Прошло порядка получаса, прежде чем Герберт добрался до нужного адреса. В воздухе до сих пор стоял запах гари, здание было огорожено и обнесено яркой светящейся лентой. Снаружи стояло несколько полицейских автомобилей, по территории здания ходили люди в штатском, занимавшиеся выяснением причины возгорания. Вокруг всего этого стояла огромная толпа молодёжи с венками и фонарикам, состоявшая в основном из девушек лет четырнадцати – шестнадцати и небольшого количества парней, которые, по всей видимости, пришли сюда вместе со своими подругами. Повсюду виднелась фирменная атрибутика Евы – разноцветные футболки, сумки с голографическими нашивками, головные уборы со значками и прочие мелочи. Несколько особенно юных девчонок плакали навзрыд, подруги пытались успокоить их, но всё было безуспешно. Площадь здания была довольно большой, поэтому работы у следователей было и так по горло, но то и дело кто-нибудь из особо преданных фанатов пытался прорваться на огороженную территорию, и его приходилось ловить, выпроваживать на улицу и оформлять протокол.
Со стороны проезжей части раздался резкий гудок, толпа расступилась, и показалось ещё две полицейские машины, вызванные в качестве подкрепления для наведения порядка. Один из автомобилей перегородил вход на задний двор, а второй остановился у главного крыльца. Смотреть здесь было не на что. У нескольких девушек опять началась истерика, а один парень бросился требовать у прибывших полицейских какую-то информацию. Герберт не перепутал вчера адрес. Оттого, что он продолжал из последних сил сомневаться в этом простом факте, реальность измениться не могла. Голос сомнения начал потихоньку угасать, но сознанию не могло быть позволено остаться в покое. Из бесконечно глубокой темноты послышался другой, уже знакомый голос, пытавшийся убедить Герберта в том, что он имеет какое-то отношение. Нет, этого ему было мало, он жаждал абсолюта. Не невольного свидетельствования, не случайного участия, а полной и бесспорной ответственности за произошедшее. Ведь ему вовсе ничего не мешало осуществить это злодеяние. Более того, не желал ли он этого в глубине души?
Герберт встряхнулся, с трудом отогнал тревожные мысли и зашагал обратно в сторону метро.
На скамейке у станции сидела та самая девушка, выступавшая часом ранее в вагоне поезда. Вид у неё был довольно понурый, она смотрела стеклянными глазами вдаль перед собой, лишь изредка моргая и поправляя волосы, то и дело заносимые ветром ей в лицо.
– Тяжёлый день?
Она отреагировала не сразу, а когда всё же заметила Герберта, то дала понять, что не расслышала вопрос.
– Тяжёлый денёк выдался?
– Да ничего особенного. Спасибо, что помогли тогда в вагоне.
– Можно и на «ты», вряд ли я сильно тебя старше. Неужели совсем не идёт?
– В смысле?
– Ну, с музыкой и всем этим делом в Meta.
– А, ну да, но я уже об этом почти прекратила думать. Просто делаю то, что нравится.
– По тебе не скажешь, что прям совсем об этом не думаешь.
– Неужели так заметно? – она слабо улыбнулась.
– Я давно об этом думал, ты только не обижайся, но в Meta, наверное, уже и не осталось места для таких небольших исполнителей, как ты.
– Не осталось места? Места в Meta как раз предостаточно. Уж если что и закончится, то место в последнюю очередь.
– Я не совсем это имел в виду. Да, виртуальное место, может, и бесконечное, но что от него толку, если нет никого, кто мог бы в нём находиться? Всё внимание уходит людям вроде Евы Марокко или Primavera Florence. Слышала, кстати, про Еву?
– Да.
– И что ты об этом думаешь?
– Пускай катится к чёрту. Может, и хорошо, что она наконец умерла. Остальным больше достанется, тем, у кого нет столько денег, чтобы заманивать идиотов на выступления.
– Вот уж не думаю, что она занимается творчеством, чтобы навредить людям вроде тебя.
– Ты хотел сказать «занималась»? И вообще. Да, не занималась с такой целью, конечно. Но уж точно не потому, что она такой святой человек, а потому, что она о таких людях, как я, вообще не думает. Мы для неё тупо не существуем.
– Неужели она виновата в том, что её творчество интереснее людям, чем, скажем, твоё? Уж точно не убивать её за это.
– MetaWorld создавался не для того, чтобы исключительно дочки богатеев могли светить там своей цифровой рожей. В Meta, в отличие от реальной жизни, у всех были равные возможности, по крайней мере на первых порах. Но нет, ведь как же они обойдутся без ещё одного способа заработать? А то ведь с продаж альбомов и концертов в обычной жизни совсем не проживёшь. Последние крохи небось доедают.
– Не уверен, что те, кто получает выгоду в Meta и в реальной жизни, – это одни и те же люди.
– Да ладно. Посмотри в интернете, кто всем этим делом владеет. Забей, не хочу больше об этом разговаривать, всё равно бесполезно.
