На входе в столовую по привычке задвигал нодрями. Зондировал обстановку.

– Мм, сегодня на обед обворожительная курица 1962 года рождения. Ее, похоже, завезли сюда вместе с цементом для закладки фундамента отеля.

Очередь за кусками «ископаемого» – толпа необъятных размеров турчанок-уборщиц и юркий посыльный, одна штука, – двигалась проворно. Уже через минуту на подносах текстильщиков, для удобства поделенных на четыре отсека, лежали внушительные куски курицы, дополненные рисом и маленькими острыми перчиками. Блаженство для турецкого желудка.

– Обрати внимание, Лизун, какие неожиданно большие куски раздает малолетний скупердяй, – пробормотал Саша, вылавливая из миски с салатом огурцы и «случайно» прихватывая из соседней сморщенную редиску. Редкие пучки волос на его затылке стояли дыбом, как бывало каждый раз, когда Саша чуял добычу. – Логично. Надо же освобождать отельные склады от залежи древностей. Салфетки взять не забудь.

К их радости дальний от входа столик, за которым они могли трапезничать не боясь быть ненароком облитыми супом из тарелок протискивающихся к своим столам обедающих, оказался свободен и даже – не считая рассыпанных хлебных крошек – почти чист. Для Лизы и Саши, вынужденных 2/3 суток «держать лицо» перед туристами, даже краткие минуты относительного уединения становились драгоценными бусинами на нити дня. Царящий в столовой гул вырвавшегося на свободу персонала не омрачал их радости.

Лизе, любившей перед едой заполнить часть желудка жидкостью, в Турции пришлось отказаться от своей привычки. Даже кулер был не в силах помочь воде из-под крана, выдаваемой за родниковую, замаскировать свое неблаговидное происхождение. Но турки, не садившиеся за стол без напитка и десятков кусков свежего хлеба, были не столь избирательны, поэтому очередь к кулеру протянулась от стола с приборами.

Брезгливо протерев вилку и внешнюю поверхность стакана салфеткой, Саша принялся за еду.

– Лизун, в древней курице самое полезное – кожа, – уминая за обе щеки, доложил патрон. Он всегда ел так, что Лиза едва успевала уследить за движениями ложки. Быстро-быстро, поднос-рот, рейс за рейсом. – Именно поэтому ее так любят мухи. Да-да, те, с зеленым пузиком. Видать, витамины из нее берут.

К горлу его напарницы на скоростном катафалке с гиканьем подкатила тошнота.

– Что плохого я тебе сделала, директруня? – сморщившись, заныла Лиза. – За что ты каждый раз портишь мне аппетит?

– Чего ты вечно пищишь, что попа толстая и целлюлит даже из груди выпирает? Я тебя спасаю от лишних расстройств, только и всего. Благодарности не нужно. Растроганных поцелуев тоже.

– Это потому, что в Турции вкусного хлеба много, а спорт только языку достается.

– Извини, уважаемая десятикратная олимпийская чемпионка во всевозможных видах, забыл тебя об этом предупредить в начале сезона.

– Чемпионка не чемпионка, но зимой пыль на сноуборд не успевает осесть. А летом с друзьями сплавляемся по горным рекам и ходим в походы.

От бурного выяснения отношений их спасло тихое, как и все, что она делала, появление застенчиво улыбающейся Ады с порцией курятины. В отеле девушку не было видно. Она прилежно работала, когда были клиенты, и так же старательно учила турецкий язык, когда парикмахерская пустовала. Не принимала участия в «текстильных игрищах» как, шутя, персонал называл устраиваемые Сашей, Лизой и Седжиль шумные обсуждения очередной ерунды. За недели пребывания на курорте не была замечена ни в интригах, ни в закулисных романах. Поначалу сплетники расстроено разводили руками: никакой от нее эмоциональной прибыли, а сейчас, казалось, и вовсе забыли об ее существовании.

Памятная ночь у моря сблизила Аду с новыми подругами. Даже заносчивая Седжиль становилась тише в ее присутствии, словно перенимала у более зрелой по возрасту и опыту Аделии что-то важное. Умение ладить с людьми и чуткость, которые красят женщину, делают ее способной сосуществовать с партнером. Увы, стоило Седжиль покинуть пространство Ады, как она возвращалась в свою любимую змеиную шкурку.

