Но что мне там делать?

С работы я уволилась, а квартира, в которой жили мы с Беном, теперь принадлежит двум канадцам из Нью-Джерси. Даже окружающий меня морской простор кажется менее пустым, чем мои перспективы дальнейшей жизни без Бена.

Мы познакомились вечером в баре. Бен сидел за дальним концом барной стойки и разглядывал атлас морских карт. Возле его загорелой руки стояла бутылка «Ред Страйп». Правда, я тогда еще не знала, что это именно атлас морских карт. Зато мне казалось странным, что кто-то может работать с документами в ресторанчике с пиратской тематикой, где официантки одеты как служанки из средневековой таверны.

Когда я заступила на смену, Карла, моя лучшая подруга, резала на дольки лаймы. Дневная смена обязана подготовить бар для ночной смены – мы делали для них то же самое перед закрытием, – но Карла всегда готовила в последнюю минуту.

– Что это за архитектор там сидит? – Я взяла фруктовый нож и принялась нарезать лимон клиньями.

Обычно я работала в зале вместе с остальными официантками, но сегодня я подменяла Дениз, которая находилась в декретном отпуске.

– У него атлас морских карт. Парень плавает вокруг света, или что-то типа того. Он симпатичный, но для меня скучноват. Зато тебе бы он подошел.

– Что? Почему?

Карла пихнула меня плечом.

– Потому что тебе, Анна Бек, просто необходим маленький морячок.

– О боже. – Засмеявшись, я обернулась на парня. Надеюсь, он поглощен своей картой и не слышал нас. – Ну ты даешь, подруга!

Карла чмокнула меня в щеку.

– Ты ведь все равно меня любишь, верно?

– И буду любить еще больше, если порежешь апельсины.

– У меня свидание, а я пахну так, словно мне в лицо прилетела пивная струя… потому что именно это и произошло, – призналась она, укладывая кусочки лайма в емкость для гарнира. – Так что я хочу воспользоваться твоим добрым ко мне отношением.

– Подождать, пока ты придешь домой?

Я, Карла и еще две официантки снимали одну квартиру на четверых. Мы там только спали – прямо как стюардессы, – и не припомню, чтобы мы оказывались в квартире вчетвером сразу.

– Не стоит, – усмехнулась она.

– Не забудь про презерватив! – крикнула я ей в спину.

Однако Карлу смутить не так-то просто.

– Надеюсь, понадобится не один! – Она послала мне воздушный поцелуй.

Закончив нарезать лимон, я вытерла руки и пошла вдоль барной стойки. Представлялась, подливала пиво… Наконец я дошла до парня с картой.

– Еще?

– Нет, спасибо, – не отрываясь от карты, ответил он. И вдруг поднял на меня глаза – темно-карие бархатные омуты. – Хотя нет, пожалуй, я выпью еще порцию «Ред Страйп».

– Хорошо.

– Пожалуйста, – добавил он, когда я повернулась к кулеру.

Это вежливое слово меня и добило. Нелепо, невозможно и просто глупо было считать, что я не способна влюбиться с первого взгляда. Когда я принесла бутылку пива, парень одарил меня обаятельной улыбкой, совершенно не подозревая о произведенном ею сногсшибательном эффекте. Я тут же поняла, что он станет частью моей жизни.

– Кстати, меня зовут Анна.

– Бен.

Карла права. Он симпатичный, типаж смазливого серфингиста. И вполне в моем вкусе. Его светло-каштановые волосы длиной до плеч выглядели такими мягкими, что хотелось запустить в них пальцы.

Я кивнула на карту с линией, соединяющей Флориду и один из Багамских островов.

– Над чем работаешь, Бен?

– Я недавно купил старую яхту фирмы «Альберг», – признался он, и его лицо засияло от радости, словно у ребенка рождественским утром. – Она нуждается в ремонте, но я собираюсь отремонтировать ее и отправиться вокруг… э-э, кажется, кое-кто нуждается в твоем внимании.

– Упс. Я же здесь работаю. Подожди, я скоро вернусь.

Он улыбнулся, но глаза остались серьезными.

– Я никуда не спешу.

Вот что мне нравилось в Бене – он не льстил и не хитрил. Он всегда был честен и мил и с самой первой встречи предложил мне все свое сердце.

