— Но мы полагали, он опасен, — почесывая спину луком, стыдливо ответил Рэй.

— А то как же! На что разбираться в природе вещей, когда можно их просто уничтожать. Да что ты там ерзаешь?!

— Ничего, — одернув руку, ответил он.

— А ну, дай поглядеть.

— Не на что там глядеть, — возразил герой, да Сольвейг и не слушала.

Она обскочила его сзади, задрала рубаху на спине и, через пару секунд, заливисто рассмеялась.

— Чешется, да? — спросила она подлым голоском.

Тот кивнул.

— Попробуй-ка достать.

Стрелок завел руку за спину, но стоило пальцам приблизиться к розовому пятнышку на исцарапанной лопатке, как оно по волшебству отползло в сторону.

— Не достаю.

— Ха-ха-ха, да нет, — улыбнулась она лучисто, опустила рубаху и похлопала по спине. — Ты ведь герой! Сам смекнешь, как сладить с проблемой. Спроси, вон, у дуболома с копьем али у своей ненаглядной мечницы.

— Да я с… — опустив взгляд, сказал он.

— Что-что? — склонилась она, издевательски подставляя ладонь к уху.

— Не хочу из-за такого к героям обращаться. И какой еще проблемой? — вопросил он, опять сводя плечи из-за одолевшей чесотки.

Ну правда, стыдоба. Ярослав и Настя — настоящие бойцы и опытные путешественники, а он, мало, что бездарный, так еще и какой-то заколдованный лишай умудрился подцепить. Сольвейг, собрав руки за спиной, демонстративно прошлась по полю, наслаждаясь видом быстро бегущих по небу пухлых облаков.

— Ну пожалуйста, — повторил Рэй.

— Говоришь, в деревне есть яблоки?

— Достану, обещаю.

Девушка отошла на шаг, обернулась и торжественно произнесла:

— Внимай же лисьей мудрости, о герой! — важно взмахнула она ладонью, готовясь к сказу. — Жердяй, которого вы порешили, это проклятый дух, бывший когда-то человеком. По видимости, кроме основного, на нём, в угоду чьим-то проказам, лежало еще одно проклятье, которое, после вашего героического нападения, вовсе не развеялось, а перешло к тебе. И можешь не выкручивать себе руки, ибо икотку тебе всё равно не почесать.

— Что еще за икотка?

— Уже сказала. Мелкое проклятье, что лежало на жердяе. Неизвестно, получил ли он его еще при человеческой жизни или в своем искаженном обличии, но кому-то он неслабо насолил. Создать икотку да изловчиться, чтобы тот попал внутрь живого существа, не так-то просто.

— Почему из всех, кто дрался с жердяем, перешло ко мне?

— Обычно икотка незаметно попадает в человека через рот или глаза. Может, ты прикоснулся к жердяю в момент смерти? Или взял что-то с его тела?

Рэй ругнулся. Сам черт его дернул забрать не только белый платочек, повязанный вокруг пальца, но и горсть праха, которым тот рассыпался. И как раз в тот момент какая-то соринка залетела ему в глаз.

— Ясно. Ну, проклятье совершенно не угрожает жизни. Хотя получить такое — та еще неприятность. Ведь что может быть хуже, чем невозможность почесать, где чешется? — упивалась она своей властью, правда?

— Сольвейг!

— Ах, мой несчастный герой. Ладно, сегодня дух северных степей благоволит тебе. Чтобы извести икотку, потребуется серный камень. М-м, дай подумать, — неспешно рассуждала она, приложив пальчик к губам и растягивая время. — Ну… есть вероятность найти такой в теле богинки. Вижу, стрелы и меч при тебе. Прогуляемся?

— У меня работа у Левши. А вечером тренировка с Настей.

— Ха, тогда ступай! Да просто постарайся не думать, как сильно чешется эта малюю-ю-сенькая точечка. Такому герою, как ты, это пара пустяков.

— Коза, — буркнул он под нос.

И герой вместе с подругой отправился сквозь поле ячменя, по которому от края и до края вздымались светло-зеленые волны в этот ветреный и солнечный день. Он привычно шагал рядом, оглядывая просторы, когда вдруг подумал: как давно стало для него нормой вот так доверчиво следовать за этим существом миловидной внешности и невыносимым темпераментом?

Он попросил рассказать, что такое эти «бо́гинки».

