На следующий день L-80 уже не мог думать о том, чтобы заниматься выделенным ему участком работы. Его волновало то, чем занимаются антиподы. В конце концов, если здесь достаточно просто сидеть и раскладывать пасьянс, значит, ему тоже можно! Также его волновало, во что играет L-13. Вернее, играет она или может хоть кто-то в их отделе занят делом, в чём бы оно ни заключалось. Но увы, её стол стоял в дальней стороне их кабинета, и незаметно пройти мимо было просто невозможно. Оставалось только наблюдать. Ну и конечно, продолжать исследовать содержимое собственного ноутбука.

L-80 пытался сортировать файлы, которые представляли собой два типа информации: обрывки статей, скопированные в хаотичном порядке, и черновики формул в эксель таблицах, ни одна из которых не была ни дописана, ни объяснена. Единственное, что ему удалось понять, так это то, что как следует в Лаборатории не понимают, что именно заставляет Устройства работать, а вернее не контролируют ни интенсивность, ни скорость реакции, ни объём фактических последствий. Также ему казалось странным, что, по сути, самый ответственный участок — непосредственно цепная реакция — была доверена ему, новичку, только вчера с улицы. Не имеющего ни опыта в построении психологических и любых других моделей, а также особо глубоких познаний в этой науке.

— Можно вопрос?

L-13 не сразу подняла на него глаза.

— Почему в столь ответственном проекте не работают лучшие, так сказать, умы? Я имею в виду серьёзные учёные, профессора там и всё такое…

Только договорив, он понял, что стоило сформулировать вопрос иначе. Но L-13, кажется, не обиделась, а только тоскливо вздохнула:

— А кто вам сказал, что мы с коллегами недостаточно серьёзные учёные?

L-80 хотел было сказать, что уж он-то точно не тянет на подобное звание, но решил промолчать.

В этот день они снова пошли вместе обедать. За столиком он решил снова попытать удачи и разговорить антиподов.

— А кто здесь работал до меня?

— Был один. Как раз учёный, как ты спрашивал, — сказал тонкий.

— И почему он ушёл?

Тонкий скривил рот в гримасу, которая означает «не знаю и мне всё равно».

— Наверное, надоело.

— Что надоело? «Косынку» раскладывать? — не удержался от подкола L-80.

К его удивлению, коллега не рассердился, а так же безразлично ответил:

— Ну да.

— А вам не надоело?

— Тоже надоело.

— Я думал, мы тут на передовой современной науки, ответственными разработками занимаемся.

— Занимаемся, — кивнул низкий.

L-80 почувствовал, что разговор заходит в тупик и замолчал. Выделываться среди коллег ему хотелось меньше всего. Но не хотелось и продолбаться, не делая чего-то, что потом с него спросит L-13. И он решил, что стоит как-то аккуратненько узнать у неё, что именно она ждёт от него в качестве результата его пребывания на рабочем месте. Оставалось понять, как бы это так спросить, чтобы не выдать своей полной дезориентации.

— 13? — спросил он, просидев за компьютером для достоверности часок после обеда.

— Да?

— У меня вопрос касательно формата.

— Спрашивайте.

— Я сейчас работаю над расчётами, и в материалах моего предшественника отсутствует один необходимый фрагмент.

— А вы хотели прийти на всё готовенькое?

— Нет-нет, я не об этом. Без этого фрагмента я не совсем могу понять меру эффективности собственно формулы. Вы могли бы обозначить мне, какой итоговый формат предполагается на текущей стадии разработок?

L-13 поморщилась от его канцеляризмов. И кажется, ему удалось напустить тумана, не ударив в грязь лицом.

— Итогом вашей работы, коллега, должна быть формула, которая позволит рассчитать скорость распада ментальных ядер. Вы, я надеюсь, помните, как считать скорость?

— Ээ, расстояние разделить на время?

L-13 потёрла переносицу.

— Хорошо, другой вопрос. Представляете, как рассчитать скорость возгорания?

— Возгорания чего?

— Неважно. Смотрите, концентрационные пределы распространения пламени, КПР, — она начала писать греческие буквы на листочке, — сто разделить на произведение константы a и число молекул кислорода плюс константа b. КПР умножаем на… Вам понятно?

