленький листок на Великом Древе — опадет и вмиг превратится в прах.
