Эта семейка меня начинала жутко напрягать. С виду приличная, вполне патриархальная, наполненная семейными традициями, но стоило только копнуть чуть глубже, как полезло дерьмище…

Куликов владеет заводом, доставшимся ему от деда, знаменитого местного мануфактурщика, вот только за последние пять лет старик не сумел приспособиться к стремительно меняющимся правилам и угробил огромное производство. Стал стучаться по банкам, знакомым, нахапал долгов, чем ещё больше закопал и себя, и свою семью. Ну, кстати, это меня напрягало меньше всего. Успех семейного дела – подрастающее поколение. Молодняк чувствует тенденции и, приходя к власти, перестраивает производство, но Куликову не повезло. У него было две дочери. Он явно делал ставку на старшую, вот только её мозги с возрастом перетекли в щёлку, которой она пыталась завлечь богатого муженька.

На той свадьбе Лариса разве что в штаны мне не залезла, пытаясь продемонстрировать всю себя до глубины «души», вот только аллергия у меня на «давалок». Но старшая из Куликовых точно так же, как и я, не переносит отказов. С таким рвением стала обрывать телефон, пытаясь узнать причину… Однако смелости в ней было с гулькин нос. Она так аккуратно обходила формулировки, боясь спросить в лоб: «Почему не я?», но на самом деле её подкосила информация о банкротстве. Не вынесет эта золотая девочка лишений, не умеет плыть против течения, ей бы на матрасике, да с «маргариткой» под жарким солнцем Мальдив.

А вот младшая… Она с таким пренебрежением смотрела в мою сторону, отворачивалась, шугалась и чуть ли в обморок не падала, когда приближался. А на ужине с нерушимой твёрдостью заявила, что никогда не станет моей. НИКОГДА!

Это что за новости? Отказ? Вызов? Приглашение к войне? Дурочка. Какая же ты дурочка!

А я, как придурок, тянулся к ней, как к магниту. Надышаться не мог строптивостью, холодностью. Дикость какая…

И вроде остановиться бы, но никак… Кулаки сжимаются, челюсти скрежещут, а перед глазами круги красные расплываются. Никогда ещё ни одна баба так под кожу не западала! Её же хочется связать, а язык мылом промыть, чтобы колкости стереть навсегда!

Но ничего, милая, ничего… Ты ещё приползёшь ко мне. Сама придёшь, умолять о помощи будешь, потому что в этом городе от тебя отвернутся ВСЕ! Не останется ни одной души, кто сможет тебя спрятать. Обещаю, Арина. Обещаю!

– Пётр… – обессиленно выдохнул Куликов в трубку. – Скажите, что Арина у вас!

– Нет, Дамир Ренатович. Арины у меня нет…

– И где она? – взвыл старик одновременно с взрывом бьющейся посуды.

– А что вы знаете о своих дочерях, кроме как цены? – я рассмеялся и сел в кресло, раздвигая с пульта плотные портьеры, чтобы впустить в спальню солнечный свет. Грубо? Определённо. Но с такими людьми только так. Он недостоин называться отцом. Лишился, когда со спокойствием удава наблюдал, как его старшая дочь продаёт себя. Очевидно, не выдержала этого и Арина. – Давайте поговорим о старшей? Лариса с такой лёгкостью согласилась выйти за человека, которого ни разу в жизни не видела. Как считаете, это нормально?

– Это так же ненормально, как и выбрать себе в жены молоденькую девочку, которую вы совершенно не знаете, – рявкнул Куликов и отключился.

Справедливо. И прав он, конечно… Вот только я мужчина. И в этом мире нам прощаются многие ошибки. Или преступления… Сам пока не решил. Это мужской мир, и правила писаны мужской рукой.

– Зайцев! – рявкнул я, зная, что в это время мой начбез стоит в коридоре.

– Петр Алексеевич, доброе утро, – здоровяк быстро кивнул и встал на своё привычное место. – Какие указания? Машину готовить?

– Готовь, Зайцев, готовь, и поезжай искать девку, – залпом выпил кофе. – У тебя есть сутки, чтобы найти её. Всего сутки…

– Ясно, – снова кивнул он и потупил взгляд.

– Информацию принёс?

– Принёс, – он аккуратно положил на стол папку. – Друзей особо нет, с однокурсниками почти не общается. Домоседка, это стало понятно по детализации её банковских операций. Если Лариса Куликова спускала всё на драгоценности, то младшая коробками скупала книги.

