В наших повседневных наблюдениях мы видим, как то, что мы носим, влияет на то, как мы двигаемся и как нас воспринимают. Например, если я надеваю туфли на высоком каблуке, то хожу совершенно по-другому, чем если бы я надела ботинки. То, как я ощущаю свои стопы, да и все мое тело, отличается; я создаю совершенно другого «персонажа», и основа моих взаимодействий с окружающей средой и людьми вокруг меня также меняется (Dean 2012: 168).
Этот аффект – особая способность одежды воздействовать на нас – является как символическим, так и телесным/материальным. Одежда является как локусом, так и агентом воздействия, и в то же время сама подвергается воздействию. Словами Ахмед: «Вещи трогают нас, и, будучи тронутыми, мы создаем вещи» (Ahmed 2010: 33), соответственно, тело и одежда находятся в постоянно повторяющемся цикле воздействия друг на друга. В процессе ношения телесное «я» подвергается физическому и эмоциональному воздействию, и одновременно меняются материал одежды, ее значения и ценность: «Материя чувствует, разговаривает, страдает, желает, тоскует и помнит» (Barad, цит. по: Dolphijn & Tuin 2012: 60). Этот цикл аффектов формирует как телесные «я», идентичности, так и одежду. Отталкиваясь от работ Гуссерля и Мерло-Понти, Ахмед пишет: «Я предположила, что ориентация объектов определяется тем, что объекты позволяют мне делать. Таким образом, объект – это то, на что направлено действие» (Ahmed 2006: 27). Предметы нашего гардероба (как составляющие часть наших «схем тела», так и чуждые по отношению к ним) дают нам возможность (как психически, так и социально) пересекать пространства и совершать действия: наша одежда (и особенно обувь, в силу ее способности менять нашу моторику и мобильность) ориентирует нас в мире.
В контексте этих ориентаций Софи Вудворд и Том Фишер (Woodward & Fisher 2014) исследуют способность одежды влиять на телесный и эмоциональный опыт. Они рассматривают одежду в качестве агента в сложном сенсорном взаимодействии с телесным «я», утверждая, что, «несмотря на сдвиг в сторону феноменологического подхода к воплощенной моде <…> также наблюдается недостаток внимания к способам ношения и изготовления модных вещей с точки зрения мультисенсорности, где материал стоял бы на первом месте (Ibid.: 12). Они пишут о чувственной и материальной природе одежды, о том, как одежда поддерживает намерение и препятствует ему. Описывая неудачи в моде, они отмечают, что тактильное ощущение дискомфорта в какой-либо вещи может привести к тому, что предмет одежды будет задвинут на дальнюю полку платяного шкафа. В исследованиях Вудворд и Фишера подчеркивается материальная агентность одежды: ее способность через форму – а не значение – влиять на телесный и воплощенный опыт. Согласно их наблюдениям,
одежда в удачном сочетании, которую женщина носит и в которой чувствует себя комфортно, через свою материальность эффективно воплощает намерения этого человека. И наоборот, когда наряд неудачный, материальность одежды может помешать намерениям женщин: кожаная юбка, которая, как они надеялись, придаст им сексапил, вместо этого может заставить их выглядеть перегретыми и потными (Ibid.: 4–5).
Этот потенциальный дискомфорт, будь то психический или физический, занимает центральное место как при выборе одежды, так и в тактильных ощущениях от ношения: мы часто ищем одежду, которая нам «подходит», будь то стилистически или физически (см.: Eco 1986).
Для выявления сенсорных и материальных аспектов ношения одежды в своем исследовании Вудворд использует разные методы. В частности, в объектно-ориентированных интервью, где присутствует обсуждаемый предмет гардероба, который рассматривают или держат в руках, тактильное взаимодействие стимулирует обсуждение, воспоминания и размышления. Аналогичным образом, исследовательница сенсорного аспекта моды Сара Чон-Кван (Chong-Kwan 2017) пытается сопоставить многочисленные сенсорные и эмоциональные аффекты одежды. Опираясь на объектно-ориентированные интервью Вудворд (Woodward 2015) и сенсорную этнографию Пинк (Pink 2005; Pink 2015), Чон-Кван исследует, «как сенсорное взаимодействие с одеждой влияет как на материальность предметов одежды, так и на участников, провоцируя определенное поведение, мысли, воспоминания и эмоции» (Chong-Kwan 2017: 2). Отказываясь рассматривать визуальный аспект моды, Чон-Кван стремится зафиксировать то, как одежда заставляет себя чувствовать тех, кто ее носит, и тех, кто ее не носит, исследуя аффекты, вызываемые текстурами и запахами.
1.8. «Складка» 4. 2013
Чон-Кван подчеркивает сложность передачи этих переживаний средствами языка и то, с каким трудом ее собеседники пытались сформулировать свои ощущения:
Интервью выявили отсутствие подходящего языка для четкого выражения определенных типов сенсорного опыта. Часто участники затруднялись объяснить свой опыт. Такое случалось, когда речь шла о нескольких сенсорных модальностях, и в результате участники не могли определить отдельные сенсорные модальности, описывая вместо этого более целостное общее «ощущение», «чувство» или «сущность» (Ibid.: 25).
Именно в контексте данного коммуникативного сбоя, невозможности сформулировать для другого, как «ощущается» параллельный сенсорный опыт ношения, я решила применить ношение как методологию исследования – методологию, предназначенную подчеркнуть, воплотить и материализовать аффекты ношения. Выбрав ношение в качестве метода проведения исследований, я стремилась осуществить сдвиг, переход от наблюдателя к участнику во многом так же, как это делали исследователи-создатели. Этот сдвиг позволил мне получить больший доступ к моему телесному опыту ношения и одновременно усилил агентность обуви, которую я носила. Заняв позицию носящего/исследователя, я сделала себя, свое тело и свою обувь предметом исследования. Я испытывала обувь на собственном опыте – мое сенсорное знание оказалось в центре исследования. Это сенсорное знание, как результат автоэтнографической практики, было зафиксировано в письменном виде (дневники и диссертация), в фотографиях и на видео.
Вудворд и Чон-Кван в основном обсуждают одежду других, а не свой собственный сарториальный выбор и опыт. Работы обеих исследовательниц основаны на мнемоническом потенциале одежды (а для Чон-Кван – на особом аффекте следов использования и износа) и требуют, чтобы субъект исследования погружался в воспоминания, прикасаясь к предмету одежды или держа его в руках. Хотя Вудворд кратко описывает случай, когда на одном интервью она почувствовала себя слишком нарядной и с тех пор думает дважды о своем выборе одежды, нам вряд ли удастся составить представление о ее воплощенном и телесном опыте «проведения» исследований. Мы также не понимаем, какие чувства Вудворд как исследователь испытывала (и испытывала ли) по поводу одежды, которую держали в руках и обсуждали испытуемые: она пишет о том, как слушала и смотрела, но не о прикосновениях. Этим я не хочу сказать, что какая-либо из этих (превосходных) методологий менее верна, а отмечаю лишь то, что, позиционируя себя как «исследователя-носящего», я стремилась преодолеть существующий «пробел» или пространство незнания, возникающее при описании чужого опыта.
Чувство и знание
В то время как опыт ношения и практика ношения являются частыми объектами исследований моды, сам процесс ношения редко применяется в качестве методологии. Если акт ношения становится методом исследования, нужно спросить, что же представляет собой воплощенный опыт ношения: повседневное и привычное взаимодействие тела и одежды, ткани и кожи? Что помимо этого происходит в процессе ношения одежды? Каковы отношения и аффекты, возникающие и поддерживаемые благодаря тактильному опыту ношения? И что проявляется и становится видимым в актах ношения?
