Спустя миг я оказалась в другой машине. Мужчина закрыл дверь и тут же сел за руль.

– Поехали! – рявкнул кто-то рядом.

Автомобиль развернуло в противоположную сторону. Последнее, что я видела – удаляющийся красный седан и размытое лицо матери за стеклом.

Будто вовсе не спав, я резко открыла глаза и подняла голову. Перед носом – спинка переднего сидения. Меньше секунды понадобилось на то, чтобы вспомнить произошедшее ночью. Реальность торопливо прогрузилась в моем сознании. Из окна над головой виднелось темное, из-за тонированного стекла, плотное тяжелое небо. Сильные протяжные порывы ветра качали корпус машины. Из-под днища доносился его недобрый вой. В салоне я сидела одна, и кроме шума ветра до меня не доносилось ни звука. Отодрав от сидения свое неимоверно отяжелевшее тело, я выругалась в голос. Синяки на руках тошнотой отзывались в желудке. Я с омерзением сглотнуло сухость в горле и уставилась в окно пассажира.

Тачка стояла на узкой проселочной дороге. Слева – лес, справа – бескрайнее заснеженное поле. Вокруг ни людей, ни домов, ни линий электропередач. Атмосфера пустоты и молчания была магической, но порождала в сердце пагубное чувство одиночества. Я одна. Если бы хотели бросить, достаточно было кинуть в сугроб и уехать. В салоне тепло, соответственно еще недавно машину прогревали. Взгляд метнулся к замку зажигания. Там болтался ключ.

– Это машина Джона.

Внутри пахло каким-то приторно пряным диффузором. Передние места уже остыли. Магнитола выключена. Судя по ключам, водитель планировал вернуться. В мозгу на мгновение закралась черная мысль. И я тут же убедила себя в ее безгрешности.

Когда открылась дверь впереди, я едва не взвизгнула. Дориан с грохотом и проклятиями в адрес непогоды плюхнулся на пассажирское сидение передо мной.

– Доброе утро! – громогласно проговорил он. Его голос мне сейчас казался очень раздражающим и грубым. И в целом, парень производил неприятное впечатление. Что вчера, что сегодня. Останется ли так навсегда судить я не бралась. – Не рано?

– Который час? – сохраняя равное процентное соотношение вежливости и омерзения, спросила я.

– Почти 12.

– Где мы?

– Мы? – улыбнулся парень, поворачиваясь ко мне почти всем телом, и я узрела кривоватые, острые клыки, впившиеся в синюшные сухие губы. – Отдыхаем на природе!

Вот почему не люблю ходить в долгах. Нельзя его послать. Он ведь герой.

– Давно стоим?

– С ночи. Скоро поедем, не переживай.

– Зачем нужно было ехать сюда?

– Весело же! Разве нет?

Поначалу мелкий неспешный снегопад постепенно стал усиливаться. Он медленно осыпал машину крупными волокнистыми перьями. Я могла слышать его шорох по металлической крыше над головой. Вернувшись на свое место, я огляделась вокруг. Телефона нет, как и нет рюкзака. Под ногами лужа от растаявшего снега. Двери запачканы подошвами моих собственных ботинок. Тошнотворная смесь едкого удовольствия и чувства вины сжала опустевший желудок.

На время умолкнувший Дориан внезапно вспомнил, что голоден и принялся елозить по машине. Он открыл бардачок и нарыл для себя несколько пачек крекеров и ореховых батончиков. Поглотив один, он демонстративно предложил мне пачку шоколадного печенья. Я отказалась.

– У вас у всех глаза краснеют?

Прервать это бесконечное чавканье мой долг. Я задала один из нескольких подготовленных мной вопросов.

Дориан оглянулся на меня, потом проглотил содержимое во рту, и ответил.

– Иногда. А что?

– Почему?

– Наша особенность.

– «Ваша» это чья? Кто вы?

Парень усмехнулся.

– Мы люди. Такие же, как все.

По затуманенному пустому взгляду Дориана, направленному вдаль, за край поля, я поняла, что ему не очень хотелось со мной разговаривать.

– Что вчера произошло? – с большим энтузиазмом бросила я, подавшись вперед.

