Андрей Возвращение Исписался? Тогда завязывай! Так бывает – всему свой срок… Спину выпрями, сделай паузу, вспомни – истина между строк!.. Не теряй – ни лица, ни времени, двадцать пятый строча сонет. Если к звёздам, то через тернии! А иного пути и нет… Было время златое, было ведь: щёлкал рифмы легко, на раз! Как умел ты – казнить и миловать, бить прицельно – не в бровь, а в глаз! Даже в душном плену отчаянья, ты, глаголами боль глуша, не сдавался, не спал ночами: не дремала твоя душа. Даже в тесной однушке старенькой жил, как в сказке, взахлёб творя… А сегодня – в элитной сталинке – только небо коптишь зазря. Ты иссяк, исчерпался, выдохся, ты от жизни отстал, устал… Не сиди же на месте, двигайся! По заветным пройдись местам, отрешись хоть на пару месяцев от безумной игры в слова… Всё вернётся, уравновесится… Пусть проветрится голова! И не смей поддаваться панике. Взгляд замылился? – пустяки! Будут будни и будут праздники, будут, будут ещё стихи… Народятся хлебами спелыми, дай им только созреть сполна. Ощетинятся строки стрелами, как в счастливые времена. Ты пройдёшь потайными тропами – это будет отважный шаг, – теми самыми, многостопными, по которым болит душа. Будут холод и тьма кромешная – крепче волю сожми в кулак! Безнадёжное в неизбежное превратится: судьба – не враг! И однажды блеснёт за соснами вдохновенья живой исток! Проберёшься лугами росными, чтобы сделать один глоток, – и прильнёшь, и напьёшься вволюшку: запастись бы тем зельем впрок! Да и много ли надо зёрнышку, чтоб явился на свет росток? Ты вернёшься, зарёй целован, будут жаром гореть ступни… Не печалься и добрым словом путь-дороженьку помяни. Анна Трио Даже дома по-волчьи не воется. Наседай же, тоска, наседай… Наша песенка, глупая сводница, ты халтуришь, хрипя «навсегда». Мы, дворовые панки подросшие, парни, душу порвавшие вслух, собирали не залы, не площади, но с лихвой – местный паб или клуб. Это было гремяще, пылающе, до мурашек в ступнях заводно. Барабан, и гитара, и клавиши – заодно, заодно, заодно. Нам остались пустые и сальные годы пьянства, и ссор, и разлук. Синтезатор не ловит касания – лезет дохлый искусственный звук, ладно, пусть он не дохлый, а раненый. Барабан, распальцованный бит, вещей чуткостью эха мембранного – спотыкается в ритме, сбоит: ну, ступайте же в бой, неудачники! где ваш гордый нахальный девиз?! На гитаре оглохшие датчики. Это крик превращается в визг – это струны висят, не настроены. Это лад я, дурак, не зажму. Если были мы, то – были трое мы. Но колотимся по одному. Будто музыку смяли, облапили. Разошлись, дураки, не простив. Из-за ора взахлёб – «кто талантливей» – этот влился в другой коллектив, тот раскис от дешёвой публичности и женился кому-то назло. Третий выключен, нет электричества, и вибрато из сердца ушло, по наклонной сползло, как по маслицу. Дал кораблик нешуточный крен. Автор лжёт, ностальгически мается, допевая убитый рефрен. У себя эти песни украдены. У отвязанных, вольных волчат. И стучат барабанные градины – по земле чёрно-белой стучат, это клавиши брызжут ударами, это давнее мне прощено… Это вспыхнуло сердце гитарное, и вибрирует болью оно. Нет, не трио, а долями, третьими – стали трое счастливых вралей. Только так ничего и не встретили – выше дружбы пацанской своей. Слишком жёстко повязаны узами, и не будет суровей суда, чем угар непричёсанной музыки и весёлый рефрен «навсегда»… Анна
Надина книга Карманный сборник… примитив плаката, кричат провинциальные штрихи: на фоне, значит, моря и заката курсивом – откровение: «Стихи». Преамбула: «Пишу родным и близким. Я не поэт, обычный человек. Сейчас работаю экономистом. Сын Миша. Дочка Настя. Муж Олег…». Нашлёпана смешными тиражами вся жизнь её… Как блузочка к лицу… Вся правда в немудрёном содержанье: «Подруге Тане», «Дочке» и «Отцу», «На Новый год», «Апрель», «Собака Бумка» и «Памяти моих учителей», «Н. А.» – весьма загадочные буквы, «Село Покровка», «Мамин юбилей»… Не декаданс, не пошлая агитка, а просто жизнь: то грозы, то лучи. Тюльпаны посадила на могилку… На Пасху освятила куличи… Под первый ливень бросилась из дома… Отборных принесла боровиков… Тут рядом с рифменно-банальным вздором, засильем штампов – буйных сорняков, вьюнков цеплючих и репьёв дородных (рыдает в шоке садовод-знаток!), вдоль маленькой просёлочной дороги – порой мелькнёт невиданный цветок… Домашняя, рабочая лошадка, в строке вселенской крохотный стежок. Не выйдет на концертную площадку и не полезет в местный литкружок (где, к слову, заседают пустомели), в программу, в хрестоматию, в музей… «я только для себя», «я не умею», «не бейте, это чисто для друзей». О малом, о своём словечко молвит, не претендуя и не свысока. |