— Боги́нки! — обернулась она. — Это старое слово. Как и прибожки, никакого отношения к богам сии существа не имеют. Опасные создания непростой природы. По поверьям богинкой может стать девушка, навредившая своему или чужому плоду. То есть прервавшая беременность с помощью ведовских приемов, убившая новорожденное дитя или наложившая руки на себя, будучи беременной или кормящей. Говорят, если молодую девушку, а в особенности беременную, в лесу или даже у деревенской околицы поймают богинки — тоже не отпустят. Сорок дней будут над ней измываться: выкручивать руки, сдавливать груди, топить в водоеме, возле которого живут, а потом и вовсе утащат под воду. И выберется она из воды таким же чудовищем, как и ее новые сестры.

— И ты хочешь, чтобы я нашел в лесной глуши этих чудищ и убил?

— Серный камень от икотки нужен тебе, а не мне. Можем и вернуться, — безразлично ответила лисица. — Но я уже хорошо осмотрелась в этих лесах и приметила пруд, возле которого можно их встретить. Считай, сделала половину работы.

— Ага, делов-то осталось, — вздохнул Рэй, вспоминая, что Ярослав давеча произнес ровно те же слова, после чего едва не испустил дух под ногой жердяя. Да Сольвейг еще и указывала на богинок во множественном числе.

Рэй провел пальцами по поясу, за которым находились лишь три стрелы с боевыми наконечниками.

— Значит, думаешь, я справлюсь?

— Нет, — без капли беспокойства ответила Сольвейг. — Но покуда пара богинок окажется тебе не по силам, можно и не мечтать о поисках вещей Великих Героев. Возьмешься за более мирное ремесло.

— Я обещал тебе. Мы найдем нужную вещь героев.

Сольвейг вдруг остановилась, вдохнула глубоко и произнесла перед собой бесстрастно:

— Но ведь даже если не выполнишь сказанное, ничего не будет. Обещаю, река, пред которой ты поклялся, не явится тебя утопить, как и камыш не станет шелестеть под окнами, напоминая о данном слове. И даже я, — она обернулась, поглядев холодно, — не стану лишний раз докучать своим присутствием.

«Опять этот взгляд, — подумал Рэй. — Отчего же он так наполнен тоской?»

— Скажи, а тебе… одиноко?

Она не двигалась с места, всматриваясь в зеленую ниву.

— Не мели чепухи. Я преотлично чувствую себя в лесу, и чувствовала б еще лучше, кабы не твое неизменное соседство.

— Сольвейг! — ободряюще позвал Рэй. — Ты не одна. Я тебя не оставлю.

— И опять это звучит как угроза! — усмехнулась она, продолжив путь.

— Можешь ты хоть ненадолго оставить колкости? Правда хочешь, чтобы я в конюхи подался? Настя вот не желает быть героем, — сообщил Рэй, огибая высокий муравейник, грудящийся у кромки соснового леса. — Ты находишь это правильным?

— Сероглазка? Чего ж так? Мне показалось, она посильнее вас с Ярославом будет.

— Уверен, что так и есть. Однако она мечтает лишь о спокойной жизни. О том, чтобы перестать быть героем и осесть в тихом, безопасном месте на долгую жизнь.

— Вот только ей этого не видать! — заявила вдруг лиса. — Девчонка горазда сколь угодно себя обманывать, но геройскую сущность ей не отринуть.

— Тебе-то, лисице, откуда знать, о чём она думает?

Кроны высоких сосен шелестели прохладным ветерком, пропуская в эту часть леса легкий солнечный свет, давая отличную видимость.

— Мне? Ниоткуда. Но, поверь, ни один герой, коих я знала, не умер от старости. Знаешь, что, едва пробьется заря, она занимается с мечом? Да так усердно, что княжеские витязи б позавидовали. Пошто ж ей эти навыки в мирной жизни, к которой она стремится? — с сомнением спросила Сольвейг. — Ну и? Нравится тебе?

— Настя сильная и отважная. Но не то, чтобы я думал о ней в таком смысле.

Сольвейг остановилась, обернув ледяной взгляд:

— Я про тренировки спрашивала.

Пара пересекла короткий сосновый бор и забрела в плотную часть смешанного леса. Сольвейг потребовала тишины. Ее босые ноги ступали по лесному ковру совершенно беззвучно, в отличие от лаптей Рэя.