Она ненавидела себя за то, как сильно намокло между ног от его действий.

(«Разве можно так просто искоренить то, что было выращено твоими же усилиями?» – вдруг пришло на ум Еве. – «Разве можно запретить телу желать чувствовать любимого человека? тепло, к которому ты невольно привык?»)

Сердцу не прикажешь, а вот отголоски разума еле пробивались сквозь толщи льда с мольбой прекратить этот затянувшийся кошмар. Пробивались, а до ушей не доходили.

Ева беспрерывно плакала – но тихо, пускай и хотелось закричать. Минуты казались часами, и все это растянувшееся до одури время она благодарила бога за то, что не видит лица Дилана.

Торговать телом можно и за любовь, вот только она будет фальшивой и краткосрочной. Когда он наконец взял ее силой, Ева мысленно договорилась с собой, что покончит с ним, если Мэвис не сгинет.

Ева не могла уснуть – ворочалась в постели, пока не решила скоротать время, расхаживая взад-вперед по гостиной. Ее тело дрожало от спазмов, но она продолжала двигаться, будто это могло помочь забыть произошедшее.

Дилан же, в свою очередь, погрузился в объятия Морфея. По-издевательски быстро, ненапряжно.

Девушка медленно поплелась к рабочему столу. Включила настольную лампу. Прерывистое освещение мягко, эфирно обволокло пространство. Дилан недовольно хмыкнул и, не просыпаясь, повернулся на другой бок. Ева лишь закатила глаза.

Его голову позолотили рыжие блики – волосы парня могли обжечь нечаянно брошенный взгляд. И пускай в ту секунду Ронан проклинала его последними словами, она же опасалась и думать, что теперь самое время с ним расстаться.

Так было нужно. Ева давно вышла из детского возраста, потому прекрасно отдавала себе отчет в том, что Мэвис никуда не исчезнет. Дилан не усидит на двух стульях. После вереницы истошных просьб выбрать только ее, Еву, Клейман и подавно наплюет на нее с высокой колокольни. Манипуляции продолжатся – только теперь он начнет метаться от одной к другой. Что бы она ни попросила, Дилан сделает ровным счетом наоборот. Впрочем, это вполне привычное для него поведение.

А уж склонность к изнасилованию (другого слова девушка подобрать не могла) Еву окончательно добила. Да, Дилан фактически не применял силы и ни к чему не принуждал, однако и не додумался уточнить ее мнение. В очередной раз выбрал хитрую стратегию, чтобы в случае чего отвести от себя вину.

(Раз не хотела, то почему молчала?)

Боль, терзая затылок, поглотила разум. Ева принялась нервно кусать губы, чтобы не заплакать, – и все же чувства взяли над ней верх. Вскочив с места, девушка быстрым и одновременно тихим шагом прошла в ванную комнату.

Увидев в отражении опухшее от слез лицо, Ронан похолодела. Усмирять галоп в груди было максимально бессмысленно – вновь на цепи, вновь на дне, вновь не чувствует себя человеком. Она хотела вдохнуть, но в легких невольно родился всхлип. В полнейшей безысходности Ева медленно осела на ледяную плитку, ожесточенно прикрывая рот ладонями: словно оттуда готовился вырваться отчаянный вой раненого зверя.

Некоторые верные решения даются нам с превеликим трудом. Ева знала, что вступила на путь исцеления, а ей хотелось другого: остаться прикованной к этому вечно хмурому взгляду, к глазам, которые, как ей думалось, никогда целиком не погружались в ее.

(Отказ делать выбор тоже своего рода выбор.)

Любой человек в твоей жизни причиняет страдания. Ева сказала, что выбрала, от кого будет их принимать, – и это Дилан. Однако она не могла не признать силу собственных сомнений: бывший актер вовсе не стоил чьих-либо страданий.

Он взял ее с невиданной грубостью. Как молния в ночном небе, вспыхнули воспоминания: они сношались подобно диким зверям. Подрагивающая рука медленно опустилась к пульсирующей между ног точке. Сморщившись, Ева заставила себя к ней прикоснуться.

