С глупым смешком дежурная сестра, несимпатичная Дорис, ответила, что Энни уволилась по собственному желанию, что видимо ей надоело бегать за своим начальником.

– Что Вы хотите этим сказать? – с вызовом и обидой за подругу вскипела Элизабет. – Как Вы вообще смеете так говорить о ней!?

– А что тут говорить? Правда всегда глаза колет, да? Тут лечатся и работают, а не шашни крутят!

– Хамка, я это так не оставлю, – уже тише выдавила Лизи. Благодаря Дорис по больнице во всю поползли слухи, что влюбленная Энни не пережила отказа Ларсена и уволилась.

Лизи направилась прямо в кабинет Дарси. Помимо того, что она хотела узнать о судьбе Энни, скоро должен быть сеанс терапии, но Лизи не знала, будет ли он. Так что у неё был подходящий повод пойти к Дарси. Не найдя его в кабинете, она вбежала в бывший кабинет Энни и застала его за тем, как он собирает с пола крупные осколки – всё, что осталось от кружки, которую он дарил Энни на первую годовщину их совместной работы. Лизи хотела зайти издалека, но эмоции не дали ей властвовать над собой, и она сходу воскликнула:

– Доктор Дарси, почему она ушла? Она же прекрасный медработник! По больнице распускают какие- то дурацкие сплетни… а я, я считаю… она лучше многих врачей, она высококомпетентная и очень перспективная, да что я Вам это говорю, Вы и сами знаете это, иначе не взяли бы её в свою команду. Ведь так, ответьте же мне…– Лизи выпалила это на едином дыхании, и казалось, если бы воздух в её легких не кончился, или если бы ей не нужно было дышать вовсе, то она могла бы говорить еще несколько минут подряд.

Дарси поднялся с пола, бросив последние осколки в мусорное ведро, в его голове ураганом неслись мысли, он должен сделать все, чтобы Энни больше не была авторитетом для Лизи, всё, чтобы они больше не общались, ни под каким предлогом. Придется ради науки обмануть эту доверчивую девочку. Или все-таки не надо… Борьба добра и зла, совести и амбиций продолжалась внутри доктора, нарастая с каждой минутой.

– Лизи, ты, во-первых, успокойся, иначе нам снова придется отложить трансплантацию.

–…но доктор Энни сказала, что я здорова, я тоже себя чувств…

Дарси снова захлестнула ярость, он устал сдерживаться и не дал Элизабет договорить начатое:

– Твоя горячо любимая Энни занималась шпионажем и пыталась отменить твою операцию здесь, чтобы её первым провели в другой клинике, где идут подобные исследования, но не так успешно, как здесь. Она сливала другой команде врачей все мои исследования, всю мою работу с тобой! Я не хотел говорить тебе, я знаю, что это расстроит тебя, ты верила ей. Но ты непрестанно твердишь одно и то же. Скажи же мне, – Дарси сделал глубокий вдох и по испуганному лицу Лизи понял, что пора сменить тон на мягкий и спокойный, – чем я так заслужил твоё недоверие, хоть раз я сделал хоть что-то от чего тебе стало хуже, хоть раз была рецессия? Ты хоть на минуту пожелала бы поменять лечащего врача?

– Нет, – прошептала она сквозь слёзы. Дарси подошёл ближе, протянул руку и, мягко взяв её за плечо, притянул к себе. Лиз была такой податливой, всем своим нежным легким существом она прильнула к нему. – Нет, – снова прошептала она. Мир вокруг нее то рушился, то снова выстраивался лучше прежнего, одно потеряла, другое нашла. И не было сейчас минуты счастливее для неё.

Дарси ждал, когда она сама отстранится от него, не желая прерывать приятный и для него момент. Наконец, Лизи собралась и, чуть увеличив расстояние между ними, подняла на Дарси полные слёз глаза. Это лицо, полное отчаяния и доверия, чувства вины и обожествления, стоящего перед ней, на минуту лишило Дарси холодного расчетливого самообладания. Его мысли понеслись совсем в другом направлении: «Боже, что я делаю. Как она трогательна, как беззащитна. Разве могу я воспользоваться этой хрупкостью её души и тела ради собственных целей? Разве для этого мир создает подобных ей! Нет. Нет на свете подобных ей, я не встречал и вряд ли встречу когда-нибудь… но попадется ли мне еще такой шанс подобный тому, что есть у меня сейчас…». В растерянности Дарси прикоснулся губами ко лбу Лизи.

– Иди отдыхать, – сказал он, – я зайду попозже, и мы поговорим.