В Бимини я приплываю, когда розово-золотистое солнце давно скрылось за горизонтом. Ненавижу швартоваться в незнакомой гавани в темноте, однако винить, кроме себя, некого. Держа яхту носом по ветру, я сворачиваю кливер и опускаю грот-парус. Тринадцать часов в море – все тело ноет, кожа на лице, которую пекло солнце и обдувал ветер, словно натянулась. А после того, как я дважды воспользовалась сточной цистерной в качестве уборной, мне отчаянно хочется принять горячий душ.

Приблизившись к проходу между Северным и Южным Бимини, я включаю прожектор и ищу навигационные знаки. В темноте их найти нелегко, а от островов исходит слишком мало света. Киль пробороздил дно, яхта споткнулась, и мое сердце споткнулось вместе с ней.

– Нет! Только не мель! – Я дергаю румпель, пытаясь развернуть яхту к середине прохода, но она полностью останавливается.

Вывести яхту задним ходом не получается. У меня изо рта вырывается не то истеричный смешок, не то всхлип, ведь земля так близко – можно спрыгнуть в воду и добраться до нее вброд.

– Черт!

Достав из шкафчика телефон, я пытаюсь найти в интернете таблицу приливов, однако связи нет. Может, это и к лучшему – не хочу знать, сколько звонков и сообщений я пропустила. Остается надеяться, что скоро наступит прилив. Иначе ночь будет очень, очень долгой.

Сунув бесполезный телефон обратно в шкафчик, я спускаюсь в камбуз и делаю сэндвич с индейкой – надо же как-то отпраздновать День благодарения. Маму, наверное, расстроил мой побег. Раз уж мои импульсивные планы рухнули, я могу вернуться во Флориду. Попроситься на бывшую работу. Жить на яхте. Притворяться, будто все в порядке, пока сама в это не поверю. Неплохой план, правда? Вот только Бену подобного «неплохо» было недостаточно, ему хотелось чего-то особенного. Разве я не должна хотеть того же?

Будь Бен сейчас здесь, он бы посмеялся над моим замешательством и сказал:

– Если никто не видел, как ты села на мель, то, может, этого и не было?

Он бы повесил рядом с собой лампу, открыл бутылку холодного пива и включил плейлист любимой музыки для плавания. Он бы превратил это происшествие в праздник. Сейчас я доем сэндвич и проделаю все это, словно ритуал призыва, который мог бы вернуть Бена.

Но он не вернется. Никогда.

Без Бена все не то. Я выключаю музыку после нескольких песен и слушаю тихий, мерный шелест волн, накатывающих на берег. Мысли о Бене не дают покоя. Вскочив, я принимаюсь мерить шагами каюту. Яхта покачивается и, как ни странно, вдруг начинает двигаться. Ее подхватывает течение, и я быстро завожу двигатель и направляю яхту на более глубокую часть прохода, а по нему доплываю до якорной стоянки.

К счастью, там не так уж много судов. Стоя на носу, я бросаю в воду якорь, хотя даже не знаю, сколько нужно веревки, как это сделать правильно и как понять, что якорь держит крепко. Я зажигаю якорные огни на верхушке мачты и поднимаю желтый карантинный флаг, давая знать таможенникам, что еще не ступала на землю Багамских островов.

Затем прямо в одежде забираюсь на койку и молюсь – Богу, Бену и всему мирозданию, – чтобы наутро якорь никуда не делся, а яхту не разнесло о берег.

Проснувшись, я вижу бледно-голубое небо. Это рассвет или закат? Часы на полке показывают девять минут седьмого. Понятней не становится. Не могла же я проспать всю ночь и большую часть дня?

Из рубки видно солнце, уже коснувшееся краем горизонта. Закатное солнце в малиново-красных разводах, словно его в сердца`х разрисовал обозленный художник. Есть такая поговорка: «Если небо красно́ к вечеру, моряку бояться нечего», так что подобный закат обнадеживает. Завтра должна быть хорошая погода.

Пока я спала, с яхтой ничего не случилось. Ее не снесло течением, она не врезалась в другие суда. Маленькое чудо. Я иду на нос яхты, чтобы проверить свой вчерашний поспешный труд. Когда мы с Беном вставали где-нибудь, Бен каждые два часа проверял якорь. Слишком большая качка – и Бен выскакивал из постели, чтобы проверить, дрейфуем мы или нет. Мое облегчение сменяется чувством вины. Я должна была быть внимательней. Как Бен.