– Пока еще принцесса, – раскрасневшаяся Лиза задумчиво почесала подбородок. – Топазное колье и серьги, вот что сделает вас королевой, Валентина. Померяем? Бесплатно!
– Ваяй, Лизочка, маю харалеву! – решившись, махнул рукой, словно отрубил все связывающие с прошлым нити Василий.
Он еще не знал, что его ждет.
Едва сосед-ювелирщик, словно раковину с жемчужиной, открыл перед ними обитую черным бархатом коробочку, в которой горделиво красовался комплект из золота с топазом грушевидной огранки, окантованным дорожкой цирконов, Валя ахнула и схватилась за сердце. У Василия увлажнились глаза. Непроизвольно зажал он ладонью карман, в котором проглядывали очертания кошелька.
– Вааась… у нас хадафщина через месяц, – прошелестела туристка, не в силах отвести взгляда от завораживающей игры света на камнях и металле.
– Была не была… Берем! – Василий медленно погладил карман, словно прощаясь с его содержимым.
Они не торговались ни с ювелирщиком, ни с Лизой. Можно было смело просить тройную цену, закрыть дневной план одной продажей, но Лиза не признавала надувательства. Да, могла накинуть пять-десять долларов особо капризным клиентам, но считала их своего рода компенсацией за моральный ущерб. С достойными же людьми вела себя соответствующе.
Раскрасневшаяся, нагруженная пакетами с халатиками и сарафаном, а также шляпкой, парой футболок, десятком пар бамбуковых носков и капитанской кепкой («Вы, щедрый капитан, всю семью сегодня порадовали, а про себя забыли. Несправедливо это»), семья удалилась. Рука Василия нашла приют на талии супруги, ее щека – на его плече. Проводив их взглядом, Лиза пересчитала выручку, взвизгнула и едва удержалась от поцелуя Саше.
– После таких клиентов я обожаю этот магазин, патроша! Ты видел, сколько радости принес всей семье один простой сарафан? Видел, как расцвела Валентина? Море счастья вышло из берегов! А Василий? Заново влюбился в жену! Нет в мире прекраснее чувства, чем ощущение, что ты сделал людям капелюшку добра. Я фея, директруня.
– Болтушка ты. Зачем ты ей наврала, что мы с тобой женаты? «Саша, мой муж, ленится меня каждый день лупить и экономит на всем, даже хиджабе, вот и одеваюсь в то, что мама с родины пришлет», – писклявым голосом передразнил он. – К вечеру об этом будет знать весь отель, у этих туристов язык без костей.
– Ой, сама не заметила, как вырвалось. Ты ее закадрить, что ли решил?
– Прощайте, мои потенциальные нимфы, – скорбно протянул Саша, громко отхлебнув чай из заветной поллитровки. – Ни одна из вас на меня даже не взглянет. Конечно, кому нужен женатый толстопуз-скряга. Сезон насмарку!
– Считай это мелкой дамской пакостью за то, что хотел лишить меня 50 долларов, директруня. Но не рыдай, через неделю эта ложь забудется, – флегматично отозвалась Лиза, аккуратно возвращая в пакеты вытащенные для примерки, но не купленные футболки. – Этим и хорош Кемер. Постоянство – химера. Его стиль – движение и пульсация. Утроя я тебя ненавидела, а сейчас опять люблю. Поэтому мне здесь так нравится.
– Это временно. Вернешься домой, встретишь в своей Сибири патлатого Ивана и только мои поседевшие волосы будут напоминать о твоих турецких днях.
– Закатай губешку, директруня. Кемер – как человек. К нему можно начать по-другому относиться из-за изменившихся ценностей, но забыть нельзя. Долго еще буду тебе глаза мозолить.
– Неужели ты совсем по России не скучаешь?
