– Прости, пожалуйста, прости… я не должен был.. – его глаза продолжали неотрывно следить за реакцией Лизи. – я не знаю, что сказать, боюсь теперь тебе навредить из-за своей любви, чёрт бы её побрал!

Получалось у него довольно убедительно потому, что Лизи неимоверно захотелось обнять его и рассказать, как долго она мечтала именно об этом и извиняться ему не за что.

– Ты не веришь мне!? – Дарси не хватало сил, он еле сдерживал истинные эмоции, которые клокотали внутри него, стараясь вырваться на свободу.

– Все это так странно, все так стремительно происходит, я просто не успеваю пережить одно событие, как тут же происходит что-то еще. Сначала ушла Энни, потом оказалось, что она не та, кем я её считала, теперь все это…– она опустила глаза.

– Да, да, ты права. Я совсем спятил, на тебя свалилось столько событий, мне надо было поберечь тебя перед операцией. Прости. Давай поступим так, сегодня же тебя переведут в другую палату, там ты проведешь пару дней, которые остались до операции, и там же будешь проходить постоперационный период. Согласна? Другая комната, другой вид из окна, ничто не напомнит о негативе. В конце концов – новые эмоции.

– Но доктор Ларсен, завтра ко мне должна приехать мама! И …

– Лизи, думаю, эту встречу придется отложить. Как твой лечащий врач я рекомендую отменить приезд матери. Ты должна быть максимально спокойной перед операцией, никаких внешних контактов, – Дарси решил давить на Лизи до последнего, она или слушает и подчиняется, либо лучше вообще ничего не начинать.

– Но я так ждала её, я столько её не видела…– слезы застыли у нее в глазах. Ларсен положил руку ей на спину и негромко произнес:

– Лизи, каждый из нас делает свой выбор. Твой выбор – поверить мне и вернуться в нормальную жизнь, или собрать свои вещи и завтра уехать с мамой домой. В любом случае я не буду осуждать тебя, принуждать. Ты должна решить сама. Но если там, дома тебе снова станет плохо, я уже не стану помогать тебе, потому что это будет твой выбор. Ты сама выберешь болезнь, если сейчас не послушаешься меня. Подумай, у тебя есть время до завтра. Если решишь остаться, то лучше позвони матери и скажи, чтобы она не приезжала. – После этого он резко поднялся с кровати и вышел. Лизи подтянула коленки к груди и горько заплакала.

***

– Привет, Роберт! – громко сказал Дарси, заходя в комнату новенького.

– Здрасьте, – вяло ответил Роберт, даже через год это имя все еще казалось ему чужим, как и вся остальная жизнь. Он часто размышлял о своем прошлом, о том, что у него теперь есть целый год прошлого, но весь этот год пронизан лишь одним – желанием вспомнить. Он не жил, он вспоминал, а от этого даже целый год нельзя было назвать полноценным прошлым – ни событий, ни чувств, только страх никогда ничего не вспомнить, отчужденность, чужой дом, чужие люди вокруг, люди, которые обижаются на твою холодность и раздражительность. Главное, что он потерял – это эмоции, он почти не радовался, не злился, он стал как деревянный.

– Давай-ка, Роберт знакомится ближе. Хочу услышать твою версию произошедшего и происходящего.

Дарси был очень воодушевлен, так как понимал, что парень так же безнадежно смотрит на свое положение, как и Лизи в день своего приезда в клинику. Следовательно, без всяких затруднений подпишется на трансплантацию, что для самого Дарси будет означать началом нового этапа в его исследованиях, а парню, возможно, даст шанс восстановить память. По-крайней мере, раз уж год лечения ничего не дал, можно попробовать и инновационные методы, пусть это и будет больше смахивать на эксперимент.

– С какого момента начать? – все так же вяло спросил Роберт и поднял на Дарси пустые глаза. Вся его внешность была как белый лист, на самом деле он осознанно или нет, но старался стереть все яркие проявления его природных данных. После аварии, в результате которой Роберт потерял память, он сбривал свои волосы, не желая быть похожим на того, кем был до, кого не помнил, глядя на фотографии.

– Начни с того, что было до аварии.

–Вы смеётесь? Если бы я помнил то, что было до аварии, то не сидел бы тут перед Вами! Я не помню ничего, исключая последний год. Я помню только, как открыл глаза на больничной койке, рядом сидела женщина, которая оказалась моей матерью. Но я не помню ровным счетом ничего из моей жизни. Даже имя стало чужим, – сперва Роберт говорил чуть возбужденно, нервно, а потом опять вернулся в апатичное настроение.