Сосредоточив все свое внимание на мягком теплом следе, оставшемся от его губ на её лбу, желая лишь одного – как можно дольше помнить это ощущение, Лизи пошла к себе в комнату. Оказавшись одна, Элизабет долго перебирала в памяти то недавнюю сцену с Дарси, то их диалоги с Энни. Никак в голове Лизи не склеивались два образа в один – Энни, подло сливающая научные тайны своей клиники, о которой она узнала сегодня, и Энни, которую она видела каждый день, с которой общалась больше, чем с родной матерью, Энни, которая не способна на предательство. Второй образ был гораздо более правдивым, сердце Лизи твердило, что Энни на такое не способна. Откинувшись на кровать и теребя локон своих волос, Элизабет продолжала вспоминать и сопоставлять. Почему Дорис сказала про шашни? Неужели у Энни и Дарси был роман? А потом он увлекся мною, и Энни ответила предательством на перемену в чувствах любимого мужчины… Возможно, но Дарси проявлял чувства настолько робко, что о них и сама Лизи до сих пор только может гадать, может это всего-навсего забота. Нет, Энни не могла, не могла… Я должна поговорить с ней, надо узнать её номер телефона…

Время в этих мучительных раздумьях пробежало быстро, и такой её застал Ларсен, он зашёл поговорить, как и обещал ей утром.

– Что с тобой, – спросил он задорным тоном, – лицо такое, как будто тебя мучают.

– Хмм, честно говоря, Вы угадали доктор, я мучаюсь, я не могу поверить, что Энни способна на предательство. Просто что-то осталось невыясненным, неясным, недопонятым, можно мне поговорить с ней. Я уверена, что все не так как Вы думаете, пусть она все объяснит.

– Не думаю, что ей будет, что тебе объяснить, Лизи. – Дарси, почуяв снова недобрую волну, постарался сделать свой тон более доверительным, присев на край кровати рядом с Лизи, он взял её за руку и продолжил. – Я не хотел тебе говорить, – Дарси начал выдавать Лизи заготовленную порцию правдоподобного вранья, – но, наверное, частью правды не обойтись, ты ведь очень проницательная девочка. Видишь ли, Энни была влюблена в меня. Влюблена безответно. Я видел в ней только коллегу. Я какое-то время даже не подозревал… а потом она начала откровенно приставать… и мне пришлось дать ей понять, что не испытываю к ней ответных чувств. После этого она изменилась. И однажды она… в общем, она поняла, что мне нравится другая девушка… и думаю она мне просто мстила тем, что решила отобрать у меня мою работу. Но ты знаешь, я ведь не ради премий и наград стараюсь, мне важнее здоровье моих пациентов. Поэтому я не стал все это афишировать, а просто попросил её уйти… был такой скандал. Ты ведь видела разбитую посуду. – Дарси тщательно следил за реакцией Лизи на то, что она слышала. – А молва в клинике сделала свое дело, разнесли какую-то глупую сплетню, но может оно и к лучшему. Главное, что ты теперь все знаешь. – И он мягко сжал её руку в своей и накрыл сверху второй рукой, продолжая следить за Лизи. А она забывала дышать от его прикосновений, которые успокаивали и будоражили её одновременно. И, конечно, она верила, каждому слову. Сердце в груди билось так сильно, что ей самой становилось страшно, что оно с каждым следующим ударом сломает её ребра изнутри. Голос её дрожал.

–Я скучаю, она стала мне подругой, можно мне поговорить с ней?

– Лизи, боюсь, тебе лучше этого не делать, – Дарси следил за малейшими изменениями на её лице.

– Почему?

Дарси Ларсен решил идти ва-банк. – Потому что вряд ли она испытывает к тебе теплые чувства, Лизи…

– Почему?! – наивно недоумевала Лизи, задавая второй раз один и тот же вопрос, – Она всегда была очень добра и откровенна со мной. Уверена, что…

Дарси не дал ей закончить фразу, решив зарубить на корне слова о положительных качествах Энни. – Лизи, потому что… потому что она не сможет отнестись хорошо к девушке, зная, что в эту девушку я влюблен. Лизи не сразу поняла смысл сказанных слов, но медленно приближающееся лицо Дарси к её лицу и последовавший за этим поцелуй донесли остатки смысла до сознания Элизабет. Хоть Дарси и поцеловал её в губы, Лизи почти не почувствовала этого, будучи ошарашенной тем, что услышала. Поцелуй был чёрствым и мимолетным, тот, что был утром, целомудренный поцелуй в лоб, в сравнении с этим был куда более чувственным. В отличие от последнего, в нём были настоящие, искренние чувства. Он был естественным, в нем было ощутимо сдержанное желание. Лизи на минуту отпрянула, растерянная, она не могла понять, как ей реагировать. Внутри неё минуту назад простое прикосновение Дарси к её ладони вызывало в неё вихрь эмоциональных переживаний. Она столько раз мечтала о его поцелуе, что теперь ощущение пустоты, вызванное этим лживым порывом Ларсена, по-настоящему напугало её. Дарси, ожидавший совершенно иной реакции, тоже опешил, пытаясь вывернуться, он начал изображать смущение и просить прощения: