При этом в намерения Эдуарда не входил ни один из предполагаемых маршрутов. Когда наконец после долгого ожидания 11 июня 1346 года юго-западный ветер переменился и армада из семи сотен кораблей направилась из Сен Эленс, были вскрыты запечатанные приказы и обнаружилось, что целью является полуостров Котантен в Нормандии, богатом герцогстве, принадлежавшем когда-то норманнским предкам Эдуарда и потерянном при короле Иоанне. Один из представителей знати герцогства Годфрид д'Аркур, который нашел убежище при дворе Эдуарда, сказал ему, что население герцогства, не привыкшее к войне, будет не способно к сопротивлению, и что он найдет там огромные богатства и города, даже не обнесенные крепостной стеной. Опустошив герцогство и представляя таким образом угрозу Парижу, он смог бы отвлечь армию дофина от Эгильона и, объединившись с фламандцами в Артуа, ударить по Франции с трех сторон.

Эдуард держал французов в напряженных догадках, окружив свои планы тайной. Вынужденный охранять восемьсот миль побережья от Гаронны до Шельды, французский флот нигде не представлял опасности; флот же Эдуарда, сконцентрированный в одном месте, смог высадить армию 12 июля в Сен Ваасте рядом с Гаагой почти без всякого сопротивления. Высадившись, Эдуард не тратил времени даром. 18 числа, возведя принца Уэльского и нескольких его молодых вассалов в рыцарское достоинство, он начал марш на Руан. Перейдя границу на юго-востоке Котантенского полуострова, где его землекопы и плотники починили разрушенные мосты через реку Вир, он достиг Сен-Ло 22 числа. Расположив на левом фланге своей армии флот, обеспечивавший возможность для маневра, пока войска находились в сельской местности, мстя за рейды нормандских моряков, совершенные в южно-английские прибрежные города и заключавшиеся в сжигании кораблей и самих городов. Валлийские копейщики и ирландские хобелары особенно отличились при этих чудовищных набегах – обычное дополнение ведения войны в XIV веке – хотя после нескольких дней король как претендент на французский трон выпустил приказ, угрожающий смертью каждому солдату, который «подожжет любое поселение или манор,...ограбит церковь или иное святое место, причинит ущерб старикам, детям или женщинам этого королевства».

Новые французские подданные Эдуарда, однако, не проявляли достаточно большого энтузиазма по отношению к своему возможному суверену. Крестьяне в ужасе разбегались при его приближении, а когда 25 июля он призвал горожан Кана принести присягу, епископ Байе разорвал призывные грамоты и посадил в тюрьму посланца. При этом, хотя это был и большой город – гораздо больше, как написал хронист, нежели любой другой английский город за исключением Лондона, – захватчики взяли его через день после того, как лучники расстреляли арбалетчиков, защищавших переправу через реку Орн, а флот, прибывший из Уистреема, вступил в бой. Они взяли богатый улов пленников, а также захватили и договор, который был заключен королем Филиппом восемь лет назад с нормандскими властями для нападения на Англию. Договор Эдуард послал домой для прочтения в парламенте.

В последний день июля был возобновлен марш в сторону Сены. 2 августа армия достигла Лизье. Но в тот же день французский король вошел в Руан, находившийся в сорока милях впереди английской армии, и расположил свои войска между англичанами и их фламандскими союзниками, которые, в двухстах милях к северу только что вышли из Ипра. Как только его достигли новости о высадке Эдуарда, он поднял орифламму в Сен-Дени и, призвав своего сына из Эгильона присоединиться к нему, поторопился к нормандской столице, собирая по пути войска. Здесь Сена была шириной в триста ярдов и при усиленном гарнизоне англичане не имели никакой надежды на переправу.

