-Надеждами и живём, - села к столу баба Нюра, вновь наливая им троим чаю из самовара.

-Фух, жарко стало, - расслабленно выдохнула Софья, снимая верхнюю одежду и оказалась на удивление и сестре, и бабе Нюре в старой, почти разодранной крестьянской одежде.

-Это те рыбаки тебе дали?! - удивилась баба Нюра.

-Да, жена рыбака. Иной у них не было, - улыбнулась смущённо Софья. - Придёт время, отблагодарю их.

-Ничего не трепали обо мне? - смотрела баба Нюра так, будто все переживания изнутри видела, и Софья не смогла их скрыть:

-Боятся Вас, баба Нюра... За деньги только, мол, помогаете.

-А сам-то тебя в лес отпустил, - засмеялась баба Нюра. - Что сказать о таком?

-Не серчайте, - смотрела жалостливо Анна, так же сняв верхнюю одежду и освободив от шапки свои роскошные распущенные волосы точно такого же рыжего цвета, как у сестры.

Баба Нюра вновь взглянула на них обоих, немного полюбовавшись, и снова задумалась. Анна понимала и её переживания, и сестры, но баба Нюра, глубоко вздохнув, отпила глоток чая и сказала:

-Я не серчаю... Никогда не просила денег у Данилы. Помогал и он мне, благодарил, деньги заставлял брать. Лежат они, всегда могу вернуть... А дом этот, - она выдержала паузу, оглядев уют вокруг и улыбнулась, а в глазах сёстры видели добрую душу. - Не зря помогала мать моя хранить его, и я вот теперь помогаю... Дом сей историю свою имеет. Только я и знаю. Матушки уж давненько нет в живых...

-Ой, расскажите? - заинтересованно смотрела Анна, позабыв уже о своём чае.

-Рассказать? - взглянула баба Нюра на Софью, и та закивала с улыбкой на лице. - Расскажу вам, если, вон, из печи пирог достанете. Есть будем!

Софья сразу вскочила, схватив садник* у печи. Она с радостью доставала пирог, такой румяный,... ароматный... Глядя на такой, всем хотелось поскорее его отведать. Когда же пирог стоял на столе возле самовара, Анна вновь разлила чаю по кружкам и улыбнулась довольной бабе Нюре:

-А теперь расскажете про сей дом?

-Да рассказывать-то особо нечего. Деду моему он принадлежал. Лесником был. А потом дом остался без него, был заброшен, пока его один милый человек не обнаружил, не стал чинить. Григорием величать... Друг семейства Протасовых. Знался с Данилой Вашим. Друг Ковалёва некогда спас Данилу, мальчишкой когда был,... и его отца. Данила был тогда на корабле, узнал море, пиратскую жизнь. Многому научился у капитана Кирсанова*... Что ещё... Мать же моя разрешила Григорию жить здесь, а потом и вовсе дом ему продала. Да у дома душа всё же имеется. Всё одно родной нам остался. Помогали за ним присматривать, ухаживать, когда один оставался. Так вот и я теперь ухаживаю, пока Данилы нет.

-Данило его тоже купил? - интересовалась Анна.

-Да, Григорий и продал. У самого теперь любовь, семья, некогда, - улыбалась тепло баба Нюра и принялась пить чай с пирогом, как сёстры, продолжая вести разговоры то о жизни, то о мечтах...

Лишь поздней ночью улеглись отдыхать, а по утру, заварив вновь чаю и оставив ещё спящим Софье с Анной пирога, баба Нюра покинула дом... Она уходила, опираясь на палку, чтобы как можно легче пробираться по заснеженной дороге, но, как бы трудно ни было, до дома своего в деревне дошла...

* садник - пекарская лопата.

* - роман «Зов Жар-птицы», Татьяна Ренсинк

Только подошла баба Нюра к ступеням своего дома, как услышала за собой шаги. Оглянувшись и увидев стоявшего у калитки богатого господина с тростью, она удивилась, но молчала...

-Зайти в дом не пригласишь? - вопросил он, и баба Нюра рукой позвала пройти за нею.

Она заметила, что в стороне ждали крытые сани и поняла, что прибыл сей господин так далеко и столь рано по важному делу. Догадываясь о том, кто это, баба Нюра подставила гостю стул и пригласила сесть к столу...

-Сразу перейду к делу, - дал господин понять, что задерживаться нет желания.

