— Нет-нет! — замахал руками мужик, — Цыц!

Алекс удивлённо заморгал. Мужик почесал затылок, поморгал и устало посмотрел ему в глаза:

— То, над чем мы тут работаем, требует полной секретности, конфиденциальности и, как следствие, анонимности. Пока мы находимся в этих стенах, никаких имён просто не существует. Тебе уже выдали пропуск?

Алекс помотал головой, но мужик уже протянул руку к его поясу: оказалось там болтался пластиковый прямоугольник с его фотографией. Мужик поднёс бейдж к лицу и прочитал:

— Эль-восемьдесят. Очень приятно. А я, — он покрутил своим пропуском, — Эф-двадцать шесть.

Алекс захотел вырваться. Непонятно, то ли в попытка избавиться от бейджика, то ли наоборот — защитить свою новую собственность и непонятную пока идентичность от чужих рук. Но он только сказал:

— Очень приятно, — и старательно улыбнулся. F-26 улыбнулся в ответ.

Он выглядел до зевоты заурядно. Низкий рост, сутулость, залысина. Одет в клетчатый зелёно-коричневый кардиган и вельветовые коричневые брюки, протёртые на коленях. Но всё спасал его взгляд: несмотря на обилие морщин и складок на лице, глаза его смотрели удивительно остро. L-80 подумал, что, возможно, не так уже всё и плохо складывается.

2

— Итак, первый вопрос: что ты знаешь об устройстве ядерной бомбы?

Они сидели в комнате, больше всего напоминавшей лабораторию, только вместо приборов, были голые столы. L-80 поморгал и попытался вспомнить хоть что-то, но в голову пришли только обрывки сюжетов «Симпсонов», про работу Гомера на атомной электростанции и трёхглазую рыбу в заставке. F-26 вздохнул, но продолжил:

— Если коротко: есть изотопы, так? Это такие элементы химические. Атомы! — он многозначительно поднял палец вверх и улыбнулся. — У них есть ядро и вокруг летают электроны. И вот эти ядра они очень нестабильные. Они могут распадаться, если мимо нейтрон свободный пролетал. Распадаются эти ядра и становятся такими же свободными нейтронами. И в итоге что? Соседние ядра тоже начинают рассыпаться, понял? Как домино.

L-80 вроде понял и про атомы, и про нейтроны. Но ничего не понял про бомбу.

— Так вот, когда эти ядра, а они тяжелые, начинают лавинообразно делиться и рассыпаться, у нас происходит что? — F-26 выжидательно посмотрел на него, но напрасно. — Происходит мощное выделение энергии. Взрыв.

Он немного помолчал.

— Простите, я… — решился произвести звук L-80.

— Да-да, тебе, конечно, непонятно, какое это всё имеет отношение к твоей работе, ты же не физик! Но послушай. Атомные бомбы — это прошлый век. Фактически. Но задумайся, человечество находилось на пике своей физической научной формы, используя лучшие умы, чтобы создать уникальное преимущество в разделении влияния в мире. Грубо говоря, у кого мощнее бомба — тот и главный. Собственно, история так называемой холодной войны вся помещается в эту фразу.

Но! Бомбы — это слишком громко и шумно. Они действуют быстро и разрушительно, но эффект от них, к сожалению, столько же мимолётен.

L-80 хотел возразить: а как же радиация? как же тысячи погибших? Но F-26 угадал его мысли:

— Конечно, я рассуждаю не в контексте чисто физического эффекта. Здесь мы с вами как раз переходим в более знакомую вам плоскость. Психологическую. Разрушения и радиоактивное загрязнения имеют весьма ограниченный радиус психологического влияния на людей. Во-первых, в силу того, что элементарно большинство из оказавшихся под воздействием, погибают либо сразу, либо в течение короткого времени. Во-вторых и вследствие, на них же это воздействие и заканчивается. Это элементарно непродуктивно! — F-26 осёкся, — Не судите меня за столь циничные оценки, это дело привычки, — он пожал плечами и сглотнув, продолжил.

— Гонка ядерного вооружения начала заходить в тупик, как раз по причине колоссальной неэффективности инвестиций в атомные устройства. Тогда, в авангард начали постепенно выходить учёные другого… м-м, толка, чем в прошлом веке. Как думаете, уважаемый коллега, что определяет востребованность учёных?

