На центральных улицах росло немало деревьев. Имелись зеленые скверы. Многие частные дома стояли в садах. В излучине Сунжи раскинулся городской парк имени Кирова. Обычно его называли треком, так как когда-то начало парку было положено устройством овальной трассы для мотоспорта. В парке был пруд с лодками и островом, на котором жили павлины, стадион и различные аттракционы. Наша семья приезжала туда погулять, покататься на лодках. Мы также посещали помещавшийся в огромном шатре в центре города цирк. Там иногда выступал Дуров с животными, проводились схватки восхищавших школьников борцов, рядом проводились гонки на мотоциклах по стенам.

Кроме кварталов центра, в котором размещались органы власти, театры и огромный нефтяной институт, интерес представлял базар, расположенный между центром и главным вокзалом. На нем имелись крытые павильоны и ряды, открытые прилавки, складские помещения. Сюда чеченцы, ингуши и другие сельские жители на арбах и подводах, запряженных лошадьми или ишаками, или просто верхом, редко – на грузовиках, привозили на продажу овощи, фрукты, ягоды, орехи, вина, а также телят, овец и птиц. Свиней и поросят доставляли только колхозники-казаки. Государственная торговля оставалась скромной, а обилие и разнообразие продовольствия на рынке было поразительным. Правда, мяса продавалось не особенно много – холодильников тогда не было. Здесь же у индивидуальных ремесленников и кооператоров можно было купить одежду, обувь, мебель и другие изделия.

На базаре в длинных рядах вперемешку с другими торгующими стояли жены мусульман, а в створе каждого ряда сидели на ковриках, пили чай и наблюдали за торговлей их мужья, отвлекаясь только на молитвы. Всегда было полно покупателей, которые разглядывали и обсуждали товары, пробовали на вкус и торговались. В потоках шумных людей шныряли ребята с большими металлическими чайниками и предлагали воду. Группы подростков, делавших вид, что хотят купить фрукты, ягоды или вино, пробовали все и шли дальше. Пару раз и мы с Севой выпили по стаканчику вина.

Таким я видел Грозный предвоенных лет.

Больше узнал о стране, ее природе и людях в семейной поездке летом 1939 г. на черноморское побережье Кавказа. В Сочи приехали поездом. Несколько дней провели на территории санатория Наркомтяжпрома у служившего в нем папиного знакомого. Впервые увидел море и покрытые соснами крутые берега, отец учил меня плавать.

Сочи запомнился тишиной, малолюдством и парком, в котором мама показала нам интересные растения. На пароходе совершили морское путешествие в Сухуми. Гуляли по оживленной набережной и у причалов, заглянули в полуподвальную кофейню с турецким кофе. Всей семьей познакомились с обезьяньим питомником. Поражался богатству растительности и множеству насекомых. А вечерами старая грузинка – хозяйка квартиры, в которой мы остановились, рассказывала о трагической судьбе своего сына – отчаянного не то абрека, не то революционера.

На попутном грузовичке через перевал добрались до Нового Афона. Там было мало людей, но много интересного. По дороге, проложенной еще римлянами-завоевателями, поднялись на Анакопийскую гору с развалинами крепости и древним кладбищем, на одном из могильных камней которого надпись обнадеживала: «Мы были такими, как вы, и вы будете такими, как мы». О посещении легендарной пещеры тогда не могло быть и речи. Внизу монастырские здания власти использовали для различных хозяйственных нужд. А железнодорожный тоннель и гидроэлектростанция на небольшом горном озере были замечательны.

Сняв в поселке совершенно пустую комнату для ночлега, родители решили неделю провести с нами на почти безлюдном пляже у ласкового моря. Таня старалась держаться в тени, а меня на третий день хватил солнечный удар. Пришлось отлеживаться в затененной комнате. Мама и врач лечили меня, но окреп я только через несколько дней, когда было пора уезжать. Папа так и не имел возможности научить меня плавать по-настоящему. Несмотря на это я вместе со всеми был в восторге от этого путешествия.