Он положил на стол мешочек денег и поднял брови, пронзительно взирая в глаза молчаливой старушки:

-Итак, увезёшь Софью куда подальше и оставишь умирать. Всё одно считают утопленницей. Ни домой наказ не возвращаться, ни Протасовым она не должна достаться.

-Мне, чай, не двадцать лет, да понять не могу, как отец смерти своего дитя желает, - смотрела с удивлением баба Нюра, но её гость был непреклонен:

-Меня не волнует, что ты там понимать собралась. Отравишь её, а тело подальше отсюда чтоб было. Поди знаешь, как делается, - указал он на полку на стене, где стояли различные пузырьки со смесями. - Ясно? Или мало плачу?

Баба Нюра помолчала, глядя в его глаза, а потом на лежащий на столе мешочек денег.

-Я увезу её далеко, - кивала она. - Всё сделаю, как просите, а грех-то сей Вам не замолить будет.

-Смотри же, - поднялся тот с усмешкой. - Следить за тобой будут. Коль обманешь, сама отправишься на тот свет.

Он был уверен, что напугал старушку и добьётся желаемого результата, но баба Нюра не выдавала чувств. Она проводила гостя за порог, смотрела, как он уезжал на санях из деревни и ещё долгое время сидела на ступенях у двери...

Кто ни проходил мимо, здороваясь или нет, но каждый заметил её отдалённый взгляд и странную задумчивость. Будто размышляла о чём-то или ждала чего-то, что принесёт с собой вполне неприятное. Когда же почувствовала пронизывающий холод, баба Нюра вернулась в дом и стояла перед полкой с пузырьками...

Тем временем её гость уже подъехал к лесничему домику. Анна с Софьей в тревоге переглянулись у окна, узнав вышедшего из саней отца.

-Нет, он не должен знать, что ты жива, иначе будет то же самое, - шепнула Анна, схватив сестру за руку. - Спрятаться надо! Прячься же!

-Где? - оглянулась вокруг в панике Софья, но убежала в спальню до того, как отец успел открыть дверь и заметить её.

-Папенька? - стояла посреди комнаты удивлённая видеть его здесь Анна, и тот, окинув взглядом уют, вздохнул, прижимая к груди шубу, что нёс для неё:

-Ты зачем сюда бежала?

-Побыть одна, - прослезилась она. - Тоскую по Софье, а здесь она жила с любимым.

-Конечно,... нам всем жаль, что она погибла. Видать, судьба такая, - накинул отец на её плечи шубу. - Едем домой... Суждено было Софье не жить, понимаешь? С самого начала... Мы с матушкой так теперь себя и успокаиваем. Судьба вернула да вновь забрала. Так, видать, надо...

Он всё говорил, успокаивал, уводя её к саням, чтобы быстрее уехать домой. Софья осторожно подглядывала из окна им вслед и жалела, что рассталась с сестрою столь неожиданно. Только быть в одиночестве долго не пришлось...

Не прошло и двух часов, как в дом вернулась баба Нюра. С порога она сразу, ещё не отдышавшись, сообщила:

-Софьюшка, пора в путь!

-В путь? Какой путь? - не понимала та. - Я Данилушку жду.

-Вот к нему и поедем, а здесь оставаться опасно, - торопила баба Нюра. - Скорее же, одевайся! Не приедет зимой он сюда.

Веря её словам, Софья скоро собралась и следовала по заснеженному лесу к деревне. Там, у дома бабы Нюры уже стояли сани, запряжённые тройкой. Восседавший на них старик тут же строго высказал:

-Долго уж вы! До темноты бы воротиться!

-Воротишься, ради тех денег, что заплачу, воротишься, - пробубнила баба Нюра, помогая Софье сесть в сани и сама села подле.

Мысли же Софьи путались. То она думала о любимом, к которому желает вернуться, то о сестре. Только необъяснимая тревога беспокоила душу её, как и душу сестры, вернувшейся домой...

Как переступили порог, отец тут же приказал вышедшей супруге и слугам упрятать Анну под домашний арест и не выпускать до тех пор, пока не позволит.

-Папенька! - бросилась Анна на колени перед севшим к своему столу в кабинете отцом. - Не будьте столь жестоки!

-Жестоки?! - смотрел тот, будто был поражён услышать подобное. - Ради тебя ведь всё! Жили спокойно, страдали в воспоминаниях порой о том, что может дочь наша и жива, но сколько разочарований её возвращение принесло!