Однако вместо этого, достигнув реки у Эльбефа, находившегося в двенадцати милях от Руана, они повернули вверх по течению в поисках более узкого брода. Сделав таким образом, они пренебрегли своими коммуникациями, но стали угрожать Парижу. В течение следующих шести дней враждующие армии маршировали на юго-запад по разным берегам Сены. Повсюду англичане находили разрушенные или, наоборот, усиленно охраняемые мосты. Но 13 числа, когда они были всего лишь в 12 милях от Парижа, Эдуард позволил французам обогнать себя и, совершив ложный маневр, вернулся в Пуасси, где находился лишь частично разрушенный мост, который почти не охранялся. Переправившись всего лишь по одной шестидесятифутовой балке шириной всего в один фут, Нортгемптон, констебль, получил часть войск на дальней стороне. Следующие два дня, пока происходил обстрел Сен-Клу и других деревень у западных стен Парижа, чтобы обмануть врага, плотники лихорадочно чинили мост. В то же время, хотя теперь превосходящий по силе, король Филипп оставался в безумной нерешительности, мечась между разными сторонами столицы, неуверенный, или англичане нападут на нее, или отправятся на юг освобождать Эгильон.

15 августа плотники закончили работу и всю ночь и утро армия вместе с обозом переправлялась через Сену. В следующие пять дней она промаршировала семьдесят миль прямо на север, надеясь пересечь Сомму между Амьеном и Абвилем и соединиться с фламандцами, которые осаждали Бетюн в пятидесяти милях от этой реки. Но, хотя короля Филиппа обвели вокруг пальца, когда он обнаружил, что англичане переправились через Сену, он действовал с завидной быстротой. Осознав наконец относительную слабость Эдуарда, он покрыл семьдесят миль от Парижа до Амьена за три дня, приказав феодальному ополчению севера там с ним соединиться. Его сопровождал цвет французского рыцарства, включая короля Богемии Иоанна и его сына Карла Моравского, номинально носящего титул короля Римлян, являвшегося также соперником, императора Людовика, бывшего союзника Эдуарда.

Положение англичан было исключительно плачевным. Между ними и их фламандскими союзниками в Артуа лежала заболоченная долина Соммы, при этом французский король находился в однодневном переходе от Амьена и все мосты были в его руках. Все связи с флотом, который со всей обычной для моряков недисциплинированностью вернулся в Англию, последовав за кораблями, которые перевозили в Англию больных и раненых после Кана, были потеряны. Запасы еды находились на исходе, и на последнем этапе своего марша отряды существовали только за счет неспелых фруктов. После прохождения трехсот миль их обувь вышла из строя, а лошади падали из-за недостатка фуража.

Однако Эдуард не был слишком смелым. Но он не показывал своего беспокойства, «его храбрость была так велика, – пишет о нем современник, – что он никогда, ни при каких обстоятельствах и проблемах не бледнел или изменялся в лице». 23 августа он двинулся на запад в надежде найти брод у Абвиля, но, поскольку эстуарий расширялся здесь до двух миль, перспектива была малообещающей. Едва он снялся с места, как пришли новости, что Филипп покинул Амьен и, двигаясь вверх по южному берегу реки с целью нападения, уже находится в пределах мили от Эрена, где англичане провели предыдущую ночь.

Отрезанный на чужой земле и без карт – военное преимущество, тогда еще неизвестное, – король приказал поместить пленников перед строем и предложил огромное вознаграждение тому, кто покажет подходящий брод. Один местный житель рассказал ему о скрытой дороге через эстуарий в Бланштаке, на полпути между Абвилем и морем, где при отливе можно было переправиться через реку по пояс в воде. Эдуард без колебаний решил рискнуть.

Прошло сто тридцать лет, когда прапрадед Эдуарда король Иоанн потерял весь свой обоз и казну при подобной переправе через залив Уош. Перед наступлением рассвета 24 числа, промаршировав шесть миль по направлению к броду в одну колонну, его авангард достиг реки. Противоположный берег находился в руках французской армии размером между 3 и 4 тысячами человек. Как только отлив дошел до уровня, достаточного для того, чтобы человек мог пройти через воду, армия начала переправу под командованием Хьюго Деспенсера, чей отец был повешен на пятидесятифутовой виселице матерью Эдуарда. Держа луки над головой, чтобы сохранить их сухими, лучники продирались полторы мили воды, пока рыцари следовали за ними на лошадях. За несколько сотен ярдов до северного берега они попали в зону досягаемости вражеских арбалетчиков, но продолжали продвигаться, пока не достигли линии огня на поражение. Затем, находясь по десять человек в ряд на гати и стреляя через головы друг друга, они потеряли способность к обычному плотному огню. Когда кончились стрелы, они отступили в более глубокое место и дали возможность всадникам выйти мимо них на мелководье, где после быстрого обстрела они заставили вступить в бой французскую конницу.