Как говорится – пауза!

Но не все так грустно. Однажды мы с японцами и Петр Алексеевич осматривали Кремль. Осмотр закончен. Нами намечен скромный обед в гостинице «Украина». Японцы дисциплинированно идут в автобус. Вдруг Петр Алексеевич говорит мне: «Вон ещё пятеро японцев, сажайте их в автобус».

«Да это не наши. Это – туристы», – отвечаю.

«Сажайте быстрее, потом разберемся».

Я предлагаю японцам садиться в автобус. Японцы – народ организованный. Надо – значит надо. Хотя пытались объяснить мне, что ещё не осмотрели Царь-Пушку и Мавзолей Ленин-сан. Но в автобус – сели.

В «Украине» выяснилась ошибка, но Моисеев сказал: «В виде нашего извинения приглашаем вас пообедать с нами и вашими соотечественниками». Чем Бог послал. Обед был скромный. Правда, водки было много.

Да потом неделю отписывались, так как Интурист и иная организация были крайне недовольны несанкционированным похищением японских туристов.

Петр Алексеевич мыслил крупномасштабно. Во ВНИРО имелся НПС «Академик Книпович». Когда Петру Алексеевичу было предложено провести семинар ФАО ООН в Черном море, он сразу же предложил проводить семинар для стран Африки, затем Латинской Америки. Конечно, к семинарам проявили интерес и иные ведомства, не только МИД, но это «не телефонный разговор».

Петр Алексеевич являлся основателем постоянно действовавших советско-японских симпозиумов по марикультуре.

Не успели они начать работать, как превратились из двусторонних в многосторонние: делегации США, Канады, Польской Народной республики, Болгарии активно принимали участие в работе симпозиумов.

Петр Алексеевич, будучи многие годы заместителем директора ВНИРО, проявлял незаурядную волю и творческую инициативу. Он заражал коллектив своей преданностью науке и все это происходило без показухи, крика, шумихи и авралов. Он обладал, несмотря на твердость в отстаивании своей правоты, чертой настоящего русского интеллигента – деликатностью.

Петр Алексеевич был широко образованный человек. Ценитель музыки и поэзии, глубоко порядочный в науке. В личной жизни.

Сейчас другое время. Иные люди. Прогресс, достижения науки несоизмеримы даже с тем, что происходило 20–30 лет назад. Но и сейчас есть чему учиться у блестящего ученого. Прежде всего – порядочности и интеллигентности. Тому, что мы потеряли, строя коммунизм, а затем – капитализм.

В моей памяти он продолжает жить как добросердечный, красивый, веселый человек, необыкновенный труженик, добрый советчик и мудрый наставник.

М. Казарновский

6.02.2013.

Лекция о мировом рыболовстве. Семинар ФАО ООН – 1972 год. Москва.

П. А. Моисеев среди ученых-лососевиков Японии и Дальневосточных научно-исследовательских институтов

Подписание Коммюнике о постоянном Советско-Японском Симпозиуме по марикультуре

Доклад П. А. Моисеева о развитии советско-японских рыбохозяйственных отношений. Общество Советско-Японской дружбы

Участники советско-японского симпозиума в Батуми. 1978 г.

Попытки продвижения Японской подводной техники на советский рынок. Батуми. (Время ещё не пришло). П. А.Моисеев. Цуладзе

Подписание советско-японских документов о рыболовстве в северо-западной части Тихого океана. 1970-е год

Я поступил после окончания 10 классов в «непрестижный» вуз. Это значило, что в «престижные» – институт международных отношений, институт востоковедения, МГУ и некоторые другие – по различным, иногда вполне определенным причинам, я попасть не мог. Да и не только я.

А вот в разные иные институты, типа рыбного, архивного, пищевого, лесного и прочих – поступить было возможно.

Я и поступил. В рыбный. Им. А.И.Микояна. И другие мальчики тоже.

Поэтому образовалась у нас на факультете веселая, интересная компания ребят хорошего интеллекта. Все они впоследствии заняли определенные жизненные позиции. Но для этого должно было пройти много времени, да и в государстве необходимы были определенные изменения.

Они, эти изменения, тяжело, со скрипом, но проходили. И мои друзья неожиданно, а может, и закономерно, вдруг оказались в чинах и на государственных постах весьма значительных.

Компания составилась очень быстро. На первом курсе. Фамилии я указывать не буду, а просто перечислю.

Зямка оканчивал Ленинградский Госуниверситет. Философский факультет. Как вдруг неожиданно, с 4-го курса был отчислен по причинам, ему непонятным. Шел 1950 год. Поступил в рыбный, на первый курс. Окончил институт с красным дипломом. Работал где-то в Астрахани, но вдруг неожиданно оказался в Москве, в группе спичрайтеров Генерального секретаря ЦК КПСС.

Феликс не поехал по распределению, а остался в Москве и начал работать помощником Министра здравоохранения. А через много лет оказался зам. заведующего ТАСС.

Назим поражал на курсе всех тем, что знал наизусть таблицу Брадиса. Вероятно, поэтому его и не взяли на математический факультет МГУ. А через десяток лет он возглавлял расчетный центр нашей космической отрасли.

Боря плавал многие годы на рыболовных траулерах, приписанных городу Мурманску. Затем вернулся в Москву и неожиданно стал писать морские рассказы. Да так здорово, что стал членом Союза Советских Писателей и начал получать различные премии. Премии и тиражи его рассказов свое черное дело сделали. Боря стал пить. Затем – очень часто. Потом – без перерыва. Перерывы наступали после очередной больницы. Но хорошо известно – никакая больница от такой болезни никого ещё не излечивала.

Оскар всегда увлекался аквариумными рыбками. Выпустил несколько книг. И неожиданно для всех нас в годы перестройки вдруг оказался владельцем двух магазинов, где продавались изумительные рыбки, а так же иная живность в виде попугаев, лягушек, змей и других гадов.

И наконец, к нашей компании примыкал Васька. Вернее – примыкала. Ибо Васька была девочкой, ничем особенным не отличавшейся. Но вот ходила за нами. Канючила, если мы хотели побыть только в мужском коллективе. Звали её вообще-то Василиса. Но мы называли её Васькой. И всем это было удобно.

Один раз, правды ради, я забастовал, требуя Ваську, как особу женского полу, из нашей компании удалить. Все молчали хмуро, и я пришел к выводу – мои претензии по удалению Васьки беспочвенны. И вовсе даже не нужны.

Вот так мы и жили. Весело. На ул. Горького – в кафе – мороженое. В парк им. Горького – на каток. Летом – в Химки. Купаться. Потом можно залечь в тени и пива попить. Да и девчонок «закадрить».

Все было. Молодость. Озорство.

По окончании института я уехал работать на Сахалин. Ребята меня провожали тепло. Договаривались писать. Васька даже всплакнула. Что взять-то – девочка.

На Сахалине меня направили директором рыборазводного завода. От Южно-Сахалинска около 100 километров.

Дороги – никакие. Дожди. Мошка. Зимой – пурга и заносы.

Но мне нравилось. Зимой я бегал на лыжах. Летом занимался производственными вопросами. И не очень я вспоминал друзей. И маму не часто баловал письмами.