– Роберт, надо сказать, что с одной стороны все весьма…– Дарси запнулся, подбирая слова.

– Плохо, все весьма плохо, док! Не щадите меня, я не кисейная барышня.

Дарси усмехнулся. – Нет, Роб, не так. Не плохо, а скорее странно. Наверное, врачи, которые смотрели тебя до меня, должны были сказать тебе, что при травматической амнезии в меньшей степени страдает память на события, произошедшие до начала заболевания. К тому же лучше вспоминаются события, более отдаленные по времени, нежели те, что происходили не так давно. Например, первыми должны всплыть события, скажем из детства, юношества, а потом уже те события, которые происходили в течение месяца перед травмой. Но главное и самое интересное в твоем случае то, что информация, касающаяся самоидентификации особенно устойчива к амнестическим процессам. Так, например, больные даже с очень грубой амнезией вспоминают свое имя. А ты, как я понял, до сих пор не можешь до конца свыкнуться, что ты Роберт Паттон.

– Да, имя до сих пор чужое. Я уже много раз думал, что может это и не я вовсе, может меня пытаются обмануть, может им всем что-то от меня надо, но нет. Вроде бы все сходится…

– …Да, я продолжу. Кроме того, когда амнезия такая глубокая как у тебя, очень вероятностны и последующие провалы в памяти. Скажи, ты можешь подметить, есть ли провалы в событиях, которые происходили с тобой за последний год?

– Знаете ли, последний год, весь год, каждый его день был сплошным днем сурка. Поэтому вполне возможно, что мой мозг продолжает атрофироваться, а я уже просто этого не замечаю. Да я и не стараюсь что-либо запомнить, я весь день напряжен, от того, что пытаюсь хоть что-то вспомнить. Но ничего – пустота.

– Я уверен, Роберт, что ты бы заметил это, или твои близкие бы это заметили. Так что это хорошо, память все-таки свою функцию выполняет, а значит не все потеряно.

– Док, я хочу, чтобы Вы понимали, что я здесь только, чтобы мои родственнички меня не доставали. Мать каждый день смотрит на меня, а во взгляде немой вопрос «Ты ничего так и не вспомнил?!» Это как постоянный укор. При этом я ничего к ним не чувствую. Я спрашивал, каким я был до амнезии, был ли я домашним, любил ли бывать с семьей. Оказывается, что я был неплохим сыном. – Роберт горько усмехнулся. – Наверное, именно поэтому моей матери теперь так тяжело принимать то, что я стал совсем чужим. Даже этот год не помог. Я стараюсь не обижать её, но все чувства как будто стерли ластиком. Вроде хожу, ем, сплю, а внутри ничего не осталось. Я ничего не чувствую, будто мне стерли душу, я как биоробот.

– Вот, а говоришь, что нечего рассказать…Мне есть, что тебе предложить, Роберт, но это будет ответственный выбор и, если ты согласишься, то ответственность за результат будет лежать полностью на тебе.

– О чем Вы?

– Я предложу тебе одну инновационную методику, но как она подействует на тебя, я до конца не знаю, так как ранее в медицинской практике таких операций не было. Это будет своего рода эксперимент. Но, возможно, это поможет тебе восстановиться. – Дарси забросил свою приманку, и теперь ему только и оставалось, как наблюдать за человеком, у которого не остается надежды на выздоровление, который устал от мучительной пустоты в голове и в душе, как он будет хвататься за соломинку, которую ему протягивал «добрый волшебник Ларсен».

– Предлагайте, – ответил обреченно Роберт.

– Я разрабатываю методику по пересадке памяти. Я не буду вдаваться в подробности, суть в том, что я пересажу тебе кусочек чужой памяти, заменив им то, что ни ты сейчас не помнишь, ни я знать не могу, что-то из твоего прошлого. Я не знаю, что за период в твоей голове я вырежу. Но именно этот период надо заметить второму моему пациенту, назовем его «Альфа». Я пересажу тебе тот кусочек, от которого другой мой пациент хочет избавиться. Этот пациент страдает от своих воспоминаний, они не дают ему жить. Я смогу помочь Вам обоим одновременно – вырежу твою пустоту, но не всю, конечно, а скажем пару месяцев и поставлю её «Альфе». А кусок живых воспоминаний «Альфы» я поставлю в твою память. «Альфа» перестанет страдать, так как навсегда в его памяти сотрутся страшные моменты, которые до сих пор не дают ему спать по ночам. А тебе поставлю память «Альфы» за эти два месяца…