Война, таким образом, продолжилась. И снова, как и десять лет назад, Эдуард планировал тройное нападение, из Гаскони, из Кале и, под свои собственным руководством, из Нормандии, чей самый крупный землевладелец Карл Наваррский предложил попытать своего счастья вместе с ним. Раздраженный зять французского короля и потомок Капетингов, как и сам Эдуард, Карл предложил, что они должны идти на Париж вместе и поделить наследство Валуа между собой. В сентябре 1355 года, предваряя объединенные военные операции, запланированные на следующее лето, принц Уэльский соответственно отправился в Бордо с отрядом в 3500 человек, включая хорошо выученные отряды чеширских и дербиширских лучников. Его приняли с большим энтузиазмом, как принимали десять лет назад Ланкастера. Его задачей было вернуть назад территории и города, которые граф д'Арманьяк захватил в юго-западной Гиени.
Принц был воспитан в той же военной школе, что Ланкастер и Дагуорт. Теперь ему было 25 и он находился на вершине своих возможностей. Его способ сражения с превосходящими силами противника заключался в том, чтобы ударить по ним с исключительной дерзостью и скоростью. Ведя войну в богатой провинции Лангедок и опустошив ее из конца в конец, он намеревался заставить д'Арманьяка плясать под свою дудку. Хотя по рыцарским обычаям ведения войны сезон для проведения кампаний был закончен, принц отправился из Бордо 5 октября в grande chevauchee (большая прогулка – фр.) с англо-гасконской конницей из 5000 человек. Через сотню миль он достиг юга и вторгся на французскую территорию 11 числа. Затем он повернул на восток по направлению к Тулузе, пересекая страну тем же самым путем, по которому три с половиной столетия спустя пройдет армия Веллингтона. Стояла замечательная погода, и кавалькада являла великолепное зрелище, каждый из ее капитанов, как Фруассар описал сэра Джона Шандо, скакал «держа знамя перед собой, а свой отряд вокруг себя, с щитом на груди, великолепным и широким, на котором был вычеканен его герб». Отмечалась суровая дисциплина, и в то время как постройки, амбары и посевы сжигали в соответствии с планом кампании, церкви, монастыри и простолюдины оставались нетронутыми. При этом ни одного дня в этой богатой местности не было проведено без какого-нибудь богатого купца или местного землевладельца, притаскиваемого в лагерь английскими разъездами. Все, вплоть до самого последнего лучника, находились в приподнятом настроении, ибо здесь был и выкуп и достаточно добра для грабежа.
Армия была оснащена переносными понтонами для переправы через реки южной Франции, но не было осадных механизмов для захвата укрепленных городов. Таким образом, они проскакали мимо Тулузы, пока д'Арманьяк, не смевший дать сражения, наблюдал из-за ее стен дым от спаленных деревень. Через пять дней марша англичане оказались в Каркассоне, где они сожгли нижний город. 8 ноября они достигли Нарбонны, находившейся всего в 10 милях от Средиземного моря. Вся южная Франция находилась в панике; папа в Авиньоне за сотню миль оттуда забаррикадировался в своем дворце и послал посольство к принцу с переговорами о мире.
К этому времени две французские армии находились в боеспособном состоянии. Граф Бурбонский двигался на юг из Лиможа, чтобы перекрыть переправу через Гаронну, в то время как под давлением возмущенного общественного мнения д'Арманьяк в конце концов выбрался из Тулузы. 10 ноября, таким образом, принц повернул назад, намереваясь сразиться с д'Арманьяком до того, как армия Бурбона сможет соединиться с ним. Но хотя обе армии превосходили численностью противника, ни один из французских командующих не смел дать сражение, ибо память о Креси еще была свежа. Даже когда обе армии соединились, они оставили англичан в покое.
2 декабря принц вернулся в Ла Реоль, отяжеленный добычей, после того как он покрыл за девять недель около семисот миль. В это же время его отец совершал такую же chevaucheeв северной Франции. Прождав все лето сведений от Карла Наваррского, который теперь уладил свою ссору с французским королем, он пересек пролив и высадился в Кале в конце октября. Но ничего не могло заставить короля Иоанна покинуть свое убежище в Амьене, и марш Эдуарда через Артуа под ноябрьским дождем по колено в грязи оказался весьма отличным от кампании его сына в Лангедоке. Зима наступила на фландрских равнинах, когда он был вынужден из-за недостатка фуража вернуться в Кале.
