****

Следующая моя встреча состоялась с куратором Европейского отдела Синдиката — Радживом Кумаром. В прошлую нашу встречу он обобрал меня как липку; если честно, не он, а Синдикат, но именно Раджив пришёл сообщить мне грустные для меня новости. Видимо, поэтому моя откровенная неприязнь визуально приняла образ Раджива Кумара, чего я даже не пытался скрывать. И когда я небрежно кивнул головой на его довольно вежливое приветствие, его брови от удивления поползли вверх.

— Вы хотели меня видеть, молодой человек? — придя в себя произнёс Раджив.

— Господин, — поправил я его.

— Простите, что? — растерялся куратор.

— Обращайтесь ко мне «господин Веллингтон», я сын лорда Веллингтона, — холодным тоном сказал я.

— Простите, господин Веллингтон, — процедил он.

Было слышно, как скрипят от злости его зубы, но дерзить сыну лорда он не посмел. «Отлично, 1:0; если это проглотил, то значит, дожму.»

— Я так понимаю, вы решаете различные вопросы на Европейском континенте? — небрежно спросил я.

Он поморщился, видимо, ещё не до конца перестроился. Он помнил меня совсем как мальчишку, которого Синдикат использовал в своих схемах, а когда достиг полученного результата, прожевав, выплюнул.

— Да, господин Веллингтон, у нас есть некоторые связи и возможности.

— Меня не интересуют ваши связи, — прервал я его. — Мне нужно, чтобы в Венском Рейхстаге провели закон о создании дипломатических отношений с Тибетом. И вообще чтобы Европа сделала шаг навстречу развитию отношений с Тибетом.

Он никак не ожидал от меня такой просьбы, поэтому уставившись на меня, сидел с открытым ртом.

— Но как мы это сделаем?

— Меня не интересуют детали, ваши представители находятся в коалиции, убедите остальных и проведите такой закон в самые короткие сроки.

Раджив Кумар выглядел растерянным. Во-первых, он никак не ожидал подобного отношения к себе со стороны ещё вчерашнего сироты, но не перечить же сыну лорда? Раджив Кумар ещё был недостаточно опытен в общении с аристократами и не знал, как реагировать на такое хамское отношение. А во-вторых, просьба Патрика была, скажем, очень странной. С одной стороны, она не несла за собой материальной выгоды, а с другой — тут явно пахло политикой, а он старался держаться подальше от этих интриганов. «Ладно, посмотрим сначала, что он предложит за это», — решил он, а уж потом будем делать выводы. Он помотал головой, пытаясь понять, как вернуть разговор в понятное для него русло:

— Господин Веллингтон, ваша просьба нетривиальна. Я даже не знаю, как мы можем оценить её стоимость, — он решил начать торговаться, чтобы выиграть для себя время.

— Я понимаю, поэтому я вам предлагаю нетривиальную оплату. У меня есть наработки одного лекарства, которому нет аналогов.

— Мы не занимаемся лекарствами, — Раджив быстро схватился за возможность закончить этот неприятный разговор.

— Это не совсем лекарство, это скорее стимулятор, — поправился я.

— И что он стимулирует?

— Сексуальную активность, — я потёр себе кончик носа, стараясь удержаться от смеха.

— Простите, что? — растерялся Раджив.

«А куратор совсем не в форме. Это уже третий раз, как я его выбиваю из ритма», — подумал я, но вслух сказал:

— Увеличивает на время сексуальную активность у мужчин где-то на 50%, но это приблизительная цифра.

Раджив задумался. Если то, что говорит этот бастард, правда, то это золотая жила. Правда, у него нет готового лекарства, только наработки. У Синдиката были химики, которые занимались наркотиками; они точно скажут, возможно такое или нет.

— Это интересное предложение, господин Веллингтон. Я передам совету ваше предложение, — кивнул он, как вдруг Патрик выбросил руку вперёд и, схватив его за галстук, притянул к себе:

— Ты не понял, это не предложение, — я усилил свой тон. — Это плата. Синдикат мне крупно задолжал, и я пришёл сейчас взыскать этот долг. Через две недели вы проведёте закон, и ой вам, если это будет не так. А стимулятор — это жест доброй воли, чтобы показать, что я готов начать наши отношения с чистого листа.

