Завет Любви проявится в стихах… Завет Любви проявится в стихах, На небосводе серебром он воссияет, А те, кто думают, что сердце – прах, Мертвы, как тыквы, что лежат в сарае. Вершитель судеб, владыка снов… Вершитель судеб, владыка снов, Тяжёлым громом голосов Развил буран костров летучих, Вплетая плети змей гремучих В осколки умерших сердец, Вершит бесшумный ужас мздец. Те наваждения растают, Как тает в пламени свеча, И звуки света заиграют, На острие из словеси меча. Предвечному готовя путь, Чтоб в срок явилась в мир весна, На облаках сойдёт к нам суть Со всеми гранями креста. Налился соком каждый лепесток… Налился соком каждый лепесток, И аромат лучится алым цветом, Судьбы соперник бросил ввысь клубок, И тот увлёкся за ответом. Разбег времён, утраченные дни, Всему есть счёт, пока у стойки время, Ты это всё в себе похорони, Как у младенца пусть открыто будет темя. Пусть олово небес стучится в кромку горизонта… Пусть олово небес стучится в кромку горизонта, Его прогибы – залежами туч, Пусть тянется линия вражьего фронта, Но выльется дождь, обозначится суть. И в каждом облаке, очерченном лучами, Кипящей истины, готовой свет пролить, Бог наделяет избранных дарами, Которые с нас миру не отмыть. И будут вспаханы мотыгами познаний Тайн откровения пути, Что увлекали пташек ранних, Готовых этот путь пройти. Так пусть же казнят моё бренное тело, Но душу им не обрести, Напрасно летят ко мне вражии стрелы, Кристалл в горнии свет вознести Дай Бог всем нам в этом пути. Декорация медленно гаснет… Декорация медленно гаснет, Наважденье наводит на явь. То, что вам показалось прекрасным, Оказалось – игральная шваль. Я гляжу сквозь клеёнку с узором, Где вчера мирно спали леса, А сегодня, клеймённый позором, Тонет стыд, опустив паруса. На верёвочной лестнице бреда Копошатся почтенно шуты, Баш на баш продвигая соседа, Удивляют слепые мечты. Я гляжу – мне смешно и противно, Говорю, но не слышно меня, Пожирают друг друга наивно Бесполезные эти стада. По кронам ветер бурным перекатом…
По кронам ветер бурным перекатом Напомнил нам об осени-сестре, Персты лучей нам в сердце кажут златом, Ведь осень – это повесть о весне. И травы покрывалом колыхались Над юною нетерзанной землёй, Они ей тихо признавались, Что путь по ней проложится золой. Тропою, где под каждым следом Взрастут нездешние цветы, А ты всё веришь под покровом пледа, Что жизнь достойна мраморной плиты. Тьма расточает свои недра… Тьма расточает свои недра, Луна зияет окровавленным белком, И говорят, треща в морозе, вековые кедры: «Умрём, но печи славы разожжём». И стужа воет в поддувало, Дым из трубы клубами выползал, Уже не много, но ещё не мало Я сказок, что имел, порассказал. Долина взору молвит дуновеньем, Что не приткнёшься в пламени огня, И мы в цепи одной серебряные звенья, Что на груди у ветра весело звенят. Радушие непостижимой сути, Лучам звезды к истокам постигать, Закроется нутро от бездны мути, И муть не в силах будет возражать. Трактат вмещает уйму слов… Трактат вмещает уйму слов, Но не несёт в себе признанья, А речи вещие сорви-голов Вершат завет обетованья. И гнёт судьбы не превзойдёт содеянного боль, Порыв излитого – умножатся напасти, Я волен, стало быть, – «яволь», И падают оковы чужеродной власти. Идёт война стервятника и птицы Феникс, Разлука – это повод для Любви, Кренили мир, и он накренен, Сорви личину мира изнутри. Меняя формы, оставался Он собой… Меняя формы, оставался Он собой, Глаза – сапфиры, а лицо – награда, Собой ласкал Он времени прибой, Ввергая в трепет клёкот ада. Его грудь – вдохновенье для стихов, А крылья – неопровержимый вихрь, Он храмы освятил сиянием ларцов, И по полям Он в травах колыхался тихо. По воле Света Он совлёкся вниз, Но без труда в высоты поднимался, И гладь камней омыл священный бриз, Когда поцеловал Он рябь, над нею пролетая. А воплощённый ангел Бога возвестил, Рассыпал наперёд весь путь Он млечный, Казнили вестника за то, что Свет крестил, А Свет – за то, что напоил Собою вечность. Святому Спиридону Тримифунтскому Седой ручеёк бороды Застенчиво прикрыл огонь, Но сквозь тяжёлый хлад плиты Любую согревал ладонь, Размахом голубиных крыл Плескалось зарево глубоких глаз, Он раны сопереносил Того, кто был распят за нас, Луч Обладателя чудес Вошёл в ладонь, как в глубь ларца, И закалённый глиняный замес Преобразила Троица Творца! |