Здесь его приветствовали новостями, что регент Шотландии Уильям Дуглас нарушил перемирие и с помощью небольшого французского экспедиционного отряда осадил Берикский замок, захватив город. Поскольку и наместник марок, и епископ Даремский отозвали свои войска с границы, чтобы присоединиться к нему в Кале, Эдуард был вынужден вернуться в Англию и торопиться на север. Обеспечив парламентские субсидии, он выкупил несостоятельное требование Баллиоля на шотландский трон за 2000 фунтов и пенсию. Затем, получив от своего пленника, короля Шотландии, признание своего сюзеренитета, он подготовился к тому, чтобы преподать шотландской знати хороший урок. В январе 1356 года, глубокой зимой, он пересек границу, чтобы вступить во «владение», как он это назвал, «своим королевством».
При этом, имея двойные знамена обоих королевств выкинутыми перед собой, Эдуард превращал в золу каждую деревню и ферму на своем пути в Эдинбург, выгоняя их жителей на торфяные болота, покрытые снегом, «горелое Сретение», как это долго еще называлось в Шотландии, не произвело никакого эффекта кроме резко усилившейся ненависти к Англии. Как и Брюс, регент Дуглас очистил страну от всего, что было годным в пищу, и растворился в холмах и лесах. Ведение военных действий в подобных условиях было бесполезным делом, особенно после богатых французских равнин, и ни у кого сердце к этому не лежало. Штормы задержали корабли с провиантом, и к марту ничего не оставалось как возвращаться домой или голодать. Шотландцы, все еще уклонявшиеся от битвы, нападали на фланги отступающей армии и убивали больных и отставших, пока англичане поджигали великолепную монастырскую церковь в Хаддингтоне – «свет Лотиана». Не было победивших. Все оказались проигравшими.
Защитив свои северные границы, Эдуард возобновил планы по захвату Франции. К тому времени непостоянный Карл Наваррский снова поссорился с французским королем и был арестован за измену на банкете в Руане. Но его брат Филипп обратился за помощью к Англии. В тот момент, вернувшись из крестового похода в Литву, где он принял участие в битве при Тремиссене[399], Генрих Ланкастерский был на пути из Саутгемптона в Бретань, чей молодой герцог, которому теперь исполнилось 16 лет, желал немедленно вступить во владение герцогством. Имея при себе 500 тяжеловооруженных воинов и 800 конных лучников, которых он взял с собой, чтобы усилить английские гарнизоны, Ланкастер был внезапно направлен в Нормандию с приказом освободить три мятежных города – Эвре, Пон Одемер и Бретель – которые осаждала французская королевская армия.
Высадившись в Ла Хоге 18 июня, старый воин воссоединился с небольшим норманнским отрядом и Робертом Ноллисом, прославившимся под Моро-ном, который привел 300 английских тяжеловооруженных воинов и 500 лучников. Ланкастеру, которого наградили за его заслуги герцогским достоинством, было теперь 50, но он был таким же энергичным, как и прежде. 22 июня с 2500 всадниками он отправился освобождать восставшие города, все они находились более чем в 130 милях, и им угрожала армия короля Иоанна, собранная в Дре для наведения на них страха. Покрыв 16 миль в первый день и 30 во второй, он достиг Лизье 28 июня. На следующий день, отмаршировав 23 мили, он освободил Пон Одемер, внезапно появившись и захватив все осадные средства противника. Снабдив город провизией и усилив гарнизон несколькими английскими тяжеловооруженными воинами и лучниками, он снова выступил 2 июля и к утру 4-го, пройдя еще 50 миль и взяв штурмом замок Конш, освободил Бретель.
Поскольку Эвре пал к этому времени, герцог завершил свою миссию, ударив в тот же день по Вернелю, второму крупному городу Нормандии. Использовав средства для осады, захваченные при Пон Одемере, он в тот же вечер захватил стены, но одна башня продолжала держаться до 6 числа. Затем, 7 июля, с большой добычей и кучей пленников, он отправился домой. Ибо армия короля Иоанна, находившаяся всего в 12 милях, представляла для него смертельную опасность.