– Ну, как знаешь. Надеюсь, что у тебя всё-таки что-то получится.
– Да зачем ты притворяешься? Я же прекрасно знаю, что ты небось думаешь, что я просто последняя дура. Так и скажи.
– Не вижу ничего дурацкого в том, чтобы желать внимания к своему творчеству.
– Желать можно чего угодно – оттого, что это дозволяется делать, быть идиотом не перестаёшь. Нужно просто заканчивать этой ерундой заниматься, никому мои песни не нужны.
– Я где-то читал, что у каждого произведения есть свой час славы, но ты не знаешь, когда он наступит, и потому не можешь его ждать. Нужно просто продолжать заниматься любимым делом, разными проектами. Однажды на тебя тоже обратят внимание. Может, не сейчас, может, через десять лет, но всё же обратят. Я в это искренне верю.
– А я нет. К чёрту эту музыку, и к чёрту этот разговор.
Девушка замолчала и отвернулась в сторону, всем видом давая понять, что диалог и правда закончен.
Мимо входа метро по спецполосе промчалось ещё несколько полицейских автомобилей: по всей видимости, толпа у продюсерского агентства совсем вышла из-под контроля.
С каждым днём холодало всё стремительнее, под вечер всё чаще поднимался сильный ветер, от которого становилось зябко даже в тёплой одежде. Герберт зашёл в небольшое кафе, сел за столик в углу помещения, заказал горячий шоколад и открыл форум, который не читал с самого утра, надеясь найти на нём какую-нибудь свежую информацию о произошедшем. В глаза сразу бросились новые статьи, собранные с нескольких информационных порталов. Все эти материалы носили сугубо спекулятивный характер, но используемая риторика не могла не вызвать удивления. Пять журналистов из крупных изданий с полной серьёзностью рассуждали о причастности Primavera Florence к поджогу, а причиной пожара они называли именно это, здания продюсерского агентства «Касабланка». Линия аргументации была довольно простой – читателя пытались убедить в том, что трагедия напрямую вытекает из разразившегося накануне скандала на почве воровства музыкальных композиций в столь неслыханных масштабах и сопутствующего переманивания аудитории. Очень детально рассматривался вариант развития событий, при котором команда Primavera Florence решила не прибегать к судебному вмешательству, а попросту запугать конкурентов откровенно бандитскими методами. Авторы статей старались аккуратно избегать прямых обвинений, пытаясь выдать эту абсурдную теорию за высказывания пользователей интернета или медиаэкспертов, но общий посыл был понятен даже из одного только заголовка.
Герберт обновил страницу и увидел ссылку на вечернюю новостную передачу, в которой в прямом эфире обсуждали всё ту же тему. В студию телеканала был приглашён пожилой эксперт по онлайн-безопасности, отличившийся в основном тем, что за почти семьдесят лет жизни так и не научился полноценно пользоваться ничем из того, о чём он говорил.
– Если мы с вами обратим внимание на онлайн-форумы, на которых люди высказывали своё мнение по поводу произошедшего ребрендинга Eva Morocco, то можно заметить просто огромное количество негативной реакции со стороны поклонников Primavera Florence. Да, вы, конечно, скажете, что молодые ребята, а пользуются этими сайтами в основном они, любят в интернете преувеличивать свои эмоции, пытаются друг друга впечатлить или ещё что-то, но мы не можем игнорировать сообщения, подобные тем, что я вам зачитаю. Мы должны чётко осознавать границу между выражением мнения, пускай даже недовольства, и откровенными угрозами и призывами к насилию. Всё это должно быть абсолютно недопустимо, должно моментально пресекаться. Если хотите знать моё мнение, вина в произошедшей трагедии лежит в том числе и на модераторах этих сайтов, которые позволили подобные сообщения спокойно разместить и остаться безнаказанным. Вот, пожалуйста: «Будет очень грустно, если по какой-то случайности с Евочкой случится что-нибудь нехорошее». Или: «Раньше ей бы за такое уже давно не то что выступать запретили, её карьера закончилась бы в ближайшей подворотне». Я не знаю, честно говоря, тут люди, видимо, обчитались каких-то романов про мафию и с чего-то решили, что реальная жизнь в двадцать первом веке так работает. Ну и если вы до сих пор не убеждены, ещё один комментарий: «Как думаете, может, стоит в образовательных целях устроить у них в офисе коктейльную вечеринку?» Это может быть простая провокация, а может быть, что это пишет преступник, ответственный за произошедшее. Мы не в состоянии различить выдумку, попытку получить дешёвого внимания и абсолютно искреннюю угрозу. Нам нужно что-то с этим делать, двигаться в направлении абсолютной деанонимизации подобных сообществ, как уже во многом происходит с верифицированными пространствами MetaWorld, в которые не получится зайти без подтверждения личности. Но до тех пор, пока подобные пространства являются исключениями из правил, а не правилами, из которых исключений не существует, мы продолжим видеть подобные выражения агрессии и ненависти, мы не сможем ощущать себя в полной безопасности.
