— Лиза.

— Ну тогда — Вова, будем знакомы. Помыться бы тебе надо, Лиза, вот что. Пошли?

Лиза решила, видимо, отложить расспросы на потом. Громко высморкалась и двинула обратно по своим следам. Вовчик снова поплелся за ней.

Через час они нашли-таки подходящий бережок, и Лиза, несмотря на погоду (а она к середине дня начала портиться: сильный ветер подул с востока, от развалин комбината), нырнула в озеро. Всплыла метрах в пяти, протерла лицо, волосы… Отмытое от грязи, лицо оказалось очень даже ничего, особенно для непривередливого взгляда: после всех этих девок, понятия не имеющих о гигиене, или деревенских баб, раздутых от непрерывного выполнения своей почётной обязанности… «святое право и долг женщины в этом мире — рожать детей для великого дела…» — Сай Волховский, В.П.В. и т. д. и т. п. Плодитесь, понимаете ли, и размножайтесь. Как песок в море. С нашей геополитикой — в самый раз…

Ну и что, что шрам на щеке. Ну, нос немного сломан. Зато кожа какая! Гладкая, чистая, ни одного прыща. Вовчик почувствовал некоторое стеснение в штанах.

— Филька, — тихонько шепнул он, — ты там часом не скачал банк данных по розыску?

— А как же. Вообще всё, что можно было по его допуску.

— Ты её хорошо видишь?

— Вполне.

— Ну и что? Есть?

— Чего ты там бормочешь? — спросила Лиза, подплывая к самой кромке мшистого берега. — Дай руку, я вылезу.

— П'жалста, — Вовчик дёрнул.

Лиза отжалась на одной руке, закинула чистое — чистое! — колено на берег, встала. Без грязи она смотрелась просто замечательно: отличная фигура, может быть, даже чересчур мускулистая. Руки (на всякий случай) Вовчик решил не распускать.

«Ну что уставился? Хочется, да?»

Вовчик сглотнул слюну, и даже не сразу понял, что говорит не Лиза, а зловредный Фил.

«Молчи, я сам всё скажу. Елизавета, фамилия — Воронцова. Состоит в розыске с ноября позапрошлого года, официальное обвинение — ведьмовство. Скрытый мотив задержания присутствует, но недосягаем на нашем уровне доступа. Двадцать шесть лет, рост сам видишь, вес — пятьдесят семь… был, особая примета — шрам на правой щеке. Вроде бы всё…»

— Вообще?

— Что «вообще»? — вскинулась Лиза.

— А? Извини, — Вовчик изобразил смущение, — это я сам с собой… Привычка.

— А-а, ну-ну. У тебя из одежды найдётся что-нибудь?

— Только грязное.

— Всё равно.

Вовчик достал штаны и рубаху.

— Не хочешь потрахаться? — непринужденно предложил он.

Лиза посмотрела на него скептически, натягивая узкие брюки. Вовчик не без сожаления простился с возбуждающим пейзажем.

— Что, прямо здесь?

— Ну… не здесь.

— И не мечтай!

— Что, совсем?

— Перестань, а?

И тут Вовчик понял, что ему в Лизе не нравилось. Ведь что-то внутри зудело, подсказывало — не то происходит, не должно быть так! Для женщины только что выдернутой из-под мужика и полтора часа драпавшей от фараонов, она вела себя слишком спокойно, хладнокровно, что ли?

То ли я ни черта не понимаю в женщинах, подумал Вовчик, то ли что-то здесь нечисто. Надо поаккуратнее с ней. Понежнее. Как с наносхемами.

— Кто там с тобой был? Муж, что ли?

Лиза с каменным лицом застегивала пуговицы на рубашке.

— Да. Муж. Есть ещё вопросы?

Что тут можно было сказать?

«…Воронцова Елизавета, 2291 года рождения, урожденная подданная Волхова. Рост 169 см., вес 57 кг., IQ 133, портрет, отпечатки пальцев и рисунок сетчатки прилагаются. Родилась в пос. Лавния в семье офицера кабель-службы, в четырнадцать лет сбежала из дому непосредственно перед заключением брака. Предположительно была связана с отрядом сопротивления или бригадой взломщиков. Во всяком случае, в 2315 году её объявили в розыск. По официальной версии — за попытку ограбления Новоладожского энергобанка. То есть, за ведьмовство.»

