«Какой-то год – сплошные катастрофы», – подумал Семён Александрович. В январе весь мир потрясла трагедия с американским космическим челноком «Челленджер», который взорвался на глазах множества людей; семь астронавтов заплатили жизнью за освоение космоса. Дорогая, очень дорогая цена, а причиной стала неисправность топливного бака. «И у нас тоже бак», – с горечью констатировал Семён Александрович.

В конце апреля разразилась чернобыльская катастрофа. Там до сих пор ликвидируют последствия и, скорее всего, будут ликвидировать ещё долго. Семён Александрович в силу своего положения знал гораздо больше той информации, что выдавали заслуженные дикторы в программе «Время». И знание это ужасало его. Было понятно, что произошёл ядерный взрыв, что в город Припять уже никто и никогда не вернётся, что огромное число людей подверглось смертельному облучению, последствия которого будут долго сказываться на грядущих поколениях.

«Вот и до нас добрался», – подумал Иващенко. Кто или что добралось, ему самому было непонятно. Ясно одно: это что-то нехорошее, какое-то тёмное облако, несущее в себе зло. Хорошо хоть, что случилось это не на старте, а пока только на гидроиспытаниях. Главное сейчас, именно сейчас, – найти этого кого-то или что-то и придушить. Придушить с гарантией, чтобы не допустить взрыва на старте.

Иващенко лично, не прибегая к услугам секретаря, обзвонил всех необходимых ему в данный момент руководителей и специалистов и по старой привычке стал мерить шагами кабинет по диагонали в нетерпеливом ожидании.

Вячеслав вошёл в кабинет директора одним из последних, поскольку идти ему было дальше всех. Уже пришли начальник отдела сварки, металлург, начальник отдела герметичности, механической обработки и зачем-то представитель Первого отдела. Все поглядывали друг на друга с немалым изумлением. Что стряслось? Отчего такая срочность и, главное, личное приглашение от директора прибыть к нему в кабинет? Такое случалось крайне редко и только в экстренных случаях. Всех также смущало присутствие Первого отдела. Что это? Зачем он тут нужен?

Иващенко очень коротко изложил проблему, ради которой все собрались.

– Я хочу, – говорил Семён Александрович, – чтобы все поняли одну очень простую вещь. Нам необходимо в короткие сроки обнаружить причину разрушения бака, откорректировать технологию и по новой запустить производство этих баков. Подчёркиваю: в короткие сроки и в тесном контакте с заводскими специалистами. Хоть наизнанку вывернуться, а найти и дать ответ, почему это произошло и что делать.

– Традиционные русские вопросы, – заметил руководитель отдела сварки Виктор Александрович Казаков.

– Философствовать будете потом, когда докажем, что наша технология состоятельна. Это же твоя технология, Казаков. – Иващенко резким жестом оборвал попытавшегося что-то сказать Виктора. – Выехать сегодня же. Сейчас вам принесут командировки и приказ. Выехать сегодня же! – тоном, не терпящим возражений, громко повторил Семён Александрович.

– А как насчёт билетов? Их же наверняка нет. Может, министерство даст свой резерв? – поинтересовался кто-то из стоявших вокруг директора специалистов.

– В третий раз повторяю, – сказал Иващенко уже раздражённо. – Выехать сегодня. Хоть в ящике под вагоном, хоть на тепловозе, хоть на помеле. Я завтра там тоже буду. Если кого не обнаружу на заводе – будут оргвыводы. Остальные вопросы – в секретариат. А сейчас бегом отсюда за билетами, за вещами, завтра утром собираемся в приёмной Соловьёва. Всё.

Вячеслав Николаевич не стал тратить время на выяснение подробностей у людей, покинувших директорский кабинет. Рассудил таким образом: всё равно они ничегошеньки не знают, будут трепать языками, а билеты на поезд сейчас остро необходимы за отсутствием того самого помела, про которое говорил Иващенко. Ящик под вагоном тоже как-то не прельщал. А вот если завтра утром не попасть в приёмную Соловьёва, то, судя по накалу этого короткого совещания, директор вполне реализует свои намерения об оргвыводах. В планы Богдашева это никак не входило, поскольку он работал над диссертацией и по некоторым намёкам, исходившим из отдела кадров, знал, что его будут включать в резерв на должность замдиректора. Конечно, резерв ещё не заместитель, но уже на виду, уже можно надеяться на повышение.

