Литмир - Электронная Библиотека

– Ты псих! Ты хоть понимаешь, как это опасно? Я мог умереть, если б не заметил!

– Каб, – ладони Ака опускаются ему на плечи, – старина, я тебя уверяю. Я к этому не причастен. Наверняка, они повредились во время бури.

– Ну, конечно.

– Да не трогал я твои поганые палки!

– Ладно, проехали, – складывает он снаряжение обратно. – Что ж, придется спускаться в Рильхе на своих двоих. Надеюсь, вы к этому готовы.

Силкэ прижимает большой палец к губам, поднимая глаза к небу.

– Тильги ом аргум. Да помочь нам всем Акмелас.

– Бог не поможет в месте, которое подчиняется правилам ада, – отрезает Калеб, – как и другие мученики и святые. Чтоб выжить, нужен ум и снаряжение, а у большинства из нас нет ни того, ни другого. Мы обречены, друг мой. Все мы.

Группа затягивает лямки рюкзаков и нехотя двигается к спуску, не замечая зыбкую тень, согнутым деревом наблюдающую за ними со склона. Силуэт выпрямляет покатые плечи, заправляет за уши серебристые волосы, отбрасывая в сторону белоснежную накидку. Порывистый ветер обдувает обескровленное лицо прохладой, оседающей застывшими каплями в легких. Сирилланд возвышается на вершине горы, подобно заснеженному пику, ее естественному продолжению, ее лобной кости, срастающейся с холодным бледным телом.

– Так-так. Похоже, к нам пожаловали новые гости. Что думаешь, Тува? – его пальцы поглаживают белесый меховой воротник, который затягивается узлом на шее.

Владыка семи ветров невозмутимо наблюдает за движением восьми расплывчатых точек, ползущих по снегам, подобно муравьям на белой скатерти. Светловолосая девушка поднимает к лицу фотоаппарат, обсуждая что-то с короткостриженой брюнеткой. Бледнолицый парень вместе со своим смуглым товарищем борются за право быть впереди. Силач с короткой копной красновато-золотых волос осматривается вокруг, а рыжеволосая бестия неустанно вытягивает руку вверх, поднимая над головой оранжевую пластинку, которую, как Сирилланд выяснил несколько лет назад, называют «мобильным». Все держатся рядом, но в то же время отдельно друг от друга, словно установив невидимые границы между своими ценностями и окружающим миром. Повелитель представляет, как их мышцы потихоньку коченеют, а кровь превращается в жидкое подобие льда, отдаваясь болезненным жжением на коже. Толстой, чересчур мягкой, отвратительно теплой, чрезмерно загорелой, как для здешних мест коже.

Когда-то Сирилланд был готов отдать все, чтоб спасти жизни тех, кто неотвратимо умирает в снегах: пожертвовать телом, расплатиться душой, принести в жертву собственное благо, лишь бы залечить чужие раны, но эти дары не были приняты. Люди не оценили его жертвы. Они поймали его в ловушку, связав по рукам и ногам. Он пытался противостоять, сражаться за остатки былой жизни, но все, что ему в конечном итоге оставалось – это смотреть. Наблюдать, как бесследно исчезает в снегах фигура его брата в безуспешных поисках зверя. Как младшая сестра иссыхает от голода и хлада. Как последний вздох выходит из груди отца, когда он истекает кровью в сугробах, а огонь охватывает двери его дома, за которыми мать в отчаянии прижимает к себе дочерей. Люди, которым он доверял, которым верил и пытался помочь. Все это сделали они – люди.

Глядя, как жестокий рок вытягивает жизнь из родных, юноша взывал к милосердию Акмеласа, просил его сжалиться, проявить сочувствие, не к нему, провинившемуся за столь неблагочестивый поступок, а к его бедной семье, обреченной на столь ужасную смерть. Но тот так и не удостоил его ответа. Прошло много лет. Постепенно воспоминания Сирилланда поблекли и растаяли, слившись с заледенелыми пиками скал. Просидев более тысячи лет на вершине святилища его народа под руку со своим проклятием, он научился видеть разницу между собственным побуждением и чужим влиянием, осознав, что во всех его бедах виновен лишь Акмелас – Бог Справедливости, такой далекий от праведности и благородства. Он отнял у Сирилланда все, включая мечты, внутренности и бесценные фибры невинной души. Теперь он вечный узник, заключенный в ледяную ловушку, проклятый на извечное скитание по заснеженным землям Саарге в обличии худшего из существ, пока солнце не потухнет, а луна не утратит свой блеск.