– Ты серьёзно? – гоготнул я, вспоминая Арину. Её образ ну никак не соответствовал тому, что говорит Зайцев. Она такая знойная, сочная, с аппетитными формами. Да меня ж чуть кондратий не забрал, когда девчонка рухнула мне в руки. Такие, как она, из хобби имеют лишь коллекционирование мужских сердец, ну и прыжки по разномастным членам, пока не усядутся поудобнее. Но никак не чтение запойное.

– Да. И ещё, с её номера вечером было совершено сорок семь звонков, в папке список. В основном дети местной элиты. Разговоры короткие, меньше трёх минут. Может, прощалась?

– Не может, Зайцев… Не может. Кров искала, чтобы уйти. А раз ушла, значит, нашла. Начни с них, – я сфотографировал все списки и вновь толкнул папку начбезу. – Дальше что?

– Такси по адресу не вызывалось, камеры с главных ворот перестают бить сразу за поворотом. Она просто растворилась. У парней не было команды следить за ней, Пётр Алексеевич, поэтому они остались у дома.

– Ладно, делай своё дело, – я встал и начал собираться.

Знал, что девчонка ночью вышла из дома. Когда выяснилось, что, отвергнув моё предложение подвезти, она пешком прошла полгорода, а потом тряслась на метро и электричке, приставил к дому Куликовых охрану. Дура строптивая!

Но я был уверен, что побродит, испугает папку до отключки и вернётся. Но недооценил я её. Недооценил…

Не знал, что придётся задержаться в городе, поэтому по глупости приехал в родительское гнездо. Этот огромный дом всегда пугал меня эхом коридоров, массой обслуги, длинной вереницей дверей в комнаты, в некоторых из которых я даже не бывал.

Десять лет меня тут не было. Десять…

Правое крыло было моим, центральную часть занимал Ярослав, мой старший брат, а левое крыло забрал Давид. Кстати, он единственный, кто сдержал слово, данное отцу, и не бросает родовое поместье. Зелень газонов пробивается сквозь тонкий пласт вычищенного снега, фасад отреконструирован, даже подъездная дорожка новая, вместо разрушенной брусчатки.

Занимается, Давидик, занимается… Чего-чего, а вот благодарности в нём побольше, чем у остальных, причём вместе взятых, несмотря на то, что он сводный брат. Отец просто однажды привёл двенадцатилетнего подростка, швырнул его сумку нянечке и сказал, что это наш брат, мы должны его любить, и жить он, естественно, будет с нами.

Мама долго отходила от этой новости. Собственно, как и мы…

– О! Купечество пожаловало, – Давид, как всегда, был одет с иголочки и восседал во главе стола, где раньше сидел отец. По левую руку от него было накрыто и для меня. Хм… Забавно.

На ходу затягивая петлю галстука, сел с другого конца стола и махнул опешившей от шока прислуге. Всех сменил… Никого не оставил, кто мог помнить, кто именно хозяин в этом доме. Себя короновал, хотя ни прав, ни оснований для этого нет. Живет и шикует на те крохи, что я перечисляю ему каждый месяц. Зато шелковый платок за воротом. Царь-скоморох, бля.

– Доброе утро, – залпом выпил стакан воды, пока мне суетливо накрывали завтрак, а потом погрузился в разбухшую от писем почту.

– Ну? Ничего не хочешь сказать?

– Приятного аппетита? Ты об этом? – эстет, бля… А когда-то жрал ложкой даже отбивные, вилок боялся, не то что столового ножа. Дичок с волчьими глазками.

– Нет, я про Арсения. Почему я последним узнаю, что наш брат женится на дочери Куликова?

– Меня-то ты чего спрашиваешь? Вот ему и задай вопрос.

– А я задавал! Утром позвонил и потребовал…

– Потребовал? – нож выпал из руки. Не сказать, что случайно. Скорее нарочно, чтобы сбить его сердцебиение, чтобы дать леща этому придурку. Пусть опомнится! С кем он разговаривает? С кем!

– Погрешности перевода, – отмахнулся Давид и легким стуком стал вскрывать скорлупу яйца. – Это же нелепость! Глупость! Зачем брать в жены первую попавшуюся?

– Ему нужна фиктивная жена, причем срочно и ещё вчера. А девке нужен муж, чтобы не скатиться следом за разорившимся папочкой. Что здесь непонятного? Сделка, все по правилам современного бизнеса. Он ей квартирку у моря и ежемесячный доход, а она посветит мордашкой на пресс-конференциях с немчурой.