Так и проводили время в Ницце оба приятеля, и их жизнь уже вполне можно было назвать рутинной, ведь то, что повторяется изо дня в день неизбежно становится обыденностью, но однажды произошло действительно небывалое событие. Нил Петрович увидел её…свою Марьяну, точнее не свою, а уже чужую, поскольку расстались они почти год назад или около того, тем не менее, эта девушка надолго сумела завоевать сердце Мухоморова. И Нил Петрович был искренне поражен столь неожиданной для него встречей.

Решив сделать небольшую паузу в бешеном темпе кутежа и разгула, друзья однажды заглянули в тихое прибрежное кафе, чтобы насладиться свежими устрицами и нежным морским бризом.

Она сидела за барной стойкой и о чем-то оживленно говорила с официантом. Войдя в зал, он не обратил на неё внимания, потому что девушка сидела спиной к входу, но, когда Мухоморов примостился на диванчике бокового столика у окна с видом на море, он сразу же узнал её аккуратный профиль. Вдруг мелкая дрожь пробежала по его спине, чему он не мог не удивиться, а также не мог понять, это следствие мимолетной радости или легкого испуга, вызванного воспоминанием о прошлом. Так или иначе, Мухоморов был сильно поражен увиденным, он даже отложил в сторону меню и в буквальном смысле вперил свой прожигающий взгляд в её смеющиеся губы; казалось, на мгновение он перестал дышать, но это мгновение длилось для него вечность, будто время стало пластичным и тягучим, как расплавленная карамель. Хомяков заинтересовался, на кого так беспардонно уставился его друг, и когда увидел Марьяну, тоже поменялся в лице, но, в отличие от Мухоморова, не в пал в оцепенение. Шепотом, почти не шевеля ртом, словно боясь кого-то спугнуть, он протянул:

– Таак, друг мой, сейчас же осторожно поверни свою голову в противоположною сторону и спиной выходи из-за стола прямо к выходу, без промедлений и резких движений. Я следом за тобой, она нас не видела, еще можем улизнуть.

Но как только он произнес эти слова, девушка словно почувствовала на себе пристальный взгляд Мухоморова и обратила к нему свое красивое личико.

Как только их глаза встретились, Мухоморова обдало горячей волной радости, он слегка покраснел и расплылся в глупой улыбке, которая, стоит сказать, бывает редкой гостьей на его лице. Она тоже улыбнулась, но очень сдержанно, только лишь уголками губ, при этом взгляд оставался холодным, пронизывающим и немигающим. Так хищник смотрит на свою жертву перед смертельным прыжком, осознавая свое превосходство. Любой бы съежился под таким взглядом и почувствовал себя мышкой рядом с питоном, но только не очарованный Нил Петрович; в этот момент Марьяна казалась ему настоящим ангелом, только немножко рассерженным. Хомяков же, почуяв опасность, на всякий случай придвинул поближе к себе все столовые приборы.

Не дожидаясь приглашения за стол, она грациозной ланью соскочила с высокого стула и через мгновение очутилась возле Мухоморова.

– Здравствуй, Нил. Какая неожиданная встреча, не так ли? Это надо отметить. Угостишь меня чем-нибудь? – Теперь она улыбалась широкой кокетливой улыбкой и глаза её источали милое лукавство.

– Мы уже уходим, нам пора собирать чемоданы. Сегодня вечером самолет, – почти скороговоркой проговорил Лёва, – верно, Нил?

Но на него никто даже не взглянул, оставив его слова без внимания. В это мгновение гарсон принес бутылку дорогого шампанского и поставил запотевшее от холода ведерко со льдом. Откупоренная пробка показалась Лёве пушечным выстрелом. – Ну все, теперь точно влипли, – обреченно подумал про себя Хомяков.

– Как быстро ты исполняешь мои желания. За это я тебя и полюбила когда-то, а может быть, и до сих пор люблю…

Это было сказано с такой неприкрытой иронией, но Нилу Петровичу были приятны её слова.

Они познакомились два года назад. Это был конец мая, уже по-летнему жаркого и солнечного, удивительная пора, когда все располагает к любви и ажурным романам, когда воздух наполнен пьянящей романтикой.

