Джоэл Мартин Николс

Это была полоса высохшей травы шириной футов десять – прямая, ровная полоса серо-желтого цвета, протянувшаяся почти на полмили по зеленому склону холма. На гребне склона она заканчивалась так же резко и так же ровно, как и начиналась внизу, в долине. Если бы это не было безлюдное место в безвестной австрийской сельской местности, можно было бы подумать, что какой-то огромный ковер лежал там под лучами солнца, пока трава под ним не высохла.

На полпути вниз по склону через желтую дорожку лежала мертвая корова, а вокруг туши собралась группа из четырех человек. Только один из них, тот, что так взволнованно говорил и жестикулировал, был одет в сельскую одежду. Остальные трое, довольно пестрое трио, по комплекции и лицам вполне могли сойти за туристов, и все же это была территория, удаленная от проторенных туристических троп. В остальном – по покрою одежды, по речи, по выражениям лиц, наполовину скрытых низко надвинутыми матерчатыми кепками, – они не вписывались в общую картину ни как любознательные чужаки, ни как случайные путники. Один из них, высокий, жилистый человек, козырек кепки которого не до конца скрывал широкую борозду на лбу, нетерпеливо заговорил, указывая на бормочущего крестьянина.

– Что он говорит, Лефти?

Когда Лефти заговорил, его слова отличались обрывистыми фразами американца, прожившего много лет в нижнем Нью-Йорке.

– Он говорит, что это сделал дьявол; летающий дьявол, который летает над страной по ночам. Он говорит, что видел его раз или два, а теперь нашел свою корову здесь мертвой.

Третий мужчина, невысокий, плотного телосложения, беспокойно засуетился и начал нервно копать носком ботинка дерн у края желтой дорожки, подняв при этом небольшое облачко сухой пыли. Человек со шрамом, который, очевидно, был руководителем двух других, насмешливо фыркнул:

– Ерунда! Это просто сердечное заболевание, вот и все. Коровы подвержены им так же, как и люди. На ней нет ни одной отметины или раны, насколько я могу судить.

Речь Эйваса была четкой и лаконичной. В ней не было ничего от Манхэттена.

– Забавно, мистер Феррис, – "мистер", исходившее от Лефти, было удивительно почтительным по отношению к более молодому человеку, – что она совершенно случайно упала именно здесь, в этой траве, не правда ли? Не думается ли вам, что трава тоже умерла от сердечной болезни?

– Посмотрите-ка сюда, – сказал третий мужчина, копавшийся в дерне. – Вот еще кое-кто, у кого случилась сердечная беда.

Он нагнулся и вытащил из дерна предмет, оказавшийся грубым шариком сероватого ворса. Заглянув в него, остальные увидели, что это гнездо полевых мышей. Все они были мертвы.

– Всё то же самое. Я рад, что не ошивался в этих краях прошлой ночью, а ты, Лефти? – сказал коротышка землекопу.

– Ну ты и сказал, Спайдер, – ответил тот.

Феррис нетерпеливо дернулся.

– Давайте, убирайтесь отсюда, – проворчал он. – Мы пришли сюда не для того, чтобы возиться с мертвыми коровами. Мы здесь уже неделю, а ничего не добились. Мы проведем еще одну ночь, наблюдая за замком, а завтра займемся разработкой планов по взятию виллы. Если мы задержимся здесь надолго, люди начнут задавать вопросы.

Его слова прозвучали за пределами досягаемости слуха крестьянина, пока они медленно шли вверх по холму. Они не разговаривали до тех пор, пока не достигли вершины, и тогда Лефти, оглянувшись назад, пробормотал вполголоса:

– Все-таки мне не нравится это место. Я буду рад, когда мы закончим это дело и выберемся отсюда. В этом воздухе есть что-то странное. Он нездоровый.

Коротышка ничего не сказал, но нервно оглядывался по сторонам, следуя за остальными по склону холма.