— Нет, — признался L-80.

— Так ладно. Смотрите, вот горит лес, так? Чем сильнее пламя, чем быстрее оно движется, тем лучше.

— Лучше? — слабо переспросил L-80.

— Ну если это чужой лес, то да. Вам надо рассчитать, с какой скоростью и, следовательно, эффективностью деревья будут самовозгораться.

— Что значит эффективностью? В чём она вообще считается?

— Как в чём? — подняла брови L-13. — Разумеется, в долларах.

5

— Позвольте, я запутался. Почему горит чужой лес? Зачем нам эффективность в долларах?

— 80, зачем вы вообще задаётесь этими вопросами? Вам что, нечем заняться?

— Откровенно говоря, мне как раз есть чем заняться, но я не понимаю, чем именно? Мне бы хотелось какой-то ясности, а иначе…

— Иначе что?

— Да я просто не буду знать, что делать.

— Объясняю в последний раз. Ментальные ядра, подверженные…

— Нет-нет, это я вроде как раз понял. Объясните мне про эффективность.

— Что же тут вы не понимаете? Устройство влияет на ментальные ядра. Чем сильнее — тем лучше. Ядра, разумеется, чужие, не наши же? — кажется, L-13 начинала выходить из себя. — Они распадаются, запускают цепные реакции, получаем реакцию синтеза. Чем она плотнее и глубже, тем эффективнее.

— Реакция синтеза — это если по-атомному что?

— Термоядерный взрыв.

— Тогда почему эффективность взрыва в долларах, если она там обычно в тротиловых тоннах?

— Потому что у нас ядра не атомные, а ментальные. И при их распаде, эффективность…

— Повышается? — не выдержал L-80.

— Да вы что, совсем что ли тупой? Конечно, наоборот. Отрицательная эффективность.

— И она вычисляется в долларах?

— Естественно. Понятие упущенная выгода слышали?

— Чья выгода?

— Ну чья, коммерческих структур, отвечающих за конверсию рекламных бюджетов в конкретные потраченные доллары конечным потребителем. Соответственно, чем выше отрицательная эффективность, — L-13 взглянула на него, чтобы удостовериться, что он ещё не выпал в осадок — тем качественнее сработало Устройство, и тем менее привлекательны с точки инвестиционного климата становятся ментальные территории.

— Вы хотите сказать, что всё это — ради рекламы?

— А что вас удивляет? Или это недостаточно благородная цель для вас?

— Да нет… Просто как-то удивительно. Мы разрушаем ментальные ядра людей ради того, чтобы продать им шоколадку?

— Вы так ничего и не поняли. Всё ровно наоборот. Чтобы НЕ продать им шоколадку. Устройство работает в границах другой страны, чтобы их ментальные территории стали непригодны для разворота рекламных кампаний. Следовательно, наши будут более привлекательны для соответствующих структур, что позволит властям привлечь необходимые инвестиционные бюджеты в страну.

— То есть власти продают умы своих граждан для посева, так сказать, в них рекламных слоганов? Это как продажа времени в эфирной сетке, только в масштабах психики людей?

— Ну не драматизируйте, коллега. Вы так говорите, как будто вас это сильно волнует. По факту, все так или иначе всё равно покупают и шоколадки, и прокладки. Что плохого в том, чтобы покупать их у проверенных производителей, да и бюджет страны пополнить?

— Допустим. Но каким образом разрушается этот климат в других странах?

— Слушайте, вы записывайте что ли. Хотя бы тезисно. Ментальные ядра там разрушены у людей.

— Да, но что это означает по факту?

— Ну что. Народ становится демотивированный, нудный, недовольный. Ссоры, склоки, различные патологии, типа депрессии, зависимости. Начинают работу терять, а те, что не теряют — выгорают или бухают, им не до покупок. Это один вид Устройств. Другой вид, например, всех в тревогу погружает. Это если нужны инвестиции в недвижку или инфраструктуру. Там квартиры перестали покупать, значит, у нас получше. Вот как раз из недавнего, война, все боятся, ипотеку никто не берёт.