Богдашев внезапно забыл обо всём, что его волновало в последнее время: о сварке, методах контроля, причинах разрушения бака, мехобработке – всё это вытеснил образ стремительно вошедшей в купе попутчицы, что заставило его неожиданно для него самого немного привстать и неотрывно, во все глаза смотреть на девушку, причём нижняя челюсть, не слушаясь воли её обладателя, стала постепенно сползать вниз. Красавица, в свою очередь, швырнула на полку бывший при ней портфельчик. В это время вагон дёрнулся, начиная движение, девушка не удержалась на ногах и плюхнулась на полку, уставившись на Вячеслава. Это длилось очень недолго, буквально несколько мгновений. Если бы некто, оказавшись рядом, сумел бы измерить каким-нибудь фантастическим прибором напряжение неизвестного науке поля, возникшего между двумя парами глаз, прибор, пусть и фантастический, сгорел бы, ничего не измерив. Это были чудесные мгновения, которые предоставил двум молодым людям его величество случай. Или судьба. Или Он, сам Господь Бог. Ничем иным, кроме небесного озарения, объяснить мгновенно возникшую между ними любовь никак было нельзя. Впрочем, они сами себе ещё не отдавали в этом отчёта.

Девушка неожиданно низким голосом произнесла:

– Привет! Рот закрой.

Эти слова, вырвавшиеся у неё непроизвольно, смутили её саму. Как же это она могла такое сморозить абсолютно незнакомому человеку? А до Вячеслава дошло, насколько он, немного ошарашенный внезапным приходом незнакомки, выглядел смешным со стороны.

– Привет! – улыбнулся он, закрыв рот. – Значит, мы уже на «ты». Меня Слава зовут.

– А меня Светлана. – И, чуть помолчав: – Светлана Николаевна, – сообщила она снова неожиданно для себя самой.

Поезд уже тронулся в путь, набирая скорость, вырывался из тесноты большого города на просторы огромной страны.

Проводник принёс чай, у Вячеслава нашлись бутерброды и печенье. Разговор шёл ни о чём: какая погода, как отъезжали из Москвы. Пропала первоначальная стеснительность. Через некоторое время купе стало казаться им обоим уютным и просторным. Вячеслав не заметил, как оказался совсем рядом с ней, на её месте, прошептал, что хочет видеть только её, слушать только её, наслаждаться только её красотой. Преодолев лёгкое сопротивление, поцеловал её. Светлана в ответ прикрыла длинными ресничками свои прекрасные глаза и стала срывать с него видавший виды пиджак. «Нет, это не я, это не со мной, неужели я так могу?» – подумала Света, приникая к нему всем телом.

Когда всё закончилось, оба лежали и слушали стук колёс и свист ветра где-то в окне вагона. Света пристроила свою прелестную головку на груди у Вячеслава.

Первым заговорил он:

– Мне так хорошо с тобой, кажется, что мы знаем друг друга уже сто лет или больше.

– Скажешь тоже, сто лет! Я сама себе удивляюсь: как это я, женщина строгих правил, в поезде, с незнакомым мужчиной! Ужас! Расскажи мне о себе, – попросила она. – Сегодня произошло какое-то невероятное событие, а я даже не знаю, с кем меня свела судьба.

– Почему же невероятное, очень даже возможное, просто нас с тобой посетила любовь, – пробасил Вячеслав.

– А ты веришь в такие посещения? И часто это у тебя? – Она сжала губки в тонкую ниточку.

– Не выдумывай. – Он поцеловал её в щёчку. – Это первый раз за сто лет. Сегодня я наконец понял, что такое счастье.

– Так расскажи мне о себе, а то я так никогда и не узнаю, кого же это я полюбила с первого взгляда.

– Давай немного по-другому. Я постараюсь угадать, кто ты и как живёшь, а ты расскажешь обо мне. Идёт?

– Идёт. Начинай. – Света прислонилась к стенке купе.