Акмелас был идолом его народа, но упал в его глазах ниже Хельхейма. Из объекта поклонения он превратился в предмет ненависти, презрения, мести, мысли о которой грели стынущее тело Сирилланда. На протяжении веков он вынашивал план возмездия, сладкого и горького одновременно, справедливого, но жестокого, которого и заслуживал его обидчик. В его голове зародились триллионы мыслей, мириады идей, сотни тысяч замыслов и бесчисленное множество планов, которые стали смыслом его жизни, но все они изначально обречены на провал, пока он не вернет себе душу.

Теперь, глядя на силуэты тех, в ком еще бьется жизнь, Сирилланд не испытывает былого трепета и непреодолимого желания помочь, а лишь отчужденность и бесконечную печаль от разорванной на куски судьбы.

– Я полностью разделяю твое мнение, мой маленький друг, – он подставляет горностаю руку и опускает его на землю. – Еще несколько солдат, призванных послужить нашей благой цели. Давай же покажем им, для чего они рождены.

Владыка подносит ладонь к губам и дует, поднимая в воздух крупицы белой пыли. Закручиваясь в воздухе, они множатся, разрастаются, завиваясь в водовороте белоснежной вьюги. Ломающей ветви, сдвигающей камни, обдающей щеки невидимыми плетями. Заставляющей бороться за жизнь руками и ногами, молясь всем богам, оберегающим этот бренный мир. Вот только они им в этом не помогут, потому что на Саарге нет божеств. Есть только Калиго.

Глава 2. По тропам карибу

Калиго: лицо холода - _2.jpg

Сначала был свет, затем родилась тьма, альянс которых создал священного оленя – первое божественное творение, порождающее все живое. Вода, капающая из его глаз, дала исток всем рекам и озерам. Воздух, выходящий из его ноздрей, породил семь равноденствующих ветров, а тяжесть его тела заставляла расцветать и плодоносить грунт. Его великие могучие рога дали начало всем деревьям Вселенной, а стук копыт образовал твердую земную гладь, из которой цветочными семенами проросли люди. Долгие годы жители планеты оберегали оленя, которого величаво прозвали «Эйктюрниром» или «Дуборогим». Многие расы поклонялись ему, приносили дары наряду с Троицей Истинных Богов Севера, веря, что до тех пор, пока священное животное живо, вокруг будет царить тепло и гармония. Пока однажды один непокорный юноша не наплевал на многовековые традиции своего племени, обратив их владения в вечное пристанище мороза.

Бесконечные снега окутали райский остров Саарге, отрезав проклятую богами землю от окружающего мира. Теперь это уже не обитель священного зверя, не колыбель, в которой зародилось Мирозданье, а кусок извечного льда, покрывающий каждый метр нечестивого острова. Cмиренный сааллский народ поработили вьюги и стужи, которым не было видно конца. Рыба замерзала, не доплывая до берегов. Птицы вымирали от неестественно низких температур. Растения поникали, а вскоре и вовсе перестали пускать ростки. Невидимая сила выедала любые зачатки жизни, стремящие пробиться сквозь мерзлую корку. И имя этой силе – «Холод». Столь сильный, настолько лютый и до того голодный, что под его касанием малейший стебель превращался в «ничто». Он выжигал растущее, пресекал движущееся, пожирал мнимоумершее, пока не осталось ничего, а Хлад не заполучил новое имя, сберегшееся до наших времен: «Калиго».

– Я не догнал, – почесывает рыжую щетину Элиот. – Так че с оленем-то случилось? Как он откинулся?

– Откинулся? – повторяет Силкэ, словно впервые услышал подобный глагол.

– Как он сдох, от старости или от нудной участи в ваших сказочках? – подкалывает Акли, но когда никто не подхватывает его истерический смешок, моментально стихает.

Силкэ опускает голову, поправляя белесые волосы, сплетенные в тугую косу. Кэт показалось, что в глазах аборигена мелькнула грусть, хотя из-за снегопада сложно сказать что-либо наверняка.

8
{"b":"894296","o":1}