— Скажи, а ты не видела, — несмело обратился Рэй, — что случилось в лагере сегодня ночью? Среди заключенных была девушка. Постарше тебя, короткие волосы, ясные глаза. Она была ранена… из-за меня.

— Белоглазка? Видела такую. Но нет, не видела, чтобы ее тело сбрасывали в реку, отчего думается, что она еще жива. Впрочем, за тяжесть ранения не поручусь.

— Видела, — повторил Рэй. — Как же ты связана с Берестой?

В ответ рыжая опять безразлично пожала плечами.

— Ты ведьма, что живет неподалеку от лагеря?! Это же с тобой я разговаривал в тот раз?

Она, сложив ладони под подбородком, скучно посмотрела на героя и показала два пальчика.

— Понятия не имею, с кем ты там разговаривал. Но это вторая неверная догадка.

— И что будет, когда я ошибусь в третий раз?

— Хотела бы сказать, что тогда я покину тебя навсегда. Но нет, ни догадка, ни ошибка совершенно ничего не изменят, — и в словах ее вдруг мелькнула тоска, которую герою было не под силу понять.

«Никто не ждет, что ты и вправду что-то изменишь», — припомнился тут господин Светл-О-Бай.

Надо было идти дальше.

Они шагали по редкому полесью, что тянулось вдоль кромки реки. Рэй уже валился с ног от усталости и голода, однако не смел жаловаться. Лес вокруг раскалялся характерной вечерней рыжиной.

— Тут есть календарь?

— Двенадцатилунный, но меня он мало заботит. Календарем пользуется пахарь, а я в поле не работаю. Да и каждая луна и без того ощущается по-своему. Сегодня вот уже изок месяц.

— Изок, — повторил Рэй. — Красивое слово. Но в лагере говорили, что первый месяц лета — разноцвет.

— Так это одно и то же. Разве не слышишь?

Рэй прислушался, пытаясь понять, что именно нужно услышать. Девушка бессильно выдохнула. Затем с детским энтузиазмом наклонилась к траве, прошла недалеко и резко опустила руку на землю. Подняла добычу, рассмотрела. Предъявила беглецу открытую ладонь, на которой сидел серо-зеленый кузнечик. Тот потер задние лапки и бесшабашно ринулся с высоты обратно в траву.

— Изок — это кузнечик? — улыбнулся Рэй.

— Старое наречие. В городах первый месяц лета давно зовут разноцветом, но в удаленных деревнях старого обряда более расхожим остается изок.

«И правда», — он прислушался к теплому ветерку, несущему мерное стрекотание. Отчего-то столь тонкий элемент природы, запечатленный в названии целого месяца, показался гармоничным.

— Всё же, люди наверняка очень любят свой мир.

Девица насмешливо хмыкнула:

— Что, отменяешь всеобщее разрушение?

— А скоро стемнеет?

— Через пару часов. Успеем пройти еще чуть-чуть.

Рыжая шагала рядом. В какой-то миг она поерзала, скинув с плеч свою котомку и молча протянула. Рэй вопросительно посмотрел в ответ.

— Подарок, — склонила она голову.

— Что-то не верится.

— Не хочешь — не бери. Но это будет глупо.

Рэй принял сумку. Тёмно-песочного цвета рюкзак из толстой холщовой ткани, с лямками за спиной, весьма затертый, но прочный.

— Сумка Елены, — с усмешкой произнесла она.

Герой непонимающе покачал головой. Разочарование на лице рыжей демонстрировало, что шутка не удалась.

— Ладно, забудь, — продолжила она, — это не Сумка Елены, я пошутила.

— Сумка Елены — предмет Великих Героев? — догадался Рэй. — Настя, другой герой, рассказывала, что есть такие могущественные вещи, которыми владели первые герои.

— Настоящая Сумка Елены была бездонной, а время в ней не истекало. За свою жизнь Елена смастерила лишь пару таких. Что у тебя в руках — лишь копия, выполненная ее учеником, имя которого не сохранилось в истории.

Рэй поднял рюкзак и произнес с усмешкой:

— Хочешь сказать, он бездонный?

— Особенно туго соображающему герою повторяю: это не Сумка Елены. Хотя эта внутри и правда окажется побольше, чем снаружи.

Не поверив, герой пропустил руку вглубь, однако там, где должно было оказаться дно рюкзака, продолжалась черная пустота — ладонь провалилась. Обычный снаружи рюкзак объемом оказался сравним с огромным мешком на полцентнера крупы или иной россыпи.