Саша молча приглядывался к образованному девичьему трио, раздумывая, какие сюрпризы и неприятности преподнесет ему жизнь в лице этой разномастной компании. Но в их вечерние посиделки не вмешивался, ограничиваясь редкими профилактическими беседами. До поры до времени.

Заметив скорость курсирования сашиной ложки, Ада словно мимоходом обронила:

– Почему бы не попробовать каждую привычку превращать в удовольствие?

Ложка замерла, не долетев до цели. Повисела в воздухе и уже спокойнее направилась дальше.

«Да что же такого чарующего в ее голосе?» – вновь не удержалась от вопроса Лиза, исподтишка разглядывая щуплую фигурку подруги. На джинсах появился ремень, который, правда, застегивался в самодельную дыру, десятка на полтора сантиметров отстающую от фабричных сестричек. Но скулы девушки стали не такими острыми, как пару недель назад, личико округлилось, косточка между запястьем и кистью перестала быть похожа на одинокий риф посреди моря, в шоколаде взгляда появились апельсиновые нотки доверия.

– Ты такая хорошенькая, Ада, – озвученное восхищение лепестком розы приземлилось на щеки подруги.

– Спасибо, Лиза. И турецкой пище спасибо, способствует активному превращению в шарик. И кушать интересно. Оторвал кусище хлеба, затолкал в него овощей или курицу, – и в рот. Удобно, вкусно и быстро. Не то, что наши манты. Состарится успеешь, пока они приготовятся.

– Пора тебя с кебабом или донером23 знакомить.

– Кто это?

– Местная вкуснятина.

В глазах Ады промелькнул невысказанный вопрос. Ее вырвавшаяся из плена обстоятельств душа жаждала праздника, но рассудок, завалившись волосатым брюшком на кошелек, одной рукой неизменно показывал кукиш, а другой помахивал зажатой между пальцами фотографией троих малышей. Несколько курушей24 на интернет кафе для общения с ними – таков потолок его щедрости.

– Давай вместо ужина здесь сходим после работы в кафе, куда так настойчиво зовет Седжиль? – решилась она, чему в немалой степени способствовал уход доевшего курятину Саши. – Иначе эта бесстыдница снова полакомится нашим мозгом. Выклюет его и проглотит, не разжевав.

У привыкшей к собственной, а значит, и общечеловеческой непредсказуемости Лизы не возникло ни тени удивления предложению. Против настырности Седжиль ни одна броня экономии не устоит.

– Пойдем, обязательно, – прошамкала она с набитым ртом, умудряясь при этом собирать куском хлеба с подноса накопившийся соус от курицы. – Но этот план здешнему «витаминному» ужину не помеха, после него еще пять раз успеем проголодаться.

– Зачем портить фигуру, Лиз? Давай попросим туристов принести фруктов с их царского ужина, заморим червячка, а уж в кафе наедимся до отвала.

Лиза пожала плечами, снова не обратив внимания на странную, несвойственную Аде настойчивость. Зачем обсуждать сейчас то, что произойдет через пять часов? Наступит время ужина, тогда и решим, что делать. Может, слезные сказки Саши о тяжелой доле казахов в Турции подвигнут какую-нибудь сердобольную бабушку-туристку на запрещенные действия, она стащит для него поднос с пахлавой из ресторана, и вопрос ужина отпадет сам собой.

Они работали с людьми, что значило: на вооружении – только превосходное настроение. А с голодухи обычно уравновешенная Лиза кидалась на каждого встречного в подсознательной надежде отщипнуть от него кусочек мясца. Так или иначе, но обеденная курица не принесла долгосрочного насыщения. Ко времени ужина желудок девушки, словно виртуозно настроенный инструмент, исполнил столько хардроковских мотивов, что их хватило бы для записи полноценного студийного альбома. Зная, что диеты ей противопоказаны во имя спокойствия туристов, девушка проигнорировала просьбу Ады и ровно в пять вечера – к открытию – метнулась в столовую, не обращая внимания на снующих по Бутиковому раю туристов.