— Востребованность?

— Да-да. Кто или что решает, какую науку субсидировать и продвигать?

— Государство поддерживает учёных. Наверное, министерство науки выделяет гранты в соответствии…

— Ну что вы, коллега, нельзя быть таким наивным. Наука — рабочая лошадка власти. Она будет выполнять тот заказ, который сейчас актуален для осуществления замыслов правителей государств. И если маршрут лежит через ядерную пустыню — запрягают физиков, подкармливая честолюбивой морковкой из научных достижений и патриотичных лозунгов. Ну а сейчас, — F-26 грустно улыбнулся, — маршрут перестроен.

L-80 мог только ошарашенно моргать. F-26 оценил, насколько его юный коллега способен вывозить новую информацию, и решив, видимо, что ещё не предел, стал рисовать на листочке схему из кружков и стрелочек:

— Посмотрите сюда, коллега. Вот радиус действия атомной бомбы. И вот — объём влияния на людей. Коэффициент влияния V — количество людей умножить на интенсивность переживания, здесь у нас количество социальных связей, а тут их плотность, — F-26 накалякал формулу, — Понимаете? Здесь V всегда будет крайне низкий — потому что людей остаётся мало. Только те, кто потом в новостях услышит, поужасается месяц-два и забудет. Понимаете, куда я веду?

L-80 не понимал. Его уже плотно захватило ощущение, что он либо в романе Оруэлла, либо в фильме Нолана.

— Ну ничего. Вы, как психолог, должны понимать, что гораздо эффективнее с точки зрения коэффициента V создавать такие орудия влияния, которые будут действовать дольше и плотнее.

— Вы говорите о пропаганде?

— Что вы, что вы! — замахал руками F-26. — Это было бы слишком примитивно. Я говорю о влиянии, которое интенсивно поражает сразу большие массы умов.

— СМИ что ли?

— А вот это уже ближе. Я бы даже сказал «горячо»! Современный пик, авангард науки — способность создавать лавинообразные реакции распада, но не атомных, а ментальных или, если хотите, психологических ядер.

F-26 откинулся на стуле, довольный своей прозрачной метафорой. L-80 нахмурился и тряхнул головой:

— Простите, но всё это звучит как бред сумасшедшего. Какие реакции ментальных ядер?

Он даже встал со стула в полной решимости всё же выбраться из этой абсурдной лаборатории. Но F-26 только ухмыльнулся и развёл руками:

— Вы можете уйти, молодой человек. Но поверьте старому журналисту, всё что я рассказал вам — та самая правда, которую вы нигде больше не услышите. То самое закулисье, о котором фантазируют грошовые писаки и прочие бездари. Вам выпал шанс поучаствовать в изнанке Матрицы, а вы кидаетесь обидными словами.

— Одно то, что вы так свободно выкладываете мне эту «секретную информацию» — уже говорит о том, что это ничего более, чем сказки.

— Молодой человек, — F-26 покачал головой, — я могу свободно, как вы изволили выразиться, «выкладывать» вам информацию уже потому, что кому бы вы ни повторили услышанное здесь, никто не воспримет вас всерьёз. Ровно так же, как и вы сейчас. Таким образом… Мне жаль, но как будто у вас и нет особенно другого выхода, кроме как продолжать мне верить. Более того — по этой же причине, вам придётся остаться и продолжить работу над Устройством Э в нашей Лаборатории.

— Устройством? — L-80 опустился обратно на стул.

— Да, это самое интересное.

3

F-26 рассказал ему, чем именно занимается Лаборатория.

— Как я уже говорил, актуальные задачи, которые государство ставит перед наукой связаны с реакциями распада ментальных ядер. Потенциал влияния устройства вычисляется в том числе с помощью коэффициента V, — он постучал ручкой по своему чертежу. — В лаборатории непрерывно изучаются и создаются механизмы воздействия на ментальные ядра. Так же, как в прошлом веке физики изучали расщепление атомного ядра, обстреливая его протонами и нейтронами, так же и мы ищем аналоги заряженных частиц, но не для изотопов, а для умов.