– Не знаю, Михаэль, что тебе посоветовать… Надо будет со своим школьным военруком переговорить. Три автомата у нас точно было. Тебе какой, с откидным прикладом или с деревянным? – в шутку спросил Арсений, но, увидев, как загорелись глаза Михаэля, своих слов устыдился.
Со временем Арсений разучился давать пустые обещания. Жизнь сама по себе лучший учитель, и если не пропускать мимо внимания знаки и ситуации, которые она преподносит, то со временем нетрудно уразуметь, что тебе дозволено, а что нет. Разумеется, при условии, что стремление к обучению есть. О себе Арсений знал: стоит ему обмануть кого-нибудь – непременно будет обманут сам, с небольшой лишь отсрочкой. Если приходят легкие деньги, то они так же быстро и уходят. А вот за добрые дела, по мнению Арсения, воздаяния ему не полагалось. Да и как определить, добрые ли они на самом деле? Может, для кого-то они вовсе не добром оборачиваются?.. Как говорится, карма у каждого своя, и каждый поганит ее по своему усмотрению…
…В траве что-то зашуршало.
– Flu, mein Sohn! Wo warst du die ganze Zeit, du, Landstreicher? [4] – наклонился Михаэль и поднял за хвост удава, по тихой грусти слинявшего в неизвестном направлении после печального инцидента с пулей. Чудом спасшийся удав дней пять пребывал в бомжеском статусе, неизвестно, где жил и чем питался. Найти его уже отчаялись, как вдруг беглец появился сам. Михаэль посадил Флю в холщовый мешок и позвал Ольгу:
– Собирайся. Поедем к бабушке в деревню. Я в ее в сарае видел стекло, надо террариум восстанавливать. Видишь, кто вернулся? – Он продемонстрировал жене мешок с питомцем. – Ты за руль сядешь, а то мы никакие сегодня… Собирайтесь, а я пока схожу за стеклорезом и точные размеры сниму.
Через час они подъезжали к красивой деревушке с длинным, трудно запоминающимся названием. Уютные домики из красного кирпича, покрытые такой же красной черепицей, неуловимо повторяли друг друга и плавно вписывались в холмистый ландшафт желто-зеленого колера, прекрасно гармонирующий с чистым голубым небом.
Друзья остановились у одного из таких домов. Из глубины двора резво выкатила на электрической инвалидной коляске миловидная старушка с журналом «Шпигель» в отечных, пораженных артритом руках и приветливо распахнула объятия Михаэлю и Ольге. Михаэль обнял бабушку, и они начали о чем-то быстро болтать – скорее всего, о здоровье и свежих новостях. Пару раз заботливый потомок кивнул на Арсения, а вежливая немецкая бабушка натянуто ему улыбнулась и помахала журналом в знак приветствия.
В углу просторного, отведенного под курятник сарая рядом с другим скарбом стояло несколько листов толстого стекла. Арсений помог Михаэлю вытащить каждый лист на двор, отмыть от пыли с помощью поливочного шланга и уложить на садовый стол. Затем Михаэль, словно заправский стекольщик, сноровисто отмерил и отчертил две линии, сломил лишнее и выкинул остатки в мусорный бак. Внимание Арсения привлек стоявший посреди сарая дизельный «Мерседес» маловразумительного серого цвета. Со всех сторон машина была обляпана куриным дерьмом, а на крыше, в маленькой копне сена, сидела рыжая несушка и тревожно смотрела на незваных гостей.
Арсений осторожно, чтобы не спугнуть курицу, открыл водительскую дверь и заглянул внутрь. В салоне царили идеальный порядок и чистота, казалось, что машина только вышла со сборочного конвейера и лишь по недоразумению оказалась в столь неподобающем месте. В том, что машина действительно новая, Арсений убедился, заглянув под капот, а затем посмотрев на спидометр, – всего сорок пять тысяч километров пробега. Вроде все честно. «Вот оно: не то золото, что блестит», – подумал он и пошел к Михаэлю расспросить о странной судьбе автомобиля.
К машинам немцы относятся намного лучше, чем к своему внешнему виду. Автомобиль в Германии гораздо важнее одежды, поэтому отношение к нему особое. Действует даже негласная субординация, кто на чем приезжает на работу. Осуждать за то, что молодой управленец приехал на стареньком «Гольфе», коллеги, конечно же, не будут, а вот неухоженную машину не простят. Да и грязи вокруг нет как таковой. Немцы вылизывают свои улочки специальными пахнущими растворами так, что водители жидкость в бачок омывателя и ту раз в год заливают…
– Что это за машина? – спросил Арсений у Михаэля. – И чем она заслужила столь непочтительное отношение?
