– Ариша! – крик отца вырвал меня из мыслей. Вздрогнула, накинула кардиган на плечи и вышла из своей комнаты.

После смерти мамы мы всей семьей перебрались в наш загородный особняк. Отец не мог жить в нашей квартире, где он потерял любовь всей своей жизни. Лариса была против, ей нужны были тусовки, общение, ужины с друзьями в модных ресторанах, но отца это совсем не волновало. А мне даже нравилось. Бесконечные поля, тишина, птицы. Здесь чувствуешь себя счастливым, свободным.

– Да, пап, – я в привычной манере пролетела по лакированным дубовым перилам, слетая с третьего этажа вниз.

Отец смахивал снег с пальто, топал ногами и не поднимал глаз.

Так… Ясно. Тяжелый день. Обычно он не работал по выходным, но последний месяц все чаще стал задерживаться в офисе допоздна.

– Я думал, ты ещё в университете.

– Пап, сегодня же воскресенье, – приняла из его рук холодное пальто, убрала в шкаф и бросила на ковёр его тапочки. – Тесто поднялось, уже можно готовить? Кто сегодня придет? – сложила руки на груди, не понимая, почему отец так сер и хмур. – На сколько персон накрывать?

– Четверо.

– Ну, хорошо, – я проглотила дальнейшие вопросы, видя, что отец явно не в настроении. Странно… Обычно по выходным его не заткнуть. Он заваливает вопросами, интересуется даже преподами в универе, а сейчас?

Папа быстрым шагом удалился в свой кабинет, а мне только и оставалось, что отправиться на кухню.

Лариска на вчерашней свадьбе сильно перебрала и с шампанским, и с танцами, чтобы окончательно добить намеченного в избранники, поэтому до сих пор дрыхла. На часах был уже полдень, а дом был до сих пор подозрительно тих и спокоен.

А я любила одиночество. Мне не нужна была компания, чтобы ощущать себя счастливой. Включила музыку и стала возиться с тестом. Монотонная работа успокаивала. Я даже затянула себе под нос песенку, раскладывая начинку. И так увлеклась, что даже не заметила, как одна приготовила и салат, и второе.

Выставила таймер в духовом шкафу и пошла к себе. Моя комната была на мансардном этаже. Небольшая, с невысоким покатым потолком, но такая уютная… Солнце уже касалось горизонта, грозя вечерними сумерками, а по периметру вспыхнули гирлянды подсветок.

Быстро приняла душ, высушила волосы и заплела в тугую косу. Широкий свитер, леггинсы и плюшевые тапочки в виде медведя. Уютно, тепло и довольно вызывающе на взгляд отца. Такой прикид не приветствовался за воскресным ужином. Нам с сестрой постоянно твердили, что женщина должна быть соблазнительна, мягка и элегантна в любой момент.

– Ариш! – Лара пулей ворвалась в мою комнату и повисла на шее. Прижалась, поцеловала и закружилась. – Спасибо, сестренка! Духовку я выключила, пироги достала. Ты – чудо.

– Должна будешь!

– Фу, какая ты меркантильная, – она залилась смехом, а после плюхнулась на мою кровать. – Смотри, что я нашла. Ястреб Пётр Иванович. Тридцать девять, женат не был…

– Лара! Мне это неинтересно, – от упоминания его фамилии дыхание перехватило.

Села в кресло за туалетный столик и стала машинально наносить макияж. Смотрела в окно, но ничего не видела… Ни волшебство падающего снега, ни вспыхивающее новогоднее убранство посёлка не радовало. Я вновь ощутила страх и беспокойство. Вся радость внутри вспыхнула и осыпалась пеплом тревоги.

А вот Лара же наоборот, ей было все равно. Она с упорством собирала справки, сыпала подробностями его биографии, козыряла знаменитыми фамилиями его родни. Сестра была взволнована, не могла найти себе места и все время улыбалась.

– Короче, это не просто знатный тип, Ариш, это вожак нашей стаи. Ты видела, как мэр лебезил перед ним? Видела? – выдохнула она и звездой плюхнулась обратно на кровать. – А знаешь, как он танцует? Шаги четкие, а движения мягкие, пластичные, как у гепарда перед атакой. Держит дистанцию, не позволяет себе пошлости.

– Он – зверь. Лариса, ты что, совсем ничего не видишь? Он же смотрит как на добычу, на мясо! Вожак, говоришь? Да, это правда. А ты будешь одной из шавок, что всегда плетутся следом и ждут милости, – взвыла я и бросилась вон из комнаты. – Ты так сильно хочешь замуж, что с катушек слетела!