— Не знаю точно, думаю, работает он лишь на четверть. Значит, всё, что ты в него положишь, будет весить на одну четверть меньше. Немного, но в дальнем походе очень полезно. И, да, время внутри него тоже должно идти чуть медленнее.

Рэй, совершенно восхищенный, разглядывал суму, пытаясь понять, в чём фокус. По ощущениям внутри было обычное пространство, однако со стороны смотрелось невероятно: рука, которая с лихвой должна была доставать до дна, помещалась в рюкзаке на всю длину.

— Наигрался?

— Наверное, очень полезная вещь. За так отдаешь мне?

Девчонка только хмыкнула, ускорив шаг.

«А, у-у. А, у-у», — взволнованно распевался кулик. Весь путь слева за леском слышалось журчание, но вот река опять разделилась надвое: большее течение уходило на юг, но маленький рукав круто забирал на запад, перерезая дорогу путникам.

Пышные березы на той стороне, освещались густым заревом, будто пылали. Девица замедлила шаг, с явной неохотой приближаясь к крутому берегу. Рэй вопросительно оглянулся на свою провожатую.

— Нам прямо, — буркнула она, глядя на воду. — Обходить — это еще верст тридцать.

Рэй пожал плечами, прямо так прямо. Обуви у него не было, так что он без проволочек спрыгнул с берега, оказавшись в воде по щиколотку. Помочил руки, локти — ох, холоднючая! Но ничего, противоположный берег совсем недалеко, шагов семьдесят.

— А ты, бездарь, плавать-то умеешь? — со странной интонацией спросила она.

— Божественного таланта на это, конечно, не имею, но… — ответил он и прищурился, — ты что, воды боишься?

Та высокомерно фыркнула, ловко скакнула с обрыва и зашагала в глубину. Рэй последовал.

Вешняя вода обожгла живот, подмышки, лицо. Дыхание перехватило, но ледяной шок быстро прошел, и герой, отмахивая руками, поплыл — наискось, с учетом слабого течения. Невзначай он обернулся и аж замер от уморительного зрелища: рыжая кулем барахтается на одном месте, плещет руками — только брызги летят! Рассмеяться б над этой зазнайкой, да уж очень холодно.

Рэй подплыл, ухватил ее робу и притянул. Девчонка еще и попыталась вырваться, но от неосторожного движения тут же провалилась под воду, глотнув речной воды.

— Здесь уже глубоко, не дергайся.

— Сама справлюсь!

— Сама — утонешь. Ты же нисколечко плавать не умеешь, да?

— Мне и не нужно, — шикнула девчонка, украдкой поглядывая на героя.

— Ну хватайся уже.

Рыжая прицепилась за плечи героя и едва не взобралась ему на спину. Поняв, что вода ей больше не угрожает, привычным манером скомандовала, указав на другой берег:

— Давай, нечего в воде барахтаться!

Словно бы это Рэй предложил искупаться в ледяной весенней воде! Пришлось герою грести за двоих, что в течении-то оказалось не так просто.

Выбрались на пологий берег.

Сердце усиленно било по ребрам. Он скинул котомку со спины, ожидая вынуть вместо драгоценного дневника кипу сырых страниц, однако тот, к удивлению, остался сухим — ни капли не проникло в заколдованную сумку. Облегченно выдохнув, растянулся по мягкому речному песку.

Отдышавшись, он поднял голову и, негодуя, произнес:

— Не могла сразу сказать, что плавать не…

Рыжеволосая стояла неподалеку, старательно выжимая свой балахон, словно даже капли воды были ей неприятны. Балахон, конечно, ей пришлось снять, и оказалось, что под ним нет ничего, кроме полоски пушка ниже пояса. Линия спины, подобно дуге лука, очерчивала безупречный изгиб на фоне сияющего раскаленным железом неба. Поджарое сложение, ямочки на пояснице, почти плоский живот с едва различимыми кубиками пресса. Длинные мокрые волосы, собранные на правую сторону, открывали тонкий обод шеи; небольшая грудь приподнялась от холода твердыми, розовыми вишенками.

— Не пялься. Бесишь, — махнула она тканью словно хлыстом, стряхивая с нее ледяные капли. И опять — будто это не она оголилась безо всякого предупреждения, а он, дурак, оказался в неподходящем месте.