– Ты родилась в небольшом городе, скорее всего даже в военном городке. Да, именно в нём, причём в какой-то тьмутаракани. Скорее всего, в Сибири. Отец – офицер, целыми днями на службе, мать дома: работы в этой глуши нет. В школу пришлось ходить в соседний посёлок. Недалеко по сибирским масштабам – может, пять, может, и больше километров. Зимой сугробы по пояс, летом комары, тропинка еле заметна, но идти надо. Училась ты хорошо. А мамино воспитание строгое, не забалуешь. И по хозяйству надо помочь, и уроки сделать. Так проходили школьные годы. Но ты всегда мечтала, что придёт время, когда можно будет покинуть этот постылый городок и отправиться в большой мир. Туда, где много людей, где вечерами сверкают витрины магазинов, где есть театры, стадионы, асфальтированные дороги, по которым ездят не танки и бронетранспортёры, а сверкающие лаком легковые машины. И вот однажды, в светлый зимний день, всё поменялось. В этот день твой отец пришёл со службы рано и сообщил жене и дочери, что его переводят в Москву. Так умненькая и прилежная девочка оказалась в одном из престижных московских вузов. То время, что ты была студенткой, вспоминаешь всегда с теплотой и считаешь, что это были лучшие годы твоей жизни. Поклонников у тебя всегда было много, но ты так и не смогла найти своего единственного и неповторимого. Потом нашлась и работа, судя по всему, в очень солидной организации. А вот зачем тебя эта самая организация отправила в город Куйбышев и зачем ты туда едешь, понять не могу.

– Ну что же, в целом примерно так. Внесу одно существенное замечание. Поклонников действительно было хоть отбавляй. Я даже успела побывать замужем. Но сейчас это всё в прошлом. А в Куйбышев я еду в местный Дом моды, там мы устраиваем показ мод сезона весна – лето. Мини-бикини, короче.

– Давай теперь ты рассказывай, – сказал Вячеслав.

– А вот ты родился в Москве. Интеллигентная семья, квартира почти в центре города. Бабушка, которая оставалась с тобой, пока ты рос и учился в школе, водила тебя гулять в ближайший парк. Мать и отец на работе, приходили вечером уставшие. Спрашивали, как дела, и ложились спать. А потом у тебя что-то изменилось в семье, это видно по тебе. Скорее всего, ты рано остался без поддержки, но не сдался. Ты привык отвечать и за себя, и за близких. Мне нравятся такие мужики. А потом ты поступил в один из московских вузов. Это очевидно, диплом у тебя на лбу нарисован. Скорее всего, технический. А вот откуда взялась офицерская выправка… Сейчас догадаюсь. Скорее всего, после института тебя призвали послужить Родине в звании лейтенанта. Работаешь ты тоже в какой-то солидной организации, а зачем едешь в Куйбышев, теряюсь в догадках.

– Да тоже почти верно. Точно, в семье у меня случилось горе: рано не стало отца, вскоре после него умерла и бабушка, его мама. Работать я начал рано, ещё на третьем курсе: хоть стипендия и была, но её не всегда хватало. А в Куйбышев я еду на завод «Металлист», там мы разрабатываем новую конструкцию теплиц для садоводов.

Поезд ненадолго остановился.

– Рузаевка, кажется, – сказал Вячеслав.

– Скоро утро, – отозвалась Света.

И правда. Первые лучи солнца осветили меняющийся за окном вагона пейзаж, пронзили туман в низинах, придали естественную окраску деревьям, садам, полям.

– Света, я тебе хочу сказать, что не хочу тебя потерять. Для меня это невозможно, невероятно. Если так произойдёт, мне надо будет пересмотреть свою жизнь, пересмотреть кардинально, вплоть до…

– Слава, не говори ерунды. Утешишься с какой-нибудь девушкой, нарожаете с ней детей, будешь ты солидным отцом семейства и знатным конструктором теплиц.

– Что-о-о? Как ты можешь так говорить? Я же полюбил тебя, а ты что несёшь? Ведь то, что произошло между нами, не могло случиться на земле, всё это случилось где-то на небесах, неужели тебе непонятно?

– Дурачок, я полюбила тебя тоже. Так, провоцирую по женской привычке. Я тоже не хочу тебя потерять.

– Слушай, – сказал Вячеслав, – а что, если нам послать эти командировки подальше и провести время вместе? А? Это было бы замечательно, просто чудесно.

– Слава, давай всё отложим до Москвы. Поверь, меня ждёт большой коллектив, уже подобраны наряды, собраны манекенщицы, на подходе журналисты, пресса. Я так не могу. Думаю, что и ты вряд ли сможешь. Или теплицы обойдутся без своего вдохновителя? Давай пообещаем друг другу, что приезжаем в Куйбышев, каждый едет по своим делам, делает их, возвращаемся в Москву и находим там друг друга. Обещаешь?