Андрей Послекомандировочное, или Рецепт счастья Скоро буду дома, вступлю на вахту, заждались девчонки моей стряпни. На словах – всё в норме, ну а по факту – на одном фастфуде сидят все дни. Позабыли запах нормальной пищи, из палитры вкусов – лишь глутамат! Я из тех, кто лёгких путей не ищет! Глутамат, поверьте, не мой формат! У меня всё просто, без суррогатов: я из тех безбашенных поваров, что готовят сердцем. От ароматов слюноотделение будь здоров! Вот бульон дымится – душист, наварист, из такого суперский выйдет суп. Пусть себе кипит, ну а я покамест потушу с грибочками путассу. Настрогаю фирменный свой салатик: огурцы, укропчик и базилик. Это же наркотик, а я – фанатик: ловишь кайф, проглатываешь язык! Как же я соскучился по готовке! Если настроение на нуле, измотаешь нервы в командировке, – то идёшь на кухню, берёшь филе, режешь на куски, отбиваешь смачно, погружаешь в сырно-яичный кляр – и на сковородку! Восторг щенячий! Думаешь: о боже, ты кулинар! И уже на запах вприпрыжку мчатся дочка и жена (и проныра-кот) – милые, голодные домочадцы. И куски тягают и тянут в рот… Что для счастья надо? Рецептов много! Ну а мне по вкусу такой состав: жареной картошки (взамен хот-дога), сдобренной щепоткой прованских трав, рубленых котлеток – да с пылу с жару, фирменный салатик из огурцов… Уплетать с любимой женой на пару, подавать изысканно – под гитару! (Я ли не маэстро в конце концов?!) Взять отгул, на дачу уехать с дочкой, запускать кораблики по весне, мастерить пингвинов, плести веночки, за четвёрки в четверти не краснеть… Да к тому добавить бы горстку смеха, вычесть негатива дурной процент, творчества контейнер наполнить с верхом… Вот и весь бесхитростный мой рецепт. Вишенкой на торте – закат у моря, сытый и довольный подлиза-кот, а когда все живы, когда все в сборе – это как финальный – па-бам! – аккорд… Пусть на завтрак хлеба кусочек чёрствый… Даже если в мире программный сбой, никого не слушай, ведь счастье – просто быть кому-то нужным и быть собой… Анна Соната. Семья * * * Касаюсь жёлтых клавиш лиственных, тебе, тебе кладу у ног: трамвайный – бодрый и заливистый, задавший тонику звонок, лучистых парков электричество, и эхо ливня – светлых слёз, и жестковато-механический – по рельсам – перезвон колёс… Стучало сердце где-то вне меня – весь мир во звуке возродив. А я… фальшивил от волнения и был несчастен и правдив. * * * Крещендо, верными дорогами два лейтмотива в унисон. Нескладно, гармонично, огненно ворвался третий – Мендельсон… Про счастье острое и шквальное, какого не было ни с кем… про рельсы-рельсы, шпалы-шпалы и свирель морскую на песке… Ты – соло, альт, и подголосками мой дом поёт тебе хвалу. Вот солнце – яркими полосками, порядком клавиш на полу. Аллегро – остро и безбашенно стекло, пошёл другой отсчёт. И модерато, баю-баюшки, нестрашный серенький волчок… * * * Но колыбельной оклик тающий почти истёк, и темп возрос. Он заскользил по нарастающей: качели, ёлка, Дед Мороз… Поход – и пчёлы в сонном клевере. Трёхмерно громкое кино. Хиты отстукивают в плеере готично, дерзко, заводно. Стрекочут в клетке неразлучники. Сквозняк врывается шаля… Девчонка у окна заслушалась перетеканье февраля в беспечный март, слова невольные – стихи, рождённые в толпе… Дрожит неровными триолями, роняет бусины капе́ль. Гуляет солнце переулками и плавит снежное драже. Звенят упрямо рельсы гулкие. И ей четырнадцать уже… Анна
Лоза Я буду каркасом прочным, стальной опорой. Рисковая, сильная, жёсткая, это правда. А ты – просто так, листвы мягкотелый ворох. Цветная лоза осеннего винограда. По сетке, по серым прутьям течёт, пылая, шипит дождевыми редкими жемчугами, упрямо, неукротимо бушует пламя. И греет оно меня. А тебя – сжигает. Ты ветер медовый, гречиха и пряный донник. Ты глянцевый, пряный, радостный цвет аджики… И тёмные, фиолетовые прожилки на ласковых – на твоих листвяных ладонях. Ты рыжие сполохи, бархатный цвет черешен, ты сочно-лиловых бусин густая россыпь. Отрада стволов, древесно заматеревших. Упругая жажда юных ещё отростков. Щекотка листвы бежит по железным нервам. Твой голос – огнём по воску, а я свеча лишь. Твой дар. Он такой огромный и непомерный… Но ты с ним живёшь, как будто не замечаешь. И чтобы понять очевидную эту малость, счастливую правду свою «не одна, а двое»… Я так за тебя отчаянно испугалась, до хриплых и чёрных глубин нутряного воя… Что будет стоять опора моя пустая… Конечно, её никто не согнёт, не скрутит, но если лозы – бесполезной лозы! – не станет, зачем эта ржавая сетка, столбы и прутья?! |
