«Все, что здесь написано, оживает, а все ожившее – становится написанным», – так сказала Василиса. Значит, и Виктор стал частью этого жуткого места.
«С меня хватит, – подумал Андрей. – Пора валить отсюда».
* * *
Он выбежал в коридор и направился в сторону выхода, к двери с табличкой: «Чтобы выйти, закончите и расскажите историю». Что ж, история рассказана. Но открыта ли теперь дверь? Шаги стучали по холодному камню. Пустые рамы чередовались с портретами Виктора. На одних он сидел за столом со школьной тетрадью, на других, о чем-то задумавшись, смотрел вдаль. Что с ним случится, когда Андрей уйдет? Он так и останется изображением? Его будут искать родители. Но вряд ли полиция знает, как раскрывать столь вычурные преступления.
А может, он все-таки где-то есть? Сидит и ждет спасения? Отчего-то Андрей был уверен, что нет. Так просто в этом месте ничего не происходит. Сама суть истории Василисы говорила об обратном. Но как вернуть его к жизни?
Андрей остановился.
Он знал как.
И без логического склада ума Виктора худо-бедно было ясно, как все работало. Огонь – да будет вечен его свет – реагировал на интерпретацию окружающего. Он менял все вокруг в зависимости от того, что рассказывали ребята – сначала Виктор, затем Василиса. Все, в чем он сомневался, подтвердилось: огонь – живой. Огонь – Священный. Огонь порождает жизнь.
И чтобы вернуть Виктора, Андрей должен поведать свою историю.
Главное – суметь выжить и в ней.
* * *
Андрей сидел в своей первой комнате, в позе лотоса, напротив камина, вглядываясь в языки пламени. Языки пламени… Благословение огня, ласкающего нашу реальность. Символическое подтверждение того, что он способен не только разрушать.
– Почему ты все это сделал со мной? – тихо спросил Андрей. – В отместку за то, что меня выгнали из огнепоклонной школы? За то, что мне запретили становиться жрецом? Но я не виноват… И что, в таком случае, тебе сделали Виктор и Василиса?
Огонь безмолвствовал. Андрей вздохнул.
– Я знаю, ты любишь истории. Ты слышал их больше, чем кто-либо из людей; вокруг тебя издревле собираются, чтобы делиться своими рассказами. Эту традицию называют «разжиганием сказки». Когда-то считалось, что самые искренние сбываются по твоей воле. Поэтому многие боялись, да и сейчас боятся, и говорят при тебе шепотом… Что ж, выходит, все это – не вымысел? Ты действительно способен?.. – Андрея передернуло. – Но я не мог и подумать, что настолько.
Он вытянул перед собой ноги и попытался сложить разрозненные и разбегающиеся мысли в связный рассказ.
– Хочешь узнать мою историю?
Огонь разгорелся с новой силой.
– Это значит «да»? Тогда слушай…
Граф. История Андрея
Когда-то семейное поместье Ричарда процветало. Он жил там со своей любимой женой по имени Кларисса, с дочерью Элизабет и братом Алексом. Их уважали в городе, в окрестных деревнях – за меценатство и строительство храмов. Поговаривали, что огонь в этих храмах пах как-то особенно…
Черная полоса наступила, когда Ричард получил в дар золотой перстень с рубином. И все бы ничего – только он не знал, кто ему вручил этот перстень! И когда Кларисса спрашивала, откуда он взялся, муж делал вид, что не слышал вопрос.
Отчего-то Ричард перестал выделять деньги на новый храм, запретил дочери брать уроки игры на музыкальных инструментах, а сам долгое время просиживал в своей спальне. Затем он стал подозревать супругу в измене с собственным братом. Оправданы ли были его ревностные порывы – история умалчивает, да и не имеет это значения.
И вот однажды Ричард убил свою дочь, ударив ее кулаком, на котором красовался перстень; своего брата, заколов его саблей, им же подаренной; и мальчика в сером костюме, случайно забредшего в его Черный замок… И во всем обвинил Клариссу. У Ричарда была безупречная репутация, и власти к нему прислушались. За преступления, которых она не совершала, Клариссе была уготована смертная казнь.