На улице заскрипел снег. Послышались чьи-то приближающиеся шаги. Появлению Джона я даже обрадовалась. Шума от него было гораздо меньше, а смысла больше. Я надеялась на его сговорчивость сейчас, когда нас только трое. Парень впустил в салон несколько крупных снежинок и порыв морозного ветра. Сев на водительское сидение, Джон даже не посмотрел в нашу сторону. Его не заботило ни мое «что происходит лицо», ни помойка, которую развел Дориан, пока ублажал свой желудок.

– Джон, что произошло?

Мужчина повернул ключ в замке, и в салоне диким зверем взревел движок. Машина прочесала заледенелое дорожное покрытие и мгновением позже рванула вперед.

– Ты не ответишь? – вновь обратилась я к водителю.

– Господи, Джон, ответь ей что-нибудь. У меня уже голова болит, – театрально взмолился Дориан, продолжая уничтожать несчастные крекеры.

– Откуда вы двое вчера взялись? Что за ловушка якобы была? Почему вы не дали мне увидеть Натали? И какого черта я здесь делаю?

Парень на пассажирском сидении засунул в рот очередную стопку печенья, повернул голову на Джона, внимательно изучил его лицо, а уже потом посмотрел на меня.

– Ты про глаза не спросила, – пробубнил он, качая головой, мол, как я могла это упустить

Я выругалась и мне страшно понравилось.

Джон словно нас не слышал. Его внимание было направлено на дорогу. Сидевший рядом Дориан продолжил есть. До меня им обоим дела не было.

Возможности позвонить родителям не было. Куда меня вез Джон и что будет дальше, я не знала. Кажется, именно это и есть ловушка. Вчерашним вечером не произошло ровным счетом ничего интересного. Обычный ужин в малознакомом семействе и простые непримечательные разговоры. Вся эта простота, наигранность, показательное радушие… Все это было словно ненастоящим. Меня выводило из себя то, что я не знала ровным счетом ничего. Ни кто эти люди, ни откуда взялись, почему они такие странные и что они себе позволяют.

– Я отвезу тебя домой, Вилл, – прозвучал голос Джона. – Будет лучше, если с тобой обо всем поговорит Розали.

– Хорошо, – тихо проговорила я. Удивительно, сидящий впереди Дориан не шелохнулся и даже ничего не съязвил.

Дорога к дому тянулась чуть меньше часа. Джон вел едва ли спокойнее Мэри. На спидометр я старалась не смотреть. Когда среди стволов деревьев показался красный кирпич знакомого дома, меня посетила тень облегчения. Джон остановился почти у самого крыльца на подъездной аллее и заглушил двигатель. Его друг вышел из машины первым и принялся разминать спину. К моему удивлению, мы оказались в полнейшей тишине. В салоне постепенно стал крепнуть мороз.

– Ты «ок»?

Выражение моего лица Джон не застал. Возможно и к лучшему.

– Сам как думаешь? Мне нужна Ната.

Парень молчал. Взгляд его глаз был направлен в чащу леса, распростертого позади дома.

– После того как поговоришь с Роуз, не хотела бы прогуляться немного?

«Ага, конечно.»

– Зависит от того, что мы с ней обсудим, – отозвалась я без тени волнения, вовсе не думая о собеседнике и о его словах.

– Конечно, – словно сокрушаясь собственной бестактности и недальновидности, хмыкнул Джон. – Если захочешь, конечно, можем поговорить.

Я открыла дверь и вылетела на улицу.

– Говорить о чем? О том, что меня как вещь транспортируют из одного места в другое? – прошипела я себе под нос, грозно выдергивая ноги из снега по пути к лестнице.

За мной через мгновение послышались шаги. Плевать если он все слышал. Мы вошли в дом, дверь которого осталась приветливо открытой. Джон медлил за моей спиной. Я сняла с себя куртку, разулась, минуя буйствующую в припадке любви Никки, и прошла ближе к гостиной. Обратив внимание на абсолютную тишину в доме, я невольно ускорила шаг к лестнице. Я поднялась на второй этаж и двинулась в сторону своей спальни, не встретив никого по пути.

Моя мама сидела на кровати в полном одиночестве. Я вошла и, закрыв за собой дверь, осмотрелась. Она ждала меня. Атмосфера, которую она создала здесь и сейчас, ощущалась куда тяжелее, чем я могла предположить. То, что она будет мне говорить, я не могла представить. Пылающий во мне интерес казался чем-то нездоровым, но избавиться от него я не могла.