На следующее лето после восьмого класса по инициативе папы его земляк, заведовавший большим продовольственным складом неподалеку от города, зачислил меня временным разнорабочим склада. Занимался разгрузкой и погрузкой бочек и ящиков с разными видами продовольствия, перевозившимися автомашинами и подводами. Но большую часть времени транспорта не было, и я читал принесенные с собой книги. Заведующий объяснил, что уносить продовольствие нельзя, а поесть вдоволь соленой рыбы или другой снеди из разбитой тары не возбраняется. Однако было так жарко, что ничего соленого или копченого не хотелось. Выдержал только месяц и заработал так мало, что и не помню сколько. Эта работа никак не походила на то, о чем писал Г. Форд и высмеивал Ч. Чаплин. Удивлялся, а позже пришлось узнать, что подобных рабочих мест у нас множество.

Стержнем деятельности наших родителей, моей, Лены, а затем и Тани в те годы являлась школа. Ей принадлежала решающая роль в приобщении всех нас к советско-коммунистическим ценностям, в социализации семьи. И отношение к нам большинства окружающих в основном зависело от работы родителей и нашей учебы.

Мы жили на виду у соседей – семей различных рабочих и служащих. Они уважительно называли маму, хотя она была моложе многих из них, по отчеству – «Гавриливной», иногда занимали для нее очередь в магазине или пропускали перед собой. С почтением относились к отцу, хотя их не могла не смущать его отрешенность от быта.

Судя по слышанным разговорам и встречам родителей с сослуживцами, их взаимоотношения были уважительными, а с некоторыми – дружескими. Отец и мать были очень огорчены, когда молодой умный и обаятельный учитель по приглашению своих чеченских друзей поехал на свадьбу в аул и там был убит просто ради крови, необходимой, чтобы убийца считался джигитом. В школе почти не было учителей с дореволюционными дипломами. Преобладали питомцы гимназий, ставшие преподавателями и повышавшие свою квалификацию заочно в советское время. А во второй половине 30-х годов появились и выпускники советских вузов.

Многие ученики надолго запоминали своих учителей «СКр» и «МКр», как за глаза называли моих родителей по их росчеркам в дневниках. Окончившие нашу школу, получившие профессию и начавшие работать выпускники постепенно пополняли уважающий моих родителей слой местного населения. Некоторые уехавшие на учебу в другие города присылали им теплые письма.

Что бы ни писали сейчас о советской школе, она в различные периоды была разной, но всегда использовалась властью для подготовки подрастающих поколений к решению выдвигаемых ею задач. Соответственно корректировалось обучение.

В годы моей учебы в школе преподавание естествознания, физики, химии, математики было важно для подготовки необходимых стране специалистов. В их изучении более всего проявлялись способности и склонности учащихся.

Я увлекался то биологией, то химией, то алгеброй, которые преподавались родителями. Очень привлекали меня физика и астрономия, эти предметы преподавал нам молодой, увлеченный ими В.С. Морозов. И я тоже с увлечением читал занимательные научно-популярные книги и журналы, усиливавшие мой интерес к научным знаниям и постижению нового. Сделать выбор будущей специальности еще не решался, но, узнав из публикаций об Украинском физико-техническом институте в Харькове, занимавшимся изучением атомов, счел его наиболее интересным для продолжения образования после школы.

Многие одноклассники с интересом относилось к истории, географии, литературе и замечали существенные изменения в их преподавании. В пяти первых классах нам внушали классовый подход и солидарность пролетариев и других трудящихся всех стран против капиталистов и империализма и негативное отношение к любым деятелям российского прошлого. В старших классах мы, не догадываясь о причинах, заметили, что в преподавании истории отрицательное отношение к царской России было несколько смягчено признанием величия и исторических заслуг некоторых властителей и деятелей: Александра Невского, Ивана Грозного, Петра I, А. Суворова, М. Кутузова и других. Но героическими предшественниками большевиков считались только враги и обличители царизма и его сатрапов – от Разина, Пугачева и Радищева до Герцена, декабристов и террористов-народовольцев.