Мухоморов уже достаточно долгое время пребывал в одиночестве, ему стало как-то тоскливо на душе, появилась потребность слышать рядом с собой щебетание нежного голосочка, захотелось вдруг исполнять чьи-то капризы. Он решил, что нельзя упускать столь замечательное время, и сразу приступил к делу. Расправившись к обеду со всеми делами и отпустив шофера, Нил Петрович отправился к университетскому корпусу. Может возникнуть вопрос: что понадобилось ему в храме науки? Ответ очень прост – студентки. Мухоморов давно питал слабость к молоденьким, наивным студенткам и часто охотился на них средь бела дня, высматривая из окна своего автомобиля одинокую симпатичную фигурку. Вот и сегодня он проехал по уже знакомому маршруту: с улицы Карла Маркса свернул на Каштановую аллею, затем шмыгнул в неприметный проулок с односторонним движением, проехал метров пятьдесят по брусчатой дороге и наконец припарковался у обочины в тени старых каштанов. Оставалось только ждать.

Наблюдательная позиция была очень удобной – вход в университет просматривался издалека, Нилу Петровичу хорошо была видна снующая туда-сюда молодежь. Он встречал самые разнообразные лица: веселые и беззаботные, грустные и озадаченные, меланхоличные и отрешенные; все они громко разговаривали, смеялись, что-то увлеченно обсуждали и даже пели песни под гитару, а кто-то одиноко в стороне читал книги или писал конспекты. Университетский двор был полон студентов, стремящихся к просвещению, но кто-то все же не забывал и про романтику. Так, Нил Петрович приметил нежно обнимающуюся парочку, казалось, что вся эта сумасшедшая суета их совсем не касается и главная их задача – выразить друг другу нахлынувшие чувства. Мухоморов невольно им позавидовал. Он вспомнил свою юность, вспомнил, что никогда не был студентом, что никогда не стремился им быть, а может стоило бы, хотя бы ради вот таких вот невинных поцелуев.

Он просидел в машине битый час и уже собирался уезжать, как вдруг в дверях университета, покрытых темно-коричневым лаком, мелькнуло легкое белое платье.

Даже издалека Мухоморов сумел разглядеть её красоту. Густые волосы, тонкая длинная шея, острые плечики. Под мышкой она держала какую-то папку, в другой руке – сумку. Она аккуратно спустилась по ступенькам, потому что была на высоких каблуках, придававших её ножкам еще большую стройность. Мухоморов с нетерпением ждал, когда красавица поравняется с его автомобилем, но она не торопилась попадаться в его паучьи сети. Девушка остановилась рядом с крыльцом кампуса, спрятавшись в тени здания, достала зеркальце, подправила помаду на губах, подвела румяна мягкой кисточкой. Через мгновение её окружили одногруппницы, они начали о чем-то оживленно разговаривать. Так прошло еще несколько минут. Мухоморова уже начало раздражать это долгое ожидание. Он подумал, не подойти ли и поздороваться? Но внезапно во двор университета въехало такси. «Это за ней машина, точно, она сейчас уедет, – с досадой подумал Нил Петрович». – Он даже немного расстроился, забарабанил пальцами по рулю, закусил губу, потер лоб. «Эх, жаль, сорвалась рыбка, ну, не беда, сколько тут еще таких студенток ходит – пруд пруди». – Смирившись с поражением, Нил Петрович беспомощно наблюдал за тем, как девушки садятся в такси. «А ведь она самая красивая среди них», – с сожалением подумал он.

Мужчина завел мощной мотор своего дорогого авто, надел солнцезащитные очки и уже собирался уезжать, как вдруг увидел свою фаворитку. Проводив подруг, она, с гордо поднятой головой, с прямой, как стрела, спиной, грациозно зацокала своими каблучками по тротуарной плитке. Когда она подошла ближе, Мухоморов сумел в полной мере оценить её красоту. Лицо девушки было завораживающим, на нем не было ни одного изъяна, каждая его черточка была произведением искусства. Идеально чистая, ровная кожа; выразительные темные глаза обрамляли густые длинные ресницы; широкие брови плавно изогнуты, носик тоненький, аккуратный, почти незаметный. Высокие скулы говорили и восточном происхождении, но настоящим сокровищем были губы: пухлые от природы, четко очерченные, наливные, такие редко когда увидишь, о таких можно только мечтать. Словом, это была роковая красота.