— Вот и всё.

— И всё? А… привычки, сексуальные пристрастия, круг знакомств?

— Нету. Удивительно пустое досье. Впрочем, если ты заметил, она с четырнадцати лет бегает по лесам. Так что, сам понимаешь. Вряд ли в твоем досье у хая, к примеру, хоть на полбайта больше.

— А точно ты не знаешь?

— Откуда?

Они второй час сидели в полуразвалившемся сарае. Стояла настоящая белая ночь, но ветер, ещё усилившийся к вечеру, нагнал облака, было почти темно. Накрапывал мелкий дождик «чистый» как заверил Фил; с крыши затекало внутрь, на швах обитого пластиком потолка блестели в свете Филькиного экрана сочные капли. Буль! Плюх! Мокро, но всё же не так, как снаружи.

Лиза спала в углу, прикрывшись ветошью и пленкой.

— Ладно, дело такое. Обсудим потом. Сейчас давай дальше, что ты там накропал.

— О'кей.

«Вот. После знаменательного облома в Питерпорте ни хай, ни сай вовсе не успокоились, как то утверждается в официальных хрониках. На доступном нам уровне есть сведения о четырнадцати в большей или меньшей степени неудачных вылазках только со стороны войск сая. Активные боевые действия затянулись почти на десять лет, в результате чего оба сеньора остались практически без армии, чем и воспользовался нагловатый сай из Нарвы, оттяпавший себе приличный кусок хаевых владений, из-за этого передела сфер влияния наши феодалы надолго оставили Питер в покое, занявшись своими проблемами: сая Волхова в который раз одолели бунтовщики, а хая оккупанты.

В ряде случаев сохранились записи стратегических планов сая, из них следует, что способы нападения на Питер саем варьировались в довольно широких пределах, но, несмотря ни на что, все попытки заканчивались неизбежным поражением. Не исключен, таким образом, вариант, что руководители бунтовщиков располагали (или она располагала ими — тоже вариант) системой искусственного интеллекта либо более высокого класса, чем наши феодалы, либо специализированной военной ориентации.

После этого наступил, в некотором смысле, период затишья. Оба претендента на власть в городе накапливали силы и расправлялись с внутренними врагами. Кстати, тот же эр[76] утверждает, что хай в конце концов слопал Нарву, и тамошний сай теперь у него под задницей.

Так вот, возвращаясь к нашим баранам, то бишь к Питеру. Судя по полученым данным, никто там никаким судоремонтом не занимался, никакой торговли с Округами не поддерживал, и вообще — оборванцы остались оборванцами…»

— А-аоу! А что это у тебя такое?

Вовчик, внутренне кроя себя материщем за неосторожность, погасил экран.

— Фонарик. Спи давай

— Читаешь? А чего читаешь?

Вовчик изобразил мыслительное усилие: наморщил лоб, всей пятерней почесал затылок. На самом деле он просто доказывал сам себе, что на бабу (голую!), подобранную в лесу, налепить «клопа» просто невозможно — разве что именно туда…

Пауза.

— Книгу. Про ремонт осьмушек.

Заброс провалился с лёгким треском. Дамочка не выказала ни малейшего интереса или удивления, просто вяло спросила:

— Чего-чего? — это было именно то, что можно было ожидать от среднеподозрительной лояльной женщины в возрасте все-ещё-привлекательности.

— Ремонт, говорю, и обслуживание, об-слу-жи-ва-ни-е аппаратного обеспечения систем искусственного интеллекта восьмого поколения.

И этот червячок оказался вяленым. Будь дамочка саевой подсадкой, ей следовало бы немедленно и крайне сильно возбудиться и изобразить что-то вроде «А-а, и ты из наших?!». Вместо этого она зевнула и отвернулась к стене, натянув на голову край пленки.

Через пару минут она пробубнила:

— Эй, ведьмак молодой, а есть у тебя что ремонтировать-то?

На версии «дура» можно было поставить жирный крест.

В ухе отдалось:

«Легче, легче, парень. Сай не дремлет»

— Аминь.

— Что?

— Откуда, говорю? Так, нашёл книжку в развалинах, ну, и почитываю иногда.

— Параграф восемнадцатый Уложения о наказаниях. «А кто будет замечен в чтении книг, кои читать ему не след, того бить шокером десять раз»