— Только ты, щенок, этого не увидишь. — Рассмеялся князь рыбоедов. Страх так же внезапно прошел, как и пришел. Испуган юнец, не иначе головой тронулся, вот и радуется, не понимая, что сейчас делает свой последний вдох. — Ну что, готов встретится со своими богами? Время пришло. Могу дать время помолится.

— Ни к чему это. Не встретят меня ни дед, ни мать с отцом. Не дано мне в Правь возвернутся. Растает в небытие мой дух. Конец дороги. — Вновь улыбнулся Богумир.

«Окончательно сбрендил со страху пацан», — подумал Локк. — «Вроде как юродивого убивать и не положено. Но как сдавать назад? Нельзя позволить Рару другого соперника выбирать, может такого на бой выставить, что и не справишься, а умирать ой как не хочется», — он оглянулся, — «нет, не слышит никто бреда юнца. Вот и хорошо. Сплетен в нечестности схватки не будет. Зачем кому-то такое знать? Убью и все, словно не заметил больной головы. Боги простят, я им кровавым жертвенным подношением грех отмолю, человечиной порадую, младенца жрецам на заклание отдам. Что может быть желаннее души мальца?». — Он медленно достал меч из ножен.

— Приступим. — Князь виксай сделал шаг и выставил вперед жало клинка.

***

— Тяжко мне что-то. — Подошедшая Славуня, ставящая на стол угощение, неожиданно покачнулась, уронила на пол блюдо с рассыпавшимися по доскам бубликами, и села на лавку. — Голова закружилась что-то, и грудь сдавило так, что вздохнуть не могу.

— Погоди, я поддержу, на тебе лица нет, побледнела как снег и губы трясутся. Упадешь еще. — Подскочила к ней Любава.

Девушка, после того случая на торге, стала часто заходить в гости к дочке воеводы, подолгу просиживая с ней за чашкой взвара и угощением, коротая время, рассказывая все известные сплетни города, а знала она их много. Они очень сильно сдружились в последние дни.

Две совсем еще молоденькие девушки, обе невесты на выданье, ждущие своих женихов с войны и готовящие приданное. Вместе ткать, вязать, или шить под дружное пение, веселее, и время летит быстрее, и думы не такие страшные. Много у них было общего, многое связывало.

— Случилось что-то с ним. — Прошептала Слава.

— Что? — Не поняла ее Любава.

— С Богумиром. Нехорошее что-то. Душа не на месте, сердце у меня на миг остановилось, а теперь вот ноет. Тяжко. — Глаза девушки наполнились слезами.

— Что может случится-то? Он же новик, как и мой Вторушка, таких неопытных вперед в сече не пускают, я слышала их фланги прикрывать ставят, или в резерв, так вроде говорят, берегут их в общем, пока опыта не наберутся, да настоящими воями не станут. — Любава улыбнулась и обняла Славуню. — Не беспокойся подруга, все у него хорошо будет. Твой тятька его сбережет, он же воевода. Не допустит смертушки.

— Умом все понимаю, но вот сердце все одно беду чувствует. — Вздохнула Слава. — Придет она поганая в мой дом, вползет змеей подколодной.

— Да ну тебя, глупая. Ты словно кликуша. С такими мыслями и в правду горюшко в дом накличешь. — Отстранилась от нее подруга, и покачав осудительно головой, посмотрела в глаза. — Верить надо только в хорошее. Такая уж наша женская доля, верить да ждать.

— Пусть услышат боги твои слова, Любавушка. Услышат и помогут суженому моему в сече уцелеть. Ох не просто так у меня сердце болит, ох не просто. Помощь Богумирушке нужна, чувствую беду, змеюку поганую. В подмогу кинулась бы без оглядки, все бросив, да вот куда не знаю.

***

Сходились медленно. Взошедшее светило, весенним теплом подтопило лед на реке, покрыв его тонкой пленкой воды. Ноги скользили. Нужно быть осторожным, один неверный шаг, и подскользнешься, потеряешь концентрацию, а не дай боги еще и на ногах не устоишь, да упадешь, враг не упустит такой промашки, вмиг меч в тело противника вгонит.

Смерть скользит под ногами, надо по ней ласково ступать, не провоцировать торопливостью.

Богумир полностью сконцентрировался на схватке, оставив все сомнения. Он сделает все, что от него зависит, всю свою силушку приложит для победы, а уж как дальше будет, пусть так и будет. Опыта у него конечно нет, но не зря же будущий тесть гонял зятя «в хвост и гриву», воинскому ремеслу поучая, сил не жалеючи, без продыху, с утра до ночи, мечем да щитом владеть как сам умел, а он вояка опытный.