Девушка отчаялась поверить в то, что ее душа все еще существует в этой плоти; что это тело продолжает служить ей домом и храмом. Очаг был сломан, разнесен в пух и прах, обворован и обесчещен.

Но оскверненные святилища все-таки подлежат очистке – и производится она огнем.

Как поступить? Что сделать, дабы искоренить грязь?

Ничто – хоть волком вой – не спасало от навязчивых мыслей. Дилан подобрался к краю бездны и, падая, потащил ее за собой. Вот только Клейман спокойно отдыхал в теплой кровати, пока его безутешная жертва расплачивалась в ванной сразу за двоих.

Слезы наконец вывели ее из оцепенения. Включив душ, Ева оказалась под горячим потоком воды. Подавление чувств вызвало одышку; окруженная паром, Ронан и вовсе начала давиться. По сравнению с жизненными реалиями физическое изнурение казалось сущим раем.

Длинные ногти безжалостно царапали кожу. Красные линии витиевато сплетались на спине, груди, бедрах. Соприкасаясь с кипятком, они будто полыхали в пламени. Девушку это совсем не останавливало – тонкий тисненый узор распространялся все больше и больше.

Успокоиться ей так и не удалось. Шагая обратно к мирно посапывающему Дилану, Ева не рассталась с резкой, впивающейся в плоть болью.

Она одарила Клеймана печальным взглядом. Скоро придется с ним поговорить: объяснить ситуацию и выдать окончательное решение. Главное – не убедить себя в том, что это абсолютно идиотская затея.

Голова закружилась, перед глазами замаячил смазанный калейдоскоп. Ее рука еле-еле нащупала кровать, посредством которой девушка сумела сохранить шаткое равновесие.

Истинные эмоции, прежде таящиеся в закоулках души, прорвались насквозь, сметая все со своего пути. Непроглядно-черная пелена накрыла не только очи, но и разум.

А сон Клеймана был чуток. Шум заставил его очнуться и мрачно уставиться в полумрак. Он позвал девушку по имени. Получив в ответ лишь молчание, парень вскочил с кровати.

Ева Ронан без сознания лежала на полу.

***

Аромат свежих кедровых стружек – запах ее шампуня – вытолкнул Еву в пучину реальности. Она была теплой, яркой, приятной. В брезжущем свете, изящно перелетая с места на место, мерцали пылинки. Девушка, словно загипнотизированная, наблюдала за пробивающимися через оконное стекло лучами.

Но когда те достигли воспоминаний о прошлой ночи, Ронан вздрогнула. Она хотела было подняться, да только голова заторможенно вжалась в подушку.

Ева вдруг познала всю степень собственной беспомощности, отчего ей стало безумно грустно. Сил не находилось нигде: ни в теле, ни в разуме, ни в духе. Тут же возник и более насущный вопрос: если она окончательно сляжет, кто вызовется за ней присмотреть? Мать перестала заботиться о родной дочери еще в детстве, а Дилан лишь порадуется ее неудаче. Что касается коллег по агентству, у Итана и без того масса дел, тогда как Марго вполне удачно займет освободившееся после Евы место. Будущее выходило более чем предсказуемым.

– Иб! – внезапно услышала она. – Ты как? В норме?

Дилан вызывал у нее чувство омерзения. Ева медленно повернула голову: источник шума расположился в кресле. Обеспокоенные глаза, сжатые губы, напряженные мышцы… Клейман ведь актер. Актеры знают, когда и, что самое важное, как исполнять свои роли.

– Что со мной произошло? – спросила Ронан.

Голос оказался настолько хриплым и тихим, что Ева с необычайной сложностью узнала его.

– Ты упала в обморок. Я нашел тебя ближе к половине…

Хаотичные мысли потерялись в воздухе, столкнувшись с безразличными очами модели. Опешив, Клейман ощутил, что задыхается. Это в комнате душно или она… у нее поменялся взгляд?