– Да, я хочу! – сестра поймала меня в пролете между этажами, схватила за руку и прижала к стене. – Я очень хочу замуж. Мне осточертел этот дом, осточертел тотальный контроль. Хочу любви, секса, свободы! Мне двадцать пять, а я ещё мужика не нюхала. Да, я хочу, чтобы он был зверем, монстром, мерзавцем! Чтобы схватил меня и потащил в наш новый и шикарный дом, как с обложки элитного журнала!

– Ты умом тронулась? – смотрела в абсолютно обезумевшие глаза сестры и не узнавала её. Шальной взгляд, безумие, всполохи бешенства. Она с такой силой сжимала мою руку, что было даже больно. – Отпусти!

– Ты должна меня понять!

– Не пойму! Ни за что! По мне, так лучше жить одной, чем с тем, кто просто тебе подходит по пунктам, – я все же вырвалась и снова бросилась вниз по лестнице. – В природе заложено беспорядочное спаривание, но у животных, Лара! У животных! И то у них есть цель: продолжить род, не дать вымереть виду, не остаться последней особью. У тебя, я так понимаю, подобной проблемы нет. Тогда какого черта ты вбила себе в голову идею выйти замуж?

– Я задыхаюсь, – она спиной закрыла дверь в кухню и скатилась по глянцевой стеклянной поверхности. – Задыхаюсь, дурею в этом доме. Мне душно, тесно, кажется, что вся жизнь пробегает мимо. Установленный отцом график: подъем, завтрак, обед и ужин. Расписание на работе, приёмные дни, отдых на море по сезонам, поездки в Милан за тряпьем. Мы же с тобой как роботы. Все по дням…

– Угомонись! – я перекладывала пирог с противня на сервировочное блюдо, поправляя красивую косичку обода. – Все так живут. Все! Море? Так нас толпой вывозят. Милан? Заказывают чартер. Все дочери определенной прослойки этого города живут по одним и тем же правилам, – отдернула занавеску, тыча пальцами в горящие окна соседних домов. – Ключниковы, Измайловы, Коневы… Все! Так было заложено еще до нас, Лара. Но это не повод искать себе новое стойло, потому что правила останутся теми же. О, забыла… Только в твоём расписании ещё один пункт появится: ты начнешь рожать с завидной регулярностью и до тех пор, пока тебе не скажут – стоп. А потом? Рассказать?

Лара отвернулась и замотала головой. Моя взрослая сестренка и без меня это все знала, но желание отрезвить зашкаливало.

– А потом тебя спишут в домохозяйки, нянечки и хранительницы очага домашнего. И выводить будут только на официальные рауты, но опять же… По расписанию. Чтобы с любовницами не столкнулась. И все будут смотреть тебе вслед и шептаться… Красавица, умница Лариса Куликова стала заложницей своих неаккуратных желаний. Бойся их, дура. Бойся!

– Нет! – Лара вскочила, взяла со стола стакан и наполнила ледяной водой из холодильника. – Ты чокнутая.

– То есть все-таки я?

Мы долго смотрели друг на друга, а после рассмеялись. От души, но не с целью повеселиться, а чтобы вытолкнуть тяжесть мыслей. В отличие от Лары, я боялась того дня, когда отец примет приемлемые для него условия сделки, на кону которой буду я.

– Девочки! – папа вошёл в кухню и улыбнулся, протягивая носом. – С рыбой…

– Да, папуль, – Ларка встряхнула волосы и бросилась ему на шею. – Аришка такая молодец, да?

– Это точно. Ты почему не собрана? – отец напрягся, осматривая мой домашний прикид. – Что это за пожёванный верблюдом свитер?

– Пап, я не буду ужинать, – треснула себя по заднице. – Худеть пора, а то скоро лето. Можно я пойду к себе? Поужинаете без меня, ты не обидишься?

– Ну да… Ну да… Наверное, так даже лучше. Накрывайте на стол, уже пора. На троих…

Он обнял нас по очереди, а затем вышел, забыв закрыть за собой дверь. Мы обе слышали его сумбурные частые шаги по столовой. Он ходил от одного окна к другому, словно места себе не находил.

– Давай не будем его злить? – Лара взяла стопку приготовленных приборов и метнулась к длинному дубовому столу.