Столько лет Дилан видел перед собой человека, не умеющего встречать контратакой удары судьбы, – однако что-то очевидным образом поменялось.

Его голова обреченно упала на грудь. Он прикрыл веки, а внутренний голос вновь принялся осуждать за содеянное.

(Сделать выбор – одно, а сделать правильный выбор – совершенно другое.)

– Что со мной произошло, Дилан? – Казалось, ее голос понизился на целую октаву.

(Странно, раньше такого не происходило.)

– Мы спали. Не знаю, что ты потом…

– Дилан, что ты вчера сделал?

Ее вопрос вел к одному-единственному ответу. Этой уловке Ева научилась у него – ученик пошел наперекор учителю.

Они оба застыли, перестав дышать. Перестав существовать. Цепко присматриваясь друг к другу, молодые люди говорили ни о чем и обо всем одновременно: например, об обидах, затаившихся в них, подобно прячущимся от солнца тараканам.

Если бы не призвук плохо скрываемой ярости, следующая реплика Евы показалась бы достаточно невинной:

– Что ты вчера натворил, Дилан?

На лице Клеймана прорисовались скулы, его дыхание ускорилось. Ладони сжались в кулаки – он еле себя сдерживал. По зверскому выражению очей можно было сделать крайне простой вывод: парень вознамерился наказать безрассудную девчонку за проявленную наглость, Совесть мигом затихла, а после, точно побитая палкой собачонка, жалобно заскулила. Ей здесь не место.

Ей в принципе никогда не были рады.

И все же в его мыслях пробивалось подобие извинения – но привыкшие к нескончаемым выигрышным партиям игроки зачастую перестают использовать какую-либо стратегию.

Не использовал ее и Дилан.

– Решила поучить меня жизни? Ты сама меня довела! Нечего теперь ныть!

– С Мэвис произошло бы то же самое? Скажи, с ней бы ты поступил иначе?

Досада в его глазах сменилась безумием; однако даже оно не позволило вычленить из приходящих в голову вариантов хотя бы один-единственный толковый.

Дилан не замолк:

– Я люблю тебя, Иб. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя! Злюсь, потому что люблю!..

(Слишком много «люблю». Неужто меня настолько легко подмять под себя?)

– На одной любви не проживешь.

Слово сильнейшего в ту секунду обрело незыблемость. Розовые очки сломались, мост обрушился, планы Дилана пошли крахом.

– Давай сыграем в игру, – сказала Ева.

Он готов был сгинуть в искрящемся водовороте ее очей.

Ева улыбнулась, слабо и неискренне. Она тотально отрицала слова Серсеи Ланнистер, полностью соглашаясь с Петиром Бейлишем: знания действительно сила*. Кто владеет информацией, тот управляет миром. Ронан же в белом свете не нуждалась, испытывая тягу к чему-то менее глобальному. (прим. автора: цитата из «Игры престолов». Пока Петир Бейлиш (он же Мизинец) утверждал, что сила человека в его знаниях, Серсея Ланнистер продемонстрировала, что на деле сила во власти человека.)

– Через две недели состоится благотворительный вечер, – пояснила девушка. – Чтобы ты понимал, там будут ребята не только из моего агентства.

Дилан заулыбался – неотличимо от полакомившегося сытным обедом кота. Ронан заранее продумала как его реакцию, так и грандиозные планы, только что пришедшие ему на ум.

Да, Еве хотелось вернуть старого Дилана; мальчика, за молчаливостью которого скрывалась другая личина – озорная и многогранная, будто искрящийся в лучах звезды драгоценный камень. Дилан и сам был пламенем. Полыхая, он притягивал к себе взгляды. Очаровывал, словно небожитель.

Ева же в его священных ладонях была грешницей.

После случая с чаем они начали чаще пересекаться. Разговаривать. Проводить друг с другом больше свободного от работы времени. Дружба захлестнула в круговорот любви – во всяком случае, именно так трактовала свои неоднозначные чувства малышка Ронан.