Над Бленнерзее опустился дымчато-фиолетовый сумрак осенних сумерек. Слабое дыхание осеннего ветерка оставляло прощальную рябь на тусклой глади озера и шелестело по первым в этом сезоне опавшим листьям – кроваво-красным и угрюмо-черным, без ярких желтых и золотисто-коричневых тонов, которыми природа склонна скрашивать последние часы уходящего лета.

В густой роще колючих горных сосен, растущих на небольшом мысе, возвышающемся над озером, трое мужчин остановились и теперь стояли, глядя на темнеющую гладь воды, впившись взглядом не в пурпурно-шафрановое великолепие заката на возвышенностях по ту сторону воды, а в почерневшие от времени башенки величественного замка, возвышавшегося на уступе острова у дальнего берега.

Последние лучи солнца на вершинах над ними мерцали и гасли. Одновременно с этим из точки, расположенной в трех милях вниз по озеру, неожиданно появилось теплое сияние.

– Это вилла, – сказал Спайдер, указывая корявым указательным пальцем в сторону света. – Наверняка они сейчас готовятся сесть за стол и поужинать. Держу пари, эта дама напялила на себя около полутонны всяких штучек, готовых к отъему.

Лефти беспокойно зашевелился, но ничего не сказал. Феррис либо не расслышал замечание, либо предпочел его проигнорировать. Он достал из кармана бинокль и направил его на башни, возвышающиеся во мраке быстро сгущающейся ночи.

– Мне кажется, я снова вижу те огни в замке, – вдруг сказал он. – Возьми бинокль, Спайдер, и скажи мне, что ты видишь. Возможно, мои глаза обманывают меня.

Как только он приблизил бинокль к лицу, Спайдер вздрогнул и отпрянул в чащу.

– Опять эти огни, – пробормотал он. – Я вижу их в окне средней башни.

– Ладно, – сказал Феррис, – постой здесь некоторое время, пока мы перекусим. Следи за проемом в стене под разводным мостом и зови меня, если что-нибудь увидишь.

Вместе с другим мужчиной он вернулся в чащу, где они развели небольшой костер. Им не было холодно, но деревенский постоялый двор, где они остановились, находился далеко внизу, в одной из долин, и они остро ощущали отсутствие его уютного камина. Прошло около часа или двух в пустых разговорах, когда голос с берега озера позвал их обратно на мыс.

– Это снова тот самолет, мистер Феррис, – сказал Спайдер. – Сегодня вечером они вновь поднимут его в воздух". Без всякой причины его голос стал странно хриплым. Он слегка покачнулся, и рука его дрогнула, когда он протянул бинокль.

– Все в порядке, – сказал Феррис, осмотревшись, – они наверняка не будут пытаться взлететь до полуночи, как и раньше. Мы можем задержаться здесь и понаблюдать за ними до этого времени.

К этому времени Лефти уже подошел к ним.

– Это опять тот самолет, – сказал Спайдер, указывая дрожащим указательным пальцем в сторону замка.

Лефти вздрогнул. Возможно, причиной тому был ветер, который, казалось, становился все холоднее с наступлением вечера.

– Здесь рано холодает, – сказал он, выразив недовольство.

Феррис фыркнул.

– Вы оба становитесь боязливыми, – раздраженно проворчал он. – Оба испугались из-за этой глупой истории, рассказанной полунищим крестьянином. Вы оба в депрессии и готовы бросить дело, в то время как мы проехали полмира, чтобы достать этот предмет, а между нами и почти полумиллионом нет никого, кроме нескольких стариков и девчонки. Я не справлюсь с этой работой, если не добьюсь от вас, бесхребетных тварей, хоть какого-то содействия. Черт возьми, парни, на вас обоих имеются полицейские досье в Нью-Йорке, вы оба участвовали в драках с оружием и бывали в сложных ситуациях, и вот вы здесь, такие испуганные, потому что вам попалась дохлая трава и дохлая корова. Злые духи, летающие дьяволы!

Сидевшая напротив него пара беспокойно зашевелилась. Наконец молчание нарушил Спайдер.