А сейчас бегом, бегом к Ирочке-секретарше; пока все, встав кружочком, обсуждают происшедшее, надо с ней в очередной раз полюбезничать и выпросить проездной документ.

Ирочка, дама приятная во всех отношениях, на вид лет тридцати, уже давно положила глаз на высокого, стройного, русого сероглазого парня, к тому же неженатого. Ирочке надо было устраивать личную жизнь, а Вячеслав, по её мнению, ей подходил и очень нравился. Всегда аккуратно одетый, причёсанный, судя по всему непьющий, ещё не утративший на гражданке военной выправки. Но, несмотря на всё внимание, что оказывала Ирочка Вячеславу, ничегошеньки не получалось. Вячеслав заходил исключительно по делу и не поддерживал каких-либо разговоров о посторонних вещах. Вот и сейчас, мило улыбнувшись, заговорил про какие-то билеты. Ирочка только со второго раза поняла, о каких таких билетах толковал Вячеслав. Ещё раз посмотрев на его обворожительную улыбку, от которой у неё почему-то бежали мурашки по всему телу, в животе взлетала стая бабочек, а душа уходила в пятки, пообещала что-нибудь предпринять. Попросила зайти к ней через пару часов.

Позади вся суматоха срочного отъезда, сбор документов, консультации с начальниками лабораторий. Поезд метро с грохотом мчал Вячеслава к станции «Комсомольская». Надо было пройти через огромный Казанский вокзал, чтобы на путях отыскать скорый Москва – Куйбышев. Потом вагон, указанный в билете, который, к вящему удовольствию Вячеслава, оказался спальным, или СВ.

«Ну надо же, постаралась Ира. Интересно, как это у неё получилось? Командированным запрещено ездить в СВ, только в виде исключения. Скорее всего, сама ходила к директору за разрешением. Вернусь, надо будет подарить коробку конфет, – размышлял Вячеслав, размещаясь в комфортабельном купе на двоих. – Интересно, кто будет попутчиком?» – опять подумалось Вячеславу, хотя он очень устал за этот день с его беготнёй, оформлением документов, консультациями по поводу происшествия. Причины разрыва бака доподлинно известны не были, и никто из специалистов ничего конкретного о них не сказал. Более того, все говорили о том, что с помощью существующих методов ничего обнаружить не удастся, но не говорили о том, что надо делать. «Ну хотя б предположения какие-нибудь высказали, – мысленно дискутировал Вячеслав с начальниками лабораторий, – а то ведь талдычат, как глухари на полянке: мол, наш метод не подойдёт, наш метод не подойдёт, и точка. “Пуговицы пришиты крепко, не оторвёшь”. – Богдашев вспомнил выступление великого артиста. – Все как огня боятся ответственности, я не я, и хата не моя». В результате в голове у Вячеслава была какая-то чудовищная каша, которую систематизировать было невозможно. Это раздражало его, злило, но в итоге у него не было ни малейшего представления о том, что нужно делать и с чего начинать.

Вячеслав расположился на полке, решив, что переодеваться не будет. По коридору прошёл проводник, громко призывая провожающих покинуть вагон. Значит, до отправления осталось пять минут. Уже звякнули буфера, как вдруг…

Как вдруг дверь купе с треском отъехала в сторону и в образовавшемся проёме, подсвеченном из противоположного окна закатным солнцем, появилась стройная фигурка девушки. Видимо, она очень быстро шла по вагону, немного запыхалась. Её почти детское лицо с чудесным золотистым оттенком кожи выражало мимолётную озабоченность, прекрасные большие, чуть раскосые голубые глаза превосходно гармонировали с немного растрепавшейся рыжей копной волос. Талию перехватывал тоненький ремешок, стройные ноги почти до коленей прикрывала плиссированная юбка, на плечах был дорогой замшевый заграничный пиджачок. Её наряд отличался удивительной гармоничностью как по стилю, так и по цвету. Никакими обычными словами, кроме разве что «очаровательное совершенство», не описать будущую спутницу Вячеслава.