Главное под ноги не смотреть, на пустое не отвлекаться, там кочек да ям нет, сплошь ровный как стол лед. Скользко, это да, но и врагу скользко, тут они на равных. Жаль опыту маловато. Хорошо хоть пешими бьются, на конях вообще бы шансов не было, не выучился еще Богумир конем боевым владеть, времени не хватило.

Шаг вперед, по-кошачьи плавно, и тут же остановка, мечем на движение врага реагировать из-под кромки щита выглядывая, и от солнца щурясь. Плечи да кисти расслаблены, ноги полусогнуты, в позвоночнике пружина взведенная, но ее время еще не пришло.

Сблизились. Взмах меча друг от друга отделяет. Локк в ноги Богумира глазами стрельнул. «Хитрец», — прочел его задумку парень, — «лжой направление атаки указал, а сам в другое место ударит, ну да и я не прост, притворюсь, что повелся, пусть попробует».

Он резко опустил щит вниз и тут же вскинул вверх, с глухим стуком отразив удар, и тут же сам атаковал Локка в открытую грудь. Тот шагнул в сторону, не успевая прикрыться, и меч Богумира, по касательной, звякнув кольчужными кольцами, ушел в сторону и вверх. Оба соперника мгновенно скользнули назад, разорвав расстояние.

— Неплохо для новика. — Нахмурился Рыбоед ловкости соперника. — Очень даже неплохо, но конец все едино будет за мной. Черви тебя сожрут сосунок.

Они заскользили по кругу, друг на против друга, ожидая ошибки противника и подгадывая подходящий момент, для смертельного удара, дразня друг друга взглядами и ложными выпадами.

Богумир не спешил. Самому атаковать более опытного противника посчитал глупым, сконцентрировавшись на обороне. Бог Авось, был когда-то его другом, может поможет и в этот раз поймать врага на ошибке, пособит старому знакомцу, с которым бывало нектар хмельной пил. Всего-то и надо один разочек, а уж он не оплошает.

Но видимо бог в этот момент спал, или занят был чем-то более значимым, раз не пришел на помощь. Нога Богумира неожиданно скользнула, и поехала. На миг потеряв равновесие, парень вскинул руки и тут же меч врага, с противным скрежетом металла, раздирая кольчугу и разрезая тканный, плотный поддоспешник, вошел в самый центр груди, пробив тело на сквозь и выйдя кровавым языком из спины.

Никто даже не успел заметить, как за миг до этого между Богумиром и Локком материализовался ворон, но он уже ничего не смог изменить. Летящая в грудь сталь, разрезала почти пополам птичье тело, как режет масло поварской нож, даже не запнувшись при этом, птица мгновенно исчезла, так же, как и появилась.

Глаза Локка, которые только и видел в этот момент Богумир, победно сверкнули, а губы растянулись в ехидной улыбке победы. Он хотел что-то выкрикнуть, и уже даже раскрыл рот для этого, но не успел.

Из последних сил, теряя, с потоком хлеставшей из горла крови сознание, ватными руками, на одной только силе воли, стиснув от боли, до хруста крошащиеся зубы, внук Перуна, отбросив в сторону не нужный более щит, и перехватив меч двумя руками, ударил в эту поганую улыбку, с оттяжкой, потянув клинок на себя, как мясник разрезающий кусок парного мяса.

С все еще непонимающими произошедшего глазами, с открытым в попытке крикнуть ртом, рыжеволосая голова князя рыбоедов, стукнулась об лед стальным, рогатым шлемом, и покатилась, оставляя за собой дорожку красных капель, в сторону застывшего в ужасе вражеского войска. Огромное тело качнулось и рухнуло на треснувший от удара лед, дернулось несколько раз в конвульсиях, и затихло. Но Богумир этого ничего уже не видел.

Он, держась за рукоять торчащего из груди меча врага, шел покачиваясь, сквозь затухающее сознание, к ликующему строю родного войска, пытаясь, пока еще остались, и не растаяли последние силы, встать в единый строй ратников. Только тогда победа будет засчитана. То, что он после этого умрет, уже будет не важно. Условия выполнены, один из поединщиков вернулся, а другой остался. Конец набегу татей, конец войне. Победа. Славе больше ничего не угрожает.