Оставшись один, он бродил по замку, и все вокруг стало для него гнетущим и тягостным – как та необъятная скорбь, в которую он загнал сам себя. Подобно настенным картинам, ему постоянно мерещились лица некогда любимых людей. Так продолжалось, пока они не вернулись к нему в виде молчаливых бестелесных духов.
Перед смертью – от истощения, печали и болезней – Ричард смотрел в окно, на свое отражение в стекле.
«Я знаю, почему не мог ответить на вопрос о том, кто даровал мне тебя, – прошептал он и приподнял ладонь с перстнем на безымянном пальце. – Это меня даровали тебе – и я в твоей власти».
То были последние слова Ричарда.
С тех пор он, и убитые им бродят по бесконечным коридорам, а перстень, говорят, так и лежит на подушке одной из комнат…
И огонь погас, оставив после себя лишь дымку. Андрей попытался вдохнуть этот воздух, пропитанный своей историей, мрачной и тягучей, но такой понятной… А затем встал и вышел из комнаты. Чтобы увидеть то, что он ждал.
В дальнем конце коридора показались привидения.
* * *
Обычно камни ничем не пахнут. Но сейчас они – на стенах и на полу – благоухали беспросветной грустью. Каждый сантиметр, с которым призраки приближались к Андрею, усиливал запах, и сердце в его груди колотилось. Но не от страха. Вместе с Черной Книгой он понимал и принимал происходящее. И если у него будет такая возможность, он обязательно озаглавит новую страницу в Книге, как «Проклятые камни». Нарисует в ней перстень. Перескажет историю Ричарда, которому он искренне сочувствовал.
– Я не пойду на казнь! – взвыла женщина в фиолетовом платье. Андрей рассмотрел ее полупрозрачное лицо. Острое, благородное, доброе и вместе с тем – несчастное. – Но я… Уже! Уже казнена!
Четверо, посчитал Андрей. Ричард, Кларисса, Алекс и Элизабет. Не хватало только школьника в сером костюме – того, ради которого и затевалась вся эта история. Андрей надеялся, что, внедрив Виктора в свой рассказ, он сумеет его оживить. Выходит, надежда не оправдалась.
Тем временем призраки окружили Андрея, нависли над ним в полном безмолвии.
– Я знаю, каково это, – обратился к Ричарду Андрей. Не осознавая, к кому он, собственно, обращается – к реальному, хоть и умершему, человеку, или к персонажу, воссозданному великой силой огня. – Каково это… Быть отринутым.
Ричард разглядывал Андрея с интересом. Ничего не происходило. Никакой опасности версия Андрея – в отличие от историй Виктора и Василисы – не несла.
Или…
– Стоять на месте, сатанинские отродья! – послышался голос. Андрей обернулся и увидел человека, который когда-то был капитаном стражи, потом художником, и теперь превратился в священника, медленно бредущего с Библией и Крестом.
Призраки застыли на месте, не в силах сдвинуться с места. Они с ужасом смотрели на слугу христианского Бога.
Андрей почувствовал жгучую боль в области гортани.
– Я изгоню демонов из ваших душ, – сказал человек, подойдя к Андрею. – Изыдите, дети Сатаны! Изыдите!
Боль обрушилась на него с новой силой. Андрей закричал. Призраки растворились.
– Ага! – отчего-то обрадовался священник. – Ты, значит, живой? Что ж! Я знаю, что делать с такими как ты.
Он втолкнул Андрея обратно в комнату. Там, недалеко от шифоньера, теперь стояла кровать с несколькими цепями, вкрученными мощными болтами в бетонную стену. Не в силах сопротивляться, Андрей упал на жесткую поверхность. Черная Книга горела, обжигая ладонь.
«Останови! Останови его!» – слышал Андрей голос Эураля.
– Приступим, – объявил священник, и поднял крест. Андрей завопил, нет, не так – зарычал! Внутри него рычал Эураль.
В фаеризме не практикуется экзорцизм. На стенах Пещеры Света не описаны ритуалы изгнания злых сил, потому как в фаеризме нет концепции бесов как таковой. Считается, худшее, что может произойти с человеком – это угасание Великого Огня внутренней освещенности, Дар-Ла. Но с этим ничего поделать нельзя. Однако влияние католичества и православия в некоторых семьях было велико, поэтому иногда даже к убежденным фаеристам вызывали ватиканских экзорцистов.