Поначалу на нее нахлынула какая-то чуждая эмоция. Она вскипала в груди, обволакивала с головы до ног – почти как страх, но страшно не было. Она вдруг поняла, что несвязно с ним болтает; упивающийся свободой язык перестал поддаваться контролю. Ева не видела в Клеймане соперника, потому с радостью проигрывала. Уступить подобному человеку – что ж в этом позорного?

А Дилану было необходимо как раз таки это.

Чудовищный инцидент донельзя ухудшил их отношения: Дилан проклинал ее и тот день, когда они встретились. Его притягательный лик исказился, будто морда собирающегося напасть хищника. Красивые уста извергали непосильные восприятию слова.

Если раньше Дилан рассматривал тот малиновый чай как безусловную помощь, то теперь полагал, что убил себя этим самым поступком. Ева понимала его внутреннюю бурю и без всяких угроз.

Именно тогда, чувствуя вину, девочка дала обещание – себе, Дилану, Богу, да кому, черт возьми, угодно! – что никогда не бросит сломленного Клеймана. Она приложит все усилия, чтобы тот встал на ноги. Ева собственной персоной выстроит ему путь и станет путеводной звездой – разве не в том заключается сила любви?

(Зачастую люди привыкают к своим оковам.)

После изнасилования ее душа блуждала неподалеку от костра. Благо осознание было не за горами, но она задавалась вопросом: а стоит ли тушить родившийся пожар? Лес разгорелся: значит, он очищается?..

(Порой людям необходимо сжечь себя до костей, чтобы понять некоторые простые истины. И для того, чтобы снять с себя оковы, тоже.)

– Ты должен пойти со мной на мероприятие, – заявила Ронан.

– Я…

– В качестве моего парня. Лишь тогда я прощу тебя за случившееся.

Дилан, беспокойно поежившись, недовольно нахмурился.

– Я не хочу, чтобы люди неправильно это истолковали.

– Неправильно истолковали? – теперь хмурилась Ева.

– Именно. Они могут посчитать, что я рядом с тобой только из-за карьерного роста.

(А что, разве не так?)

– Ты еще успеешь доказать свой талант. Мне у тебя учиться и учиться.

Дилан негодовал. Ему не нравилась идея Евы – даже план насолить больше не приводил его в восторг. Он бы отказался, вылив бы на нее ушат чистой агрессии.

Однако на сей раз уступил.

– Хорошо, как скажешь, – был его окончательный ответ.

В голове Евы раздался хохот: холодный, как стоячая вода.

***

– Клянусь, ты будешь сиять ярче всех! – воскликнула Марго.

Губы Ронан дрогнули в ухмылке. Подопечная была права: во время приема она без сомнений затмит остальных, однако получится это лишь после тщательной подготовки. Марго же могла обойтись и без узконаправленных действий – настолько она расположена к приемам как физически, так и морально. Воистину, лучшая замена из ныне существующих.

Пока практикантка подбирала ей наряд, модель предавалась коварным планам и поеданию сочного зеленого яблока. Мысленно прошлась по пунктам, рассчитав каждую мелочь. Все должно сложиться более чем гладко. Самое главное – в последний момент не свернуть с проторенной тропы. «Раз начала, то доведи дело до конца», – решительно требовала от себя Ева.

Пришло время уничтожить эту непререкаемую связь. Перерезать ее ножницами, искромсать пилой, прогрызть зубами. Неважно, каким образом, главное – совершить затеянное. Достичь неизбежного. Отомстить.

Осталось расставить ключевых героев по местам – и можно атаковать. Многие фигуры стоят, ни на миг не шелохнувшись, а с ее стороны пробелов чересчур много. Впрочем, Франк Маршалл утверждал помнить о контратаке, ведь она – лучшая защита и часто помогает выиграть даже в заведомо неудачных партиях. Не все еще потеряно. А пока…

– Послушай, – набравшись храбрости, произнесла Ева, – как бы ты поступила, если твой потенциальный партнер… ну, как бы выразиться…

Марго присела рядом с коллегой. В ее темных глазах теснилось любопытство.

– Ну?

Ева шумно сглотнула. После утреннего диалога с Диланом ей было вовсе не страшно выдать подруге всю правду – так модель думала изначально. Однако реальность показывала совсем иное: было сложно преподнести чужому вниманию не самую простую историю.