У наших звёзд и примадонн.
Сдержать себя у них нет мочи,
Что сволочи — совсем не факт…
Одно меня печалит очень,
Что далеко им до собак.
2011
Умеет мой хозяин жить
Умеет мой хозяин жить.
А как он жрёт, а как он жрёт…
Его хоть впору выносить
Хвостом вперёд, хвостом вперёд.
Не пальцем деланный, небось,
Где скрасть — пронырливый хорёк.
Вот уж кому чужая кость
Не поперёк, не поперёк.
Хозяин мой не изувер,
Но лапу в пасть к нему не ложь!
Хоть вовсе он не бультерьер,
Но как похож, но как похож.
Всяк выбирает по себе.
Я выбрал и вовсю горжусь,
И чем короче моя цепь,
Тем ближе я к ботинку жмусь.
Грех на хозяина роптать,
Пойду-ка лучше я поем,
А то ведь можно схлопотать,
Как надоем, как надоем.
Сам — из потомственных дворняг,
Привычно мне вилять хвостом
И выходить из передряг…
Он тоже связан со двором.
Особняком его сарай,
Прислуга там — ворюги сплошь…
Вот где, скажу, собачий рай,
Но, правда, я туда не вхож.
Кто жрёт похлёбку, а кто суп —
Расскажет брёх из-за дверей.
Какому псу что поднесут —
Ему, хозяину, видней.
Не в коммуналке — во дворце,
Не на пустой желудок спит.
На морде, то есть на лице,
С блаженной миною храпит.
Ему бы мину под кровать,
Чеку — к резинке от трусов,
Не всё ж другим кровь проливать…
Но это так я, с чужих слов.
А рассудить, отбросив спесь,
О чём мне думалось не раз,
Всё-то у них, казалось, есть,
А жизнь собачья, как у нас.
Плевать хотел я на харчи,
На Педи-гри и на лапшу.
Всё, что в душе моей кричит,
Я отбрешу, я отбрешу.
2010
Соловецкий монастырь
России вечная тяжба!
Междоусобицы и ссоры,
Монахов строгие уборы
И конвоирная стрельба.
От брата прячущийся брат,
Суть бытия постигший в вере,
Гать пролагающий на север —
Тебе не повернуть назад.
Веками ты от тяжкой доли,
От новоявленных господ,
Свободу защищая воли,
Рядил крестами небосвод.
Гусей гогочущие стаи
Тебя болотами вели,
И Божьи храмы вырастали
На самом краешке Земли.
Но жизнь, как вор, с ножом у горла
Всё забирала наперёд,
Оставив горстке непокорных
Гранит да беломорский лёд.
Кайло, лопата и мотыга,
Скулящий ветер ледяной…
Обрящие свободы иго
Не знали участи иной,
И если приступ малодушья
Сомненьям открывал засов,
Зубовный скрежет — в бога, в душу —
Сливался с пением псалмов…
Кресты, кресты, как веры символ,
Держали крепко свой улов,
И облака текли лениво
Над маковками куполов.
За белые штаны Господни —
Молитвам праведным внемли —
Цеплялись пальцы колоколен,
Как руки грешные Земли…
Дождями с тучи ноги свесь…
Хлеб наш насущный даждь нам днесь.
* * *
Святыми выбранное место,
Душ просветлённых островки…
В народе страшную известность
Завоевали Соловки.
С реформы Никона далёкой,
Иным фанатикам в пример,
Трудом здесь правили пороки
На старовере старовер.
Стрельцы повинность отбывали,
За Софью мёрзли в холода;
Строптивых дюже — побивали,
Но чтоб до смерти — никогда.
От жизни не сбежишь хорошей;
Прикрытием иконостас…
Преступные всплывали рожи
Там, где Макар телят не пас,
И на молитвенных собраньях,
Поклонами занозя лбы,
Не ведали островитяне
Кто сосланным, кто беглым был.
Крамольный выдворенный брат
До смерти вписан в поминанье —
Из Соловецкого изгнанья
Обратно нет пути назад.
Но есть полярное сиянье,
Господня воля, Божий лик…
И в Соловецком послушанье
Смирен вчерашний бунтовщик.
* * *
Порывом ветра тьмы кромешной
Задуло свечи алтаря,
И над землёй, землёю грешной
Восстала алая заря.
Престол сместили иноверцы
И жизни стали во главе…
Кто без царя в душе и в сердце,
Тот без царя и в голове.
Христу, распятому сурово,
Отсекли руци до плеча;
Для созиданья жизни новой
Топор сгодился палача.
Руби кресты родной отчизны,
Стирай истории плевки! —
Так буревестник новой жизни
Отхаркался на Соловки.
Сам сатана вождям порука.
В плену сомнительных идей
Нужна особая наука,
Как нелюдь делать из людей.
Во исправленье божьей твари
Под колокольный перезвон
Особый учрежден спецлагерь
С названьем сокращённым «СЛОН».
На всё издержки минимальны —
Хоть крыша выдалась худа,
Не надо путанки повальной,
Вокруг лишь стены и вода.
Как избавление от боли,
Ждала покинувшего клеть
От голода и от побоев
Иль от воды студёной смерть.
Сменился быт религиозный
На строгий лагерный уют,
Лишь классовой борьбы занозы
Уснуть начальству не дают.
— Последнему врагу народа
Пока не выпустили кровь,
Какая может быть свобода
Исповеданья и любовь?
Суровая легла депеша
На чинопочитанья зуд —
На куполах кресты сбить к лешим
И водрузить свою звезду!
* * *
На нарах коротают зэки
Отпущенный им сверху срок,
Лишь двое не смыкают веки:
— Ну что, решаемся, сынок?
Когда как боязно не будет
Наверх мы влезем без помех.
— А ну, как боженька осудит?
Сдирать кресты, похоже, грех.
— Оно, конечно, так, но всё же…,
За что торчим здесь без вины?
Прикажешь ждать, когда разложат
Тебя на лавке паханы?
Суда людского нет страшнее;
Кто во спасенье не грешит…
А мы начальства не умнее —
Бог покарает, кум простит.
На небо полагаться будем —
К святым здесь быстро отойдем…
А так годок-другой, как люди,
Не на баланде поживём…
Под гул проржавленного рельса,
Коммунистический оркестр,
На купол лезут два умельца
Сдирать старорежимный крест.
Сгодилась прошлая сноровка,
Разверзлась тёмных туч гряда,
Горит над куполом головкой
Пятиконечная звезда.
Крест, с поднебесья соскользнувший,
