Как вы понимаете, речь идёт не о физических процессах, а о гораздо менее изученных — социо-психо-духовных. И заряженные частицы должны происходить из этого же поля. Физики использовали циклотроны — ускорители частиц, мы действуем по тому же принципу, создавая цикличные модели разгоняющие заряженные эмоциогенные частицы, — F-26 слабо улыбнулся, — Соцсети. Этим занимается мой отдел, F. Наша задача — проектирование и реализация этих моделей. Мы называем их циклы, для простоты. Эффективность цикла считается так, — он снова начал корябать формулу на листке, — Длина цикла, скорость, объём прохождения, квадрат интенсивности погружения.

— Простите… — L-80 впервые подал голос, — Каким образом я…

— Да-да, сейчас мы переходим к тому, чем занимается ваш отдел, коллега. Всему своё время. Как я уже упоминал, я журналист, и в моём отделе фокус именно на СМИ и медиа-составляющей, её влиянии на общество. Мы экспериментаторы, практики. Циклы работают почти предсказуемо, коэффициенты стабильно высокие. На выходе цикла — качественные «изотопы», как обогащённый уран. Но когда дело доходит непосредственно до применения, так сказать до реализации остальных составляющих социо-психо-духовной модели…

— Вы хотите сказать, что журналисты и социологи со своей задачей справились, а психо-духовные специалисты — нет?

— Что вы, что вы! — замахал руками F-26. — Ни в коем случае. Ни в коем случае я бы не стал хейтить коллег. Задача, поставленная перед нашей Лабораторией — позволю себе сказать, амбициозная. Сроки сжатые…

— Сроки? Какие тут могут быть сроки? В этом антиутопическом бреду…

— Не будьте так наивны, молодой человек. В разработке массовых средств влияния всегда есть негласные, но очень ощутимые временные рамки. Как вы понимаете, наши коллеги по ту сторону океана тоже не спят. И наши сведения подтверждают, что испытания ведутся полным ходом.

— Что вы хотите сказать? — L-80 всё больше ощущал себя героем футуристичного иммерсивного шоу, но уже стал свыкаться.

— Я хочу сказать, что также как и с испытанием ядерного оружия, где атмосфера сохраняет след, радиационный, также и в нашей работе: мы можем отслеживать столь же токсичный разрушительный шлейф, только не в воздухе — а в поведении людей.

— Людей?

— Конечно. Обыкновенных граждан, — F-26 рассеянно поморгал. — Ну знаете, срачи в комментах и тому подобное.

— Так весь сыр-бор из-за соцсетей что ли?

— Не нужно этого пренебрежения, коллега. Вы думаете, это незначительно, может быть даже, что это нелепо. Но в наше время, когда практически каждый экономически дееспособный гражданин так или иначе эмоционально вовлечен и тем самым представлен на какой-либо из платформ, как минимум в форме комментариев — это становится нашим главным индикатором состояния социо-психо-духовной атмосферы.

L-80 раздражённо молчал. Минуту назад ему казалось, он начал было вникать: крупный проект по пропаганде. Но теперь, когда речь зашла про комментарии, ему снова показалось, что всё это — фантасмагорический розыгрыш. Всю жизнь он старательно избегал комментариев, поскольку часто видел, как именно там разворачиваются самые примитивные дискуссии. В периоды предвыборных кампаний не раз замечал присутствие в комментариях так называемых «ботов» — искусственных страниц, оставляющих однотипные сообщения под чужими постами. Он замечал так же, как несогласные люди агрессивно отвечали им, то ли реагируя на плоское и однобокое мнение, то ли на тот факт, что это мнение не настоящего человека, а проплачено и создано командой политика. А потом слово «бот» стало уже клеймом, которым можно было закончить любой спор с оппонентом. L-80 никогда не считал всё это серьёзным инструментом в политической борьбе. Игрушки зумеров, не более. F-26 похоже уловил его скепсис и потер переносицу.

— Короче. Комментарии — это как показания дозиметра. Само воздействие нацелено на умы. Насколько оно оказалось точным и… эм-м, эффективным — мы можем отследить по комментариям. Это просто такая биг дата, понимаете?

— Допустим. Но что вы хотите там увидеть? Дозиметр показывает конкретное значение радиации, а срач в комментах что вам покажет?

— Зрите в корень, молодой человек. Так же как дозиметр покажет уровень радиации, который косвенным образом говорит о силе разрушений ядерной бомбы, так и пресловутый срач, вернее его интенсивность — говорит об уровне токсического заражения умов людей после взрыва… То есть после влияния уже наших устройств.

— То есть вы взрываете людям мозги?

— Фигурально выражаясь, да. Немного тоньше: наша цель — ментальные ядра.

— Но что это?

F-26 пожал плечами.

— А вот это уже зона компетенции вашего отдела, L. Кстати об этом, давайте я провожу вас к вашим непосредственным коллегам.

В этот раз они не шли по бесконечным коридорам, а перешли в соседнюю лабораторию. Она оказалась обставлена так же, как и F, но в ней находилось сразу трое человек: двое мужчин и женщина.

— Знакомьтесь, наш новый коллега — L-80. Так сказать, свежая кровь!

Остальные едва улыбнулись. Мужчины были словно специально подобранные антиподы. Один — бледный как бумага для принтера, ярко рыжий, высокий и худой, почти прозрачный, хотя и одетый в толстый вязанный свитер плотного охряного цвета. Второй — наоборот слегка смуглый, волосы тёмные и жёсткие, глаза как два блестящих жука, подвижные и суетливые, не толстый, но за счёт приземистости казался полноватым, что только подчёркивалось чёрной водолазкой. Женщина с виду того же возраста, что и L-80, может казалась чуть старше из-за убранных в очень уж аккуратный пучок волос. Лицо несимметричное, с широким носом и тонкими губами. Одета она была в мешковатое синее платье, плотное и длинное настолько, что скрывало её фигуру.

Они представились, антиподов звали соответственно: L-34 и L-43, а девушку L-13. Из чего L-80 сделал вывод, что она в отделе главная, и не ошибся. Она кивнула F-26, и тот вышел.

— Садитесь, 80, располагайтесь, — она подала ему знак за свободный стол. — Ваше рабочее место, ноутбук.

Она молча наблюдала за тем, как он открыл компьютер, нажал на копку запуска, ждал, пока система загрузится. Наконец, когда перед ним открылся рабочий стол, девственно чистый и от этого даже какой-то беззащитно наивный, и L-80 поднял глаза, L-13 спросила:

— У вас образование хоть есть?

— А вам моё резюме не передали?

— Что вы. Тут строжайшая секретность, — скучающим тоном сказала она. — Документы, договора, всю личную информацию моментально уничтожают. Так где вы учились?

L-80 рассказал, она не особо впечатлилась, но ответ её устроил.

— Давайте я введу вас в курс дела. Ваши коллеги, — она кивнула на антиподов, те не подняли головы, — занимаются природой ментальных ядер. L-34 исследует факторы устойчивости, L-43 наоборот, факторы распада. Моя зона ответственности — природа деления ядер и следующая за этим реакция эмоциогенного синтеза.

— Звучит как секретная информация, — то ли пошутил, то ли удивился L-80.

— Да не особо. Это всё звучит настолько бредово, что можете хоть кричать об этом на улице, максимум, что нам грозит — это поиск нового сотрудника, потому что вас упекут в психушку.

— Рад, что мы с вами на одной волне, — L-80 правда был рад, что хоть кто-то тоже видит всю бредовость этого проекта.

— Едва ли. Я просто реалистично оцениваю риски. И потом, это лишь небольшая часть Лаборатории, тут отделов на все буквы алфавита, даже у меня не везде есть допуск. Вся информация строго фрагментирована, во избежание злоупотребления. Вашей задачей будут расчёты. Нас интересует непосредственно цепная реакция деления. Как вам наверняка рассказал коллега из соседнего отдела, это похоже на эффект домино.

Скажу просто: при разрушении ментального ядра вспыхивают эмоции, это и есть реакция распада. Высвобождаются свободные частицы, как нейтроны у атома. Эти частицы, если они как следует разогнались летят в соседние ядра, других людей, заставляя их тоже распадаться. Понятно?