– Дедушкина машина, – ответил Михаэль. – Она тут уже лет десять стоит. Купил, поездил года три, а потом умер от сердечного приступа. Бабушка не может за ней ухаживать. Сам видишь, в каком она состоянии…
– А не лучше ли ее продать?
– Ты знаешь, нам почему-то это и в голову не приходило. Стоит себе и стоит, курам на радость.
– А она в рабочем состоянии?
– Думаю, да. Что с ней будет! Разве только аккумулятор подсел.
– А почему ты мне про эту машину ничего не рассказал? Ведь ты же знаешь, зачем я в Германию приезжаю.
– Я тебе еще раз повторяю: мы все про нее забыли.
Пока Михаэль ходил в дом за ключами, Арсений переставил аккумулятор с его машины на «Мерседес», открыл капот, проверил масло и охлаждающую жидкость и, вставив ключ в замок зажигания, провернул его в положение «два». Когда потухла лампочка нити накаливания, еще чуток довернул ключ. Машина завелась, как говорят, с полтыка. Басовито заурчал мощный трехлитровый мотор, магнитола заголосила речитативом новостной радиостанции, воздуховоды повеяли приятным холодком.
Ухаживать за внешним видом машин в Германии принято исключительно на мойках. Во избежание досадных недоразумений Арсений с Михаэлем загнали «Мерседес» за сарай, подальше от соседских и бабушкиных глаз, и долго отмывали от засохших куриных сталагмитов. Не обидели и квартиросъемщицу-несушку, аккуратно переместив ее, в комплекте с копной сена и яйцами на верхнюю полку металлического стеллажа, стоящего у стены. Курица поначалу недовольно бухтела, но потом освоилась с новым местом жительства и, зажмурившись, уснула.
Уговаривать бабушку, которую звали, как и известного мастера детективного жанра, Агата, долго не пришлось. Сговорились на трех тысячах дойчмарок.
Арсений расплатился, помог Михаэлю загрузить стекло в багажник, и друзья, обмыв покупку крепким, толком не опознанным пойлом из бабушкиного загашника, усадили непьющую Ольгу за руль и отбыли в Бремен. «Мерседес» в сарай, где его опять могли обгадить птицы, разумно решили не загонять. Выгнали на улицу и припарковали напротив дома. Наклонившись к правому зеркалу заднего вида, Арсений улыбался бабушке Агате, махавшей вслед журналом «Шпигель», который выпал из рук старушки, стоило машине скрыться за поворотом.
Следующим вечером, пока Арсений ремонтировал террариум, Михаэль оформил сделку, получил транзитные номера и пригнал авто к дому. «Неужели все немцы такие добрые и душевные люди? – думал Арсений. – Или это сказывается влияние русского менталитета?» Он развязал мешок, аккуратно вытряхнул Флю в отремонтированное жилище и, положив ему перед глазами белую мышку, пожелал приятного аппетита. Недолго думая Флю заглотил угощение, распух посередине, благодарными немигающими глазами посмотрел на Арсения, медленно уполз в угол под лампу и притворился спящим.
– Мы с тобой одной крови, – подмигнув, ответил благодетель знаменитой фразой из Киплинга.
На следующий день, распрощавшись с дружелюбной межнациональной семьей, Арсений отбыл домой.
– Ты насчет автомата Калашникова пошутил, наверно? – с грустью спросил Михаэль.
– Да, – честно ответил Арсений, – извини.
– Чуз, – сказал немец и, хлопнув по крыше «Мерседеса» рукой, по-русски добавил: – Удачи.
В том, что страсть к коллекционированию статусных безделушек присуща соотечественникам ничуть не меньше, чем немцам, Арсений убедился на второй день пребывания в Москве. С капота оставленной под окнами машины ночью оторвали круглые логотипы, а с крышки багажника заодно умыкнули и цифры, символизирующие объем двигателя. И не только Арсений испытывал подобные неприятности. До того доходило, что продавцы, пригнав товар на рынок, сами снимали опознавательную символику и укладывали ее под лобовое стекло рядом с написанным от руки ценником и техническими характеристиками своей шайтан-арбы. Чаще всего курочили «Мерседесы», привлекавшие внимание нагло выпяченной в небо символикой, отломать которую проходящему мимо ночному вандалу не составляло особого труда.