И, отпустив его, я встал и вышел из комнаты.

Оставшись один, Раджив долго думал: «Как он так смог крупно попасть? Если сейчас идти к совету, то найдутся те, кто захотят его подставить перед родом Веллингтон». Понятно, что эта просьба исходит не от парня, а от самого лорда, который затеял какую-то свою крупную интригу, а парня послал, чтобы самому не светиться. Однако лорд Веллингтон хорошо выдрессировал парня. Раджив потёр своё горло. — Железная хватка у парня. — Нет, к совету он не пойдёт, — решил он. — Европа под ним, он решит эту проблему локально. Никто даже не заподозрит подвоха. Наладить отношения с Тибетом? Ничего криминального тут нет, а если кто спросит, то он скажет, что местные хотят наладить торговлю с Тибетом. А вот разработкой стимулятора он займётся сам, и если у него дело это выгорит, то место в совете считай он себе уже обеспечил. Решив для себя, как надо поступить, он достал телефон.

****

Император Карл и глава службы безопасности Альберт резались в нарды. Эту восточную игру Альберт привёз из командировки в Персию, и она настолько понравилась Императору, что каждый понедельник после еженедельного совещания он заставлял Альберта играть с ним в нарды. Его сын Виктор категорически отказывался играть, считая эту игру довольно глупой и целиком зависящей от удачи выпадения кубиков. Вот и сейчас он бросил взгляд на доску и произнёс:

— Всё никак не пойму эту игру.

— Ты ещё много чего не понимаешь, сын мой, — сказал Император, и, дунув в кулак на удачу, бросил кубики. — Ага, шесть-шесть, дубль. Похоже, кому-то марс, — он радостно потёр свои руки.

Альберт сделал вид, что расстроился, но он прекрасно знал, что если не дать Императору крупно выиграть, то кидание кубиков может затянуться на час.

— Кстати, а что это за дурацкий закон был внесён вчера на рассмотрение? — спросил Виктор.

— А, ерунда, — Карл махнул рукой. — У Синдиката какие-то дела в Тибете, вот они и хотят легализовать свою деятельность.

— И мы их просто так поддержим? — удивился Виктор.

— Конечно же нет. Они предложили нам, что профсоюз мусорщиков подпишет контракт сразу на пять лет.

— Ого, здорово.

Когда албанская мафия была изгнана из столицы, Синдикат потихоньку прибрал к рукам все профсоюзы и умело шантажировал ими своих партнёров по коалиции — а именно центристов или, как их ещё называли, партию Императора. А самым мерзским профсоюзом был профсоюз мусорщиков. Каждый раз они подписывали одногодний контракт, отказываясь от многолетних. И свои забастовки они начинали в июле, в самую жару, и Вена превращалась в гадюшник: горы неубранного мусора, мухи, зловонье повсюду. Императора это бесило, и через пару недель он сдавался и подписывал с ними очередной одногодний контракт.

— И что же это за закон такой, из-за которого Синдикат отдал своего козырного туза? — просто так поинтересовался Альберт.

Политику он ненавидел, но в силу своей деятельности разбирался в ней довольно хорошо.

— Наладить дипломатические отношения с Тибетом, — ответил за отца Виктор.

— С кем? — брови Альберта поползли вверх.

— С Тибетом, — повторил Виктор.

— Ерунда какая-то, — у Альберта просто не складывалось в голове, зачем это вообще нужно Синдикату.

— Так я же и сказал, ерунда, — хмыкнул Карл. — Ну что, ещё партейку?

****

Мы сняли дом. Ну как дом, виллу. Даже не виллу, мы сняли замок.

— Это что? — спросил я, и мои волосы на спине встали дыбом.

— Домик в сельской местности, — невинно ответила Ками.

— Домик? — переспросил я.

— Если кто скажет, что это мельница, пусть плюнет мне в лицо, — Сара перефразировала Великого комбинатора.

— Угу, и сколько этот "домик" стоит? — спросил я.

— Миллион, — видя, что никто не решается ответить, сказала Инга.

— Миллион? — переспросил я.

— Да, но это за три месяца. Мы выбили один месяц бесплатно, — радостно сообщил Котэ.