– Этот Повелитель, о котором вы постоянно упоминаете… – подает голос Ивейн. – Он и есть «лицо Холода», овладевшее островом?
– Верный, – одобрительно кивает он. – Владыка семь ветров. Правитель вьюг, обличье сам мороза. Он очень недоброжелательный и не прощать вторжения на свой территории.
– Это что-то вроде Скади[3] только в мужском обличии?
– Нэй, – откидывает предположение Аллестера мужчина. – Он не божество, а лишь сосуд для стужа. Из-за него погибнуть много люди.
– Как именно? – влезает в разговор Кэт. Силкэ бросает обеспокоенный взгляд на горизонт, над которым поспешно опускается солнце, и машет рукой.
– На это нет время. Нам нужен поспешить, пока не наступить темнота.
– Оба-на. А эт че за дичь? – все поворачиваются на голос Эла, который застыл перед нависающими над головой фигурами. Единицами, десятками, распадающимися на крошечные осколки и снова склеивающиеся в цельные ледяные глыбы. Они вздымаются в небо изломанными пиками, срастаются между собой надтреснутыми костями, клонясь к земле оледенелыми выступами. Но самое пугающее – это не размер, а форма. Если хорошо присмотреться, в этих нескладных силуэтах изо льда проглядываются вполне различимые человеческие очертания.
– Не хочу показаться неучтивым, – отступает назад Калеб, – но что это на хрен такое?
– Ратсбирг или переход мертвый душ.
– Мммертвых? – вжимается в воротник парки Аллестер. – Ммогу я поинтересоваться, почемму их так назвали?
– По легенда первые поселенцы Саарге напасть на Горный Владыка, не зная о его могуществе. Они хотеть отобрать у него земля, защитить свой дом, но тот разгневаться на них за дерзость и превратить обидчиков в лед.
– Тип как ледяных троллей?
Калеб, Ивейн и Кэт резко поворачиваются к Джаззи, словно она не предположение выдвинула, а формулу вечной жизни.
– Че? Я же трип-блогер! Я знаю много о переданиях.
– Может, о преданиях?
– Да пофигу – взмахивает она, занося смартфон для селфи.
Разговоры о мертвецах заставляют Аллестера почувствовать себя неуютно.
– Все сказания сааллов такие мррачные?
– Да, если они связаны с Калиго. Может, ест…
Не успевает Иви договорить, как лицо Силкэ перекашивается, словно от удара плети.
– Не произносить это имя! Твои слова мочь накликать на нас беды!
– Простите… я не…
– Никогда не говорить вслух! – хватает он ее за плечи. – Не при какой обстоятельство! Он ощущать движение твоих губ, когда ты называть его! Он мочь обозлиться на нас!
Девушка пытается вырваться, но руки мужчины сжали ее, словно тиски. Ее рот безмолвно открывается, но так и не может произнести ни одного внятного слова, только невразумительные извинения, которые пролетают мимо ушей Силкэ.
– Все хорошо. Она поняла, – вмешивается Калеб, опуская ладонь на грудь местного. – Отпусти ее.
Абориген смотрит на него, на Ивейн, а затем резко уходит, словно осознал, что только что чуть не совершил непростительную ошибку.
– Что это было? – поворачивается он к Иви, но она лишь хватает рюкзак и молча бросается вперед, оставляя друзей в полном недоумении. Они растерянно переглядываются между собой, но решают последовать ее примеру. Оставаться в окружении ледяных скульптур, по которым медленно ползут тени, нет желания ни у кого из присутствующих.
Полдня спуска не проходят незамеченными. Никто из группы не привык к подобным физическим нагрузкам. Даже отлогие уступы даются с огромным трудом, что уже говорить о крутосклонах, где каждый шаг граничит со смертью. У Акли дыхание сбивается через каждые три метра, Кэйтин перестает ощущать пальцы рук, а Аллестер не прекращает чистить запотевающие с каждым выдохом очки, из-за чего не только не видит, куда идет, но и изрядно отстает от остальных. По истечении пары часов Ивейнджин уже не чувствует ног, а ее щеки иссыхают до такой степени, что напоминают скорее кусок старого пергамента, чем кожу. Она укутывает лицо шарфом, когда ощущает во рту солоноватый привкус. Это губы не выдержали касания мороза.
Головокружение, одышка, тошнота, потеря ориентиров, спутанность сознания – верные спутники горной болезни. Те, у кого организм посильнее (Акли, Калеб, Элиот, Силкэ), отделываются головной болью, утрудненным дыханием и учащенным сердцебиением. Слабым звеньям (Ивейн, Аллестер, Кэт, Джаззи) высотная акклиматизация дается куда сложнее. Привыкание может длиться от несколько дней до десяти суток. Все зависит от индивидуальных особенностей организма. Поэтому, когда появляется возможность дать покой мышцам, никто не возражает. Труднее всех приходится Аллестеру, который никогда ранее не поднимался выше полутора тысяч метров. Опустив на снег видеокамеру, он приседает прямо в сугроб, опустив голову на колени, словно это положение помогает ему хоть как-то сгладить острые пики морозного воздуха, царапающие легкие. Ивейн не отходит от него ни на минуту, хоть и сама ощущает заметную слабость. Она даже предлагает поделиться с журналистом батончиком-мюсли – своей единственной едой, но тот решительно отказывается. Холод испепеляет любые мысли о еде. Выжигает легкие, разъедает суставы, дерет невидимыми когтями горло, проникает в каждую косточку, заставляя прочувствовать весь скелет, словно тот сделан изо льда. Тяжелого, арктического, накопленного многими годами непрекращающегося мороза. Он разливается по венам потоками воды настолько обжигающей, что не понятно: горячая она или ледяная. Ясно лишь одно: она убивает. Всех до одного, постепенно, по очереди. Отгораживает друзей стылой стеной друг от друга, и первым в силки хлада попадает Акли.
Он держится в стороне, не желая вливаться в этот убогий коллектив выживающих. Вся сложившаяся ситуация отталкивает у него желание подключиться к дружеской беседе, а урчание в желудке и стужа, оседающая невидимой пыльцой на спине, поднимает в нем стремительно растущее раздражение. Он не рассчитывал задерживаться в горах так долго, да еще и в окружении друзей-неудачников и чернорабочего из местного хутора. От такой компании у кого угодно живот сведет. Не стоит удивляться, что он только и мечтает, чтоб сбежать отсюда куда подальше и как можно скорее.
– Ауф! Какая сасная верхушка! – выдыхает Джаззи, указывая рукой на вершину. – Как горка пломбира с шоколадом! Да здесь же можно сделать перфект селфи! Инстаграм разорвет от такого количества лайков!
Калеб бросает на нее быстрый взгляд и тут же отворачивается. Ивейн кажется или она увидела мелькнувший на дне изумрудно-зеленых глаз страх? Эта мысль заставляет блондинку задуматься. Она заметила, как тяжело дышал юноша после приставаний Джаззи в хижине, так, словно она не поцеловать его пыталась, а заколоть ржавым гвоздем, найденным в подворотне. Это была явно не та реакция, которая возникает у парней при виде привлекательной девушки. Вот только почему он так отреагировал и чего испугался?
– Это слишком рискованно, – качает головой Кэт. – Ты можешь замерзнуть или свалиться с порывом ветра.
– Если не опочиешь раньше от холода или голода.
Комментарий Калеба заставляет рыжеволосую поежиться.
– Еще чего! Я слишком красива, чтоб так отстойно скапутиться, дэм!
– Все когда-то умрут, Джазз. У одного это займет секунду, у другого час, а у кого-то – целую вечность невыносимой боли, во время которой захочется скончаться еще несколько раз, прямо как во время разговора с тобой.
Блогерша высовывает язык, демонстрируя Калебу блестящее колечко на его кончике.
– Закуси, сладкий.
«Вернее, выкуси» – бьет мысленный молоточек в голове парня. Правила, правила… неужели так сложно им следовать? Он поправляет перчатки и, ощутив заметное покалывание в левой кисти, снимает с нее блестящий Ролекс. Носить металлические часы на морозе – не лучшая идея. Хоть металл и не прилипнет к коже, но из-за высокой теплопроводности он быстро адаптируется к окружающей среде, буквально впитывая холод, а от этого Калебу уж точно теплее не станет. Кэт наблюдает, как он расстегивает стальной браслет и засовывает часы во внутренний карман куртки с нескрываемым недоумением.