– Еще как скучаю. По родителям. Друзьям. Нашим праздникам. Зимним развлечениям. Масленичным гуляниям. Майскому параду. По маминым блинчикам с малиновым джемом по субботам и пирогам с капустой и грибами – по воскресеньям. По кинотеатру и разным веселостям. По играм в морской бой с папой и по поездкам с ним за грибами и земляникой в березовый лес. По доверительным мудрым беседам. А больше всего – по нашему менталитету. У нас внутри, оказывается, столько свободы. Мы столько всего себе позволяем, только не замечаем и не ценим этого. Однажды я позвонила в салон красоты, чтобы на стрижку записаться. В ответ на мое любезное «Можно ли…» – оглушительный рявк: «Света будет завтра! Приходите во сколько хотите, мне все равно!». На следующий день я намарафетилась, пришла с шоколадкой, чтобы задобрить администратора. С порога услышала знакомый рявк: «Вам чего? На сегодня записи нет! Света в этом салоне уже две недели не работает!»
– Эту кобылку ко мне на перевоспитание бы на недельку. Все ваши бабские истерики и так называемая внутренняя свобода от недостатка мужского внимания, так и знай, Лизунка. В деревне, где я живу, с этим проблем нет, все бабы пристроены, поэтому там на меня только собаки могли рявкать и лошади лягаться. Хочешь верь, хочешь нет, но по их навозу я совершенно не скучаю, за что жена обвиняет меня в непатриотизме. Не понимаю. Родина – это не та страна, где ты родился, а та, что тебя кормит. Моя кормилица – Турция.
– Что ты все о навозе, директруня. Жить надо там, где душа поет.
– Вам бабам лишь бы поплясать, а нам о семье думать приходится. Так или иначе, я за миграцию. В сезон в Кемере я в лучшей версии дома: почти все мужики из моей деревни здесь, а вместо жены и детей – красотки и нимфы.
– И я в Кемере встречаю больше русских, чем в некоторых районах Новосибирска, – улыбнулась Лиза. – И уж точно больше улыбающихся русских. Здесь мне спокойно и безопасно.
Однако уже через пару часов она готова была забрать свои слова о безопасности назад. Написать их на листке, сжечь его, а пепел развеять по ветру. Чтобы даже воспоминания от собственной наивности не осталось.
*
Столовая для персонала, где трапезничали и сотрудники Бутикового рая, находилась в дальнем конце территории отеля, рядом с коморкой садовника. Лиза, видевшая солнце и морской воздух лишь в окне Бутикового рая, была рада и той паре минут, которую удавалось проводить на свободе по пути к пункту питания. Он был упрощенным подобием главного ресторана для туристов: те же деревянные столы на 6 человек, только на бордовых скатертях были засохшие пятна от соуса; те же пронырливые мухи, совершенно не считающиеся со статусом трапезничающего и с одинаковой наглостью способные сесть как на тарелку бармена, так и губернатора; та же популярная система шведского стола, правда, в значительно облегченном варианте. Из напитков предлагался чай с сахаром и без, вода канализационная холодная и вода канализационная теплая. Естественно, никакого алкоголя.
На этом различия с туристическим рационом не заканчивались. В прошлом году, с прибытием нового шеф-повара, Серджан-бея, желающего за год с нуля построить двухэтажную виллу с видом на побережье, в столовой для персонала было внедрено дублированное меню (за ужином подавалось то же самое, что и днем) и система «кто не успел, тот опоздал». Так, блюда обеда, официально проходящего с 12.00 до 13.30, в реальности заканчивались уже в начале первого, после нашествия основной части голодного турецко-иностранного полчища.
«Шведский стол» в столовой для персонала без поблажек иностранным сотрудникам, предлагал исключительно турецкие вкусности. Острый суп, смешанный с мелкими макаронами рис, обожаемый турками йогурт, напоминающий густой кефир, свежие огурцы и помидоры, миски с острыми перчиками и маринованными, тоже острыми, овощами, курица два раза в неделю, и пять раз – жареные в масле овощи. По спонтанным щедростям шеф-повара – тертая морковь, иногда даже с зеленью.
«Шведский стол» плавно переходил в «континентальный» а затем и в «извинительный» обед. Стоящий на раздаче пухлощекий юный поваренок, а с ним и оставшиеся горстки риса и зелени, смущался и разводил руками: раньше надо приходить, товарищи.
Толстопуз Саша был привередой в еде и обеды пропускал редко. Вот и сегодня, едва минутная и секундная стрелка висящих в текстильном часов с логотипом Deniz Luxury Resort&Spa встретились на 12, взвился со стула, едва не зацепившись полами рубашки в гавайском стиле за угол стола.
– Лизун, вперееед